Укус ёжика

      Допустим, Лукас зарекался, что больше ни за что к Линчу не приедет. Однако все было до того, как в дневнике Джона ему попался абзац о портале. Чертовом портале для перемещения во времени и пространстве, находящемся, мать его, в подвале у дяди. Да, Джону следовало следить за своим языком. Хотелось верить, что это вовсе не была его книга, которую при лучшем исходе он бы выпустил в свет.       А что, если…? Нет, возвращение в прошлое звучало слишком безумно. Для Лукаса. Линчу, как он понял, было не в новинку. Сколько же дядя скрывал это и так продолжалось бы дальше, не случившись то, что случилось, и не будь парень настолько любопытным.       Как бы не происходило, судьба все равно снова шла по-своему: в воскресенье Лили, выпытав у сына об их путешествии, позвала Лукаса и Егора на ужин. А ведь парень молился, чтобы Линч как обычно, укутавшись в своей глубокой меланхолии, не поднял трубку. Однако он поднял и даже согласился прийти. Досаду было не описать.       По наставлению мамы Лукас приехал еще рано утром, худо-бедно помогая накрывать на стол и нарезать кубики для салатов. Линч должен был прийти в три часа, поэтому все предшествующее время парень по большей части тупил в стену, откликаясь лишь на третий раз зова Лили. Появилось стойкое чувство, будто дядя начал о чем-то догадываться: все эти расспросы по поводу Даны и тот самый вмиг изменившийся взгляд, которым журналист окинул его тогда, перед отъездом, не давали покоя.       Гость пришел вовремя, если не на пару минут раньше. Что удивительно, мама и Линч никогда не обнимались. Егор вообще был для нее типичным младшим братом, занимающимся не пойми чем и проживающим свою жизнь зря только потому что до сих пор не обзавелся женой, несколькими детьми и какой-нибудь, не обязательно породистой, сторожевой собакой — дом уже был, а дерево, кажется, он тоже уже сажал. На одной из вылазок деревенские жители в благодарность отдали ему саженец яблони, какой рос у него на участке четвертый год, еще не давая плодов. Быть может, именно следующим летом она заплодоносит.       Голубые радужки словно с вызовом рассекают сапфировые искры, прямо, не скрываясь глядя на посетителя с тортиком в руках. Безусловно, Наполеон. Лукас тоже обожал его. Мужчина проходит дальше, в недоумении вскидывая брови и коротко кивая племяннику в знак приветствия.       Они усаживаются за чуть ли не ломящийся от угощений стол, приходит время для выбора напитков.               — Ты что пить будешь? — Лили обращается к Линчу, развязывая тоненький бантик торта.               — Не буду, спасибо, — Егор стал заметно оживленнее, чем неделю назад. На памяти Лукаса, он никогда не злоупотреблял алкоголем и вообще придерживался здорового образа жизни, насколько это было возможно в его холостяцких буднях.               — Можно мне вина? — точно школьник, выпалил парень, после чего на него уставилось два удивленных взляда, но свое он тем не менее получил.                     Семейное воссоединение проходило совсем не так, как того хотелось бы. Стул во главе стола упрямо пустовал. Это понимал каждый из здесь сидящих, но при этом они делали вид, будто все хорошо. Лили на радостях позабыла, что Егор не пришел на похороны, расспрашивая его о том да о сем, на что получала не очень развернутые ответы. Но иногда парень поражался, насколько эта женщина может испортить настроение своими родительскими замашками.               — Лукас так тебя ждал, — на этой фразе Егор вопросительно перевел глаза от тарелки с мясом и оливье к навострившему уши племяннику, еще не успевшему понять, как звучат эти слова. — Салаты делал. Сам! Какой умничка растет, — она с присущей ей нежностью потрепала сына по голове, а Лукас в свою очередь начал поправлять очки, желая хоть как-то закрыться рукой от пристально изучающей его пары зелёных глаз напротив.               — Да. И правда, умничка. — Челюсть парня отвисла, отказываясь возвращаться на место. От Линча это звучало слишком нереально и до невозможности приятно. Легкая улыбка, тронувшая черты дяди, вновь запустила необратимую реакцию по приливу крови к лицу. К счастью, сейчас это казалось более-менее уместным.               — Когда ты последний раз стригся? Зарос уже весь, патлами своими только грязь собираешь. Это у вас сейчас так модно? — Лили тактичностью не славилась.               — Мам, ну хва-а-атит, пожалуйста, — жалобно протянул парень, клюющий носом пустую тарелку.                     Красное вино обжигало глотку терпкой горечью. Вкус не соответствовал его ожиданиям, но и не был самым отвратным — Лукасу больше нужен был пьянящий эффект. Он не так часто пил, и уносило его довольно быстро.               — Я рада, что мои мальчики снова проводят время вместе, — она резко осеклась, точно прошибленная током, вспоминая, где и почему «ее мальчики» были вчера вместе. Лили стушевалась и заметно погрустнела, как и все здесь, когда случайно поняли, что сегодня заставило их оказаться за этим добротным столом.               — А что насчет торта?                     Алкоголь добавил Лукасу смелости, благо пока что она не шла ему во вред: у него получилось немного разрядить обстановку. Правда, чем больше глотков он делал, тем развязнее становились его взгляды на Егора, не подающего вида, что все замечает; тем румянее окрашивались щеки и тем чаще алелили губы от неосознанных зажевываний. Передача про искусство, на фоне идущая по телевизору, настырно жужжала под ухом. Может, именно поэтому Линч решил выйти подышать воздухом на балкон? И может, именно поэтому Лукас через пару минут хвостиком решил пойти за ним?       На улице было прохладно, но пьяный организм далеко не сразу чувствует, что начинает замерзать. Линч стоял спиной, опершись на балконную жердочку, разделяющую застекленные окна с корпусом самого балкона. Открытое окно манило разнообразием звуков вечернего города, однако гораздо сильнее Лукаса притягивал темный скрючившийся силуэт, с мнимым интересом рассматривающий проезжающие по дороге машины и тактично сделавший вид, будто не слышал, как скрипнула дверь.       Парень, не спрашивая разрешения, примостился рядом, ссутулившись еще больше, так, что положил голову на чуть раздвинутые в сторону предплечья и неплотно касался локтем Егора. Места было не слишком много, однако дядя и не двинулся, чтобы освободить немного лишнего пространства племяннику. Лукас упорно пытался с минуты разглядеть то, ради чего Линч вышел сюда, но так и ничего не нашел. Голова поворачивается в сторону мужчины, бросая отблески уличных фонарей через очки. Лукас завороженно глядит на него, почти ложась на раму, но Егор не обращает на него внимания — или просто усердно пытается этого не делать. От Лукаса несет вином и горелым азартом. Хмельной взор тщательно исследует оттененные в сумерках мужские черты, разрез глаз, отсутствие щетины и тесно сомкнутые губы, не желающие разговаривать с пришедшим. Хочется все смотреть и смотреть, не думая о том, насколько это странно выглядит со стороны. В общем, Лукас этим и занимался до тех пор, пока взрослый напряженный взгляд не переметнулся к его персоне.               — Мне кажется, тебе тут холодно, — прозвучало слишком сухо, что парня аж кольнуло в груди.               — Нормально. Мне тут хорошо. — Уточнения, почему именно ему здесь так «хорошо», не последовало.                     Линч вновь отворачивается, точно надеется, что таким образом спугнет этого расхрабрившегося мальчишку. Только взгляд снизу становится еще пристальнее, а сам парень приподнимается, приближаясь так, что его глаза оказываются на уровне подбородка Егора. Эта выходка не остается незамеченной — журналист сначала хмурится, но, встречаясь глазами с племянником, беспокойно разглаживает бровные дуги, в смятении молниеносно очерчивая юношеское лицо и опуская один, лишь один мимолетный взгляд на раскрытые в забытье губы. От такой близости становится слишком некомфортно, но на этот раз не Лукасу. Егор отпрянул от окна, как ошпаренный. Может, его восприятие исказилось, когда он перестал пить таблетки? Потому как другого объснения столь откровенных переглядок со стороны племянника в его голове не находилось. Все это и вправду переставало быть похожим на шутку.               — Что ты делаешь, Лукас? — Линч быстро оглядывается, чтобы убедиться в том, что дверь на балкон достаточно прикрыта.               — Э-э-э, ничего? Что я делаю?                     Руки строго складываются на груди у Егора в качестве оборонения. Однако тут же в мозгу вспыхивает: «А вдруг я все это себе надумал?»               — Пойдем к твоей маме, она заждалась уже, — он порывается уже выйти, но предупредительно схватившая рука его останавливает.               — Стой. Я хотел спросить… — время вокруг застывает, а журналист готовится к худшему, а не к тому, что на самом деле следует далее. — Может, мы могли как-то вернуть Джона? Я знаю о портале.