Змеиный дар

Гадюка не жалила. Она и не собиралась: для предавшего её дар, её доверие такая смерть стала бы неоправданно лёгкой. Пёстрая спираль стягивала кольца всё туже и туже, обретая стальную, безжалостную твёрдость гарроты — да полноте, змея ли она была или ожившая гаррота, обтянутая узорной чешуёй в насмешку над муками казнимого? Даже самые мощные из рептилий, имеющие обыкновение обращать свою трапезу в мешок с костями, не могут одной лишь животной силой мускулов сдавить тело настолько, чтобы разорвать кожу. Эта — смогла. Кожа на синеющей шее рослого мужчины, упавшего на пол, лопнула резко и легко, словно бок перезрелой сливы, и из-под пёстрых колец брызнули тёмным липким соком струйки крови, беспорядочно побежали на заношенный ворот льняной ночной рубахи и на судорожно рвущие его руки. Лицо наливал всё тот же синюшный, переспелый багрянец, но оно, искажённое судорогами, ещё жило: окровавленные губы хватали воздух, помутневшие глаза незряче рвались из орбит — неважно куда, лишь бы освободиться от душного плена. Кольца, словно выждав, сжались сильнее — чешуя блестела теперь отточенной бронзой древнего клинка, — сквозь рваные волокна мышц проглянули белые позвонки, и рассечённая жила выплюнула наружу спасительный фонтан крови, а с ним и остатки жизни хозяина Сток-Морена. — Уведите девушку, Хэмиш, — коротко бросил Шерлок, наблюдая, как гаррота, снова ставшая змеёй, медленно разматывает губительную спираль и уползает прочь, брезгливо оставляя на полу извилистый пунцовый след. — Ей больше ничего не грозит. *** Они разбили лагерь на полянке, шагах в ста от того места, где лесная опушка выходила к повороту большого тракта. Здесь, со стороны дороги, это был славный, весёлый буковый лес с краснеющими в траве горошинами земляники, приветливым звоном родника, заботливо обложенного деревянными кругляшами, и свирельными переливами запоздалой иволги. Но чем дальше от тракта, тем гуще становился колючий подлесок, а стройные стволы буков постепенно уступали место кривым серым вязам. Лес целеустремлённо наползал снизу на склоны поднимавшегося поодаль холма, но словно не решался подступиться к его вершине, и над кронами деревьев по-прежнему возвышались островерхие шпили старинной помещичьей усадьбы. — А ведь это тот самый дом, — заметил Хэмиш, сваливая в круг очищенной от дёрна земли увесистую охапку хвороста. Он говорил больше для себя, не рассчитывая на ответ. Шерлок не любил вспоминать былое. Сам он утверждал, что выполненное задание утрачивает для него интерес, но Хэмиш полагал иначе. Редко какое дело в карьере охотника на нежить уходит в прошлое, не оставляя следов. И если раны на шкуре друга бывший полковой лекарь латал более-менее благополучно, то рубцы в душе и в памяти не подчинялись силе трав или мазей. Сам он в таких случаях уповал на средство особого рода — перо и чернила, зная по опыту: неспокойные мысли, занесённые на бумагу, частенько там и остаются, перестают докучать, как усмирённые духи старых портретов. Помнится, был в их послужном списке и такой случай… — Может, перекусим? — спросил Хэмиш, раздувая огонь. — Я тут захватил из таверны пару жареных перепелов и бутылочку «Розового замка». Как раз хватит, чтоб скоротать вечер. — Лошади, — бросил через плечо Шерлок, не слушая его, тоже будто себе самому. — Их что-то тревожит. Хэмиш обернулся. Эвр, длинногривая вороная кобыла, нервно переступала тонкими ногами, приминая отцветшие ландыши и кося антрацитовым глазом на Часика. Коренастый золотисто-гнедой мерин с испещрённым шрамами боком — памяткой о печальной судьбе старшего Хэмишева брата, три года назад проигравшего битву с зелёными змеями, — вроде бы уткнулся мордой в торбу, но и он время от времени вскидывал уши, ловя неразличимые для человечьего слуха шумы вечернего леса. — Должно быть, в той стороне кто-то прячется, — согласился лекарь, похлопывая Эвр по шее. — Зверь какой-нибудь, скорее всего. Кобыла, словно не желавшая, чтобы её успокаивали, недовольно стряхнула его руку и издала короткое пронзительное ржание. И, будто в ответ ей, из темноты, сгустившейся меж буковых стволов, явственно донёсся приглушённый стон — голос человека, теряющего последние силы. Хэмиш на миг замешкался, ища взглядом свою котомку с лекарским инструментом, а Шерлок взвился на ноги одним мгновенным прыжком и скрылся за деревьями. Когда лекарь догнал товарища, тот уже склонился над человеком, лежавшим ничком в траве. Кожаная куртка незнакомца была разорвана в нескольких местах и покрыта пылью, правая рука обмотана грязной окровавленной тряпкой, затянутой тугим узлом у основания ладони. В спутанных, влажных от пота тёмных волосах торчали травинки и прошлогодние листья. — Живее, берите за ноги, перенесём его к костру, — распорядился Хэмиш. Правый рукав куртки раненого был насквозь мокрым и липким. — Похоже, бедолага потерял немало крови. — Да, досталось ему изрядно, — согласился Шерлок, окинув взглядом измазанные штанины и затем следы на примятой траве. — Он довольно долго полз, после того как ноги перестали держать. Крепкий парень. Судя по одежде, из мастеровых. Хэмиш кивнул. Умение составить целый портрет из случайно подмеченных мелочей никогда не подводило его друга, а нередко и спасало жизнь им обоим, когда только пустячная, незаметная деталь и позволяла отличить простого смертного от злонамеренной нежити в человечьей личине. Вскоре над костром забулькал в котелке отвар зверобоя — верное средство для изгнания заразы из ран. Разложив на чистой холстине необходимые инструменты и скляночки с мазями, Хэмиш размотал повязку и сквозь зубы чертыхнулся. Основание ладони распухло и напоминало багровый клубень, а на месте, где надлежало быть большому пальцу, торчал лишь кровоточащий вздувшийся обрубок. — Спасибо, хоть не откушен, — ворчал лекарь, осторожно промывая культю. — И отрублен чисто, не иначе тесаком. Ещё бы не пришлось бедняге столько ползти! При последних словах раненый застонал, дёрнул покалеченной рукой и разлепил веки. Он действительно был совсем молод и хорош собой — даже сейчас, бледный из-за потери крови, с раскусанными от боли губами. — Лежите, лежите, — буркнул Хэмиш, зубами вытягивая пробку из нужной склянки. — Сейчас перевяжу и дам вам глотнуть бренди. Вы здорово натерпелись, приятель. — Не то слово, весёленький был денёк, — с нервным смехом подтвердил раненый. — Я уж не сомневался — сгину с концами в этом проклятущем лесу. Главное, боялся нечисти, а получил откуда не ждал! — Нечисть? — вмешался Шерлок и снял с пояса флягу. — Давненько не слышал о ней в здешних краях. Интересно, кто напугал вас нечистью? — Да те два мерзавца, которые меня наняли. — Молодой ремесленник с благодарностью принял флягу левой рукой и долгим, медленным глотком потянул в себя крепкий напиток. — Ох… спасибо. Счастье ещё, что они, скорей всего, не знают местности, иначе я бы стал для вас опасным спутником, господа. На своей шкуре убедился: они ни перед чем не остановятся. — Вот что, друг мой, — серые, с ястребиными зрачками глаза охотника на нежить заинтересованно блеснули, поймав отблеск костра, — расскажите мне всё с самого начала. Вы навели меня на мысль кое о каких незаконченных делах. Прежде всего, что привело вас сюда из столицы? Не удивляйтесь, ваш столичный выговор ни с каким другим не спутаешь. — Угадали. — Раненый сел, привалившись плечом к высокому буковому пню, улыбнулся и тут же сморщился — болели искусанные губы. — Я Хедерли, механик. Дела у меня шли неважно — трудно найти свою нишу в большом городе, вот я и решил поездить по стране, поискать счастья. Толку, правда, немного вышло, только поиздержался. Вчера я остановился на ночь в таверне «Фальшивый грош»… Так себе местечко, но выбирать не приходилось. И там ко мне вдруг подсел какой-то тип, с виду на редкость неприятный, знаете, про таких говорят: выходец с того света. Худой настолько, что лицо казалось сплющенным, а глаза горели, как у кошки. Держался он, впрочем, любезно, и поэтому я сперва не заподозрил неладного. Звали его Лизандр: он рассказал, что получил в наследство ту самую усадьбу за лесом… — Сток-Морен, — вполголоса уточнил Шерлок. — При мне её никак не называли, да и вообще не болтали лишнего… это я сейчас понимаю, что надо было держать ухо востро. — Хедерли сделал ещё глоток из фляги. — Словом, Лизандр искал мастера, который бы вскрыл для него железный сундук прежнего хозяина. Сундук якобы гномьей работы, с секретным замком, каких нынче не делают… А мне доводилось работать с гномами на добыче сукновальной глины, и я выведал у них кое-какие потайные руны. Сказать по правде, — он виновато вздохнул, — согласиться меня подтолкнуло любопытство: захотелось проверить новую науку в деле. Да и деньги бы тоже не помешали. Хэмиш скосил глаза на Шерлока, но тот молча сидел в тени, облокотившись на поваленное дерево и опустив веки, как обычно бывало, когда рассказ поглощал всё его внимание. Неозвученная мысль так и рвалась с языка на волю, но он знал: нет нужды напоминать товарищу о том, что тот помнит не хуже. Никакими гномьими чарами в Сток-Морене и не пахло… *** — Плошка, — коротко сказал Шерлок, повернувшись спиной к окованному железом сундуку. На крышке в самом деле стояла плошка с выщербленным краем; на донышке плескались остатки молока. — Ну да, молоко… — удивлённо подтвердила Эллен. — Отчим всегда возится с какими-то тварями. Я вам рассказывала, про него даже болтают, будто он понимает язык зверей и птиц. — Из такой плошки даже кошку не накормишь, — с сомнением протянул Шерлок, — разве что домового. Впрочем, едва ли вашу сестру мог погубить именно домовой. — Нет, я отчётливо помню, что она сказала «пёстрая лента». — Пёстрая? — с неожиданным удивлением в голосе спросил охотник на нежить. — А почему не белая? Вы уверены? — Силы небесные, — в голосе Эллен прорезались слёзы, — как бы я могла забыть её последние слова?! — Ну, знаете, дружище, это ни в какие ворота не лезет! — зашипел Хэмиш в ухо товарищу. — Девушка и так боится за свой рассудок, а вы взялись запутывать её какими-то белыми лентами, когда мы и с пёстрой никак не разберёмся! — Белая, пёстрая — разницы, в сущности, никакой, — усмехнулся Шерлок, и его узкое строгое лицо на долю секунды сделалось почти весёлым. — Загадка в любом случае разгадана. Я мог бы открыть замок, только этим мы ничего не добьёмся. Придётся действовать иначе. Не задавайте пока никаких вопросов, Эллен, но нам с Хэмишем придётся провести ночь в вашей спальне… *** — Наутро в «Фальшивый грош» подъехал приятель Лизандра, — продолжал Хедерли. — Увидишь их вдвоём, так покажется, будто один настоящий, а другой вылез из кривого зеркала. Лизандр был тощий и долговязый, а его спутник, Бичер, — этакий коротенький пузырь, словно к нему в родню затесались пикси. Кто бы мог представить, что вскоре мне будет не до шуток… Он поёжился и укутал перевязанную руку запасным плащом Хэмиша. Вечер переходил в ночь, и по земле ощутимо тянуло холодком — должно быть, из ближнего оврага. — У Бичера была повозка с мулами, и после обеда мы тронулись в путь. Дороги никто из нас троих толком не знал, да притом мои наниматели, похоже, больше заботились о том, чтоб не попасться никому на глаза. Сперва мы ехали по тракту, потом повернули назад, заложив изрядный крюк, пока не добрались до просеки, идущей вверх по холму, — так и с неё почти сразу свернули. Если б не было очевидно, что надо всё время забирать вверх, готов спорить, мы бы так и блуждали до светопреставления. Тогда-то я впервые подумал, что добром эта затея не кончится, хотел даже спрыгнуть с повозки, но побоялся: вдруг не найду обратной дороги? А тут ещё Бичер ни на минуту не выпускал из рук амулета и поминал нечистую силу, которая будто бы только и ждёт неосторожного путника. Вот и пришлось трястись по лесу никак не меньше часа, пока, наконец, мы не въехали в ворота усадьбы. Лизандр сразу провёл нас к правому крылу дома и отпер дверь ключом, висевшим у него на груди под курткой, но, кажется, замки были единственным, что уцелело в этом… как его? — Сток-Морене. Половицы рассохлись, штукатурка отлетала целыми пластами, ступени только что не трещали под ногами — впору порадоваться, что не надо подниматься на второй этаж. В коридор выходило три двери, и Лизандр открыл последнюю. Комната была довольно просторная, несмотря на низкий потолок; из обстановки в ней сохранилась лишь пара табуреток, камин да тот самый сундучище у стены. Всю остальную часть комнаты занимала пыль. Горы пыли! Я предложил было распахнуть окно, но мои спутники дружно замахали на меня руками, будто боялись, что кому-то взбредёт в голову за нами подсматривать. — И вы даже тогда ничего не заподозрили? — удивился Хэмиш. — Задним умом всяк крепок. Так вот, Лизандр и Бичер куда-то вышли, а я уселся на табурет напротив сундука, зажёг свечу и взялся за работу. Почти сразу выяснилось, что ни магией, ни шифрами голову забивать не надо. Замок всего лишь заклинило от пыли и затвердевшей смазки. Не минуло и четверти часа, как он поддался. Я попытался приподнять крышку и чуть не порезался: узорные железные полосы, которыми она была окована, оказались заточены снизу, что твой поварской нож. Тут Хедерли содрогнулся и поднёс искалеченную руку к груди. Хэмиш порылся в поясной сумке и осторожно отмерил в кружку с водой несколько капель настойки из болиголова. — Спасибо, я в порядке, просто накатило. — Молодой механик залпом выпил лекарство и вздохнул. — Взялся рассказывать, так уж дойду до конца. Итак, чтобы поберечь руки, я подсунул под крышку ломик из моего мешка; петли тоже забились пылью, и поднять её удалось не без труда. Мной овладело непостижимое любопытство — я даже не подумал, что вообще-то эту обязанность полагается взять на себя моим заказчикам. Но они совершенно вылетели у меня из головы, как будто на сундуке всё же лежали чары и подчинили себе мою волю. Но чары там или не чары, а увидел я то, что ожидал увидеть в последнюю очередь. Внутри ничего не было, ну хоть шаром покати. — Даже щербатой плошки? — вдруг прервал Шерлок. — Я же говорю — ничего. Но вообще странно, что вы упомянули о плошке. Дело в том, что на камине и вправду стояла какая-то посудина с трещиной, которую я забрал, чтобы приспособить вместо подсвечника… Впрочем, тогда меня волновало другое. Я стоял над пустым сундуком, не буду скрывать, в растерянности и разочаровании и потому не сразу услышал, как в комнату ворвались Лизандр с Бичером. «Так-то вы исполняете уговор?! — прорычал долговязый и бросился на меня с кулаками, опрокинув на пол плошку со свечой. — Где она?!» Я пытался объяснить, что ничего не понимаю и моей вины здесь нет, но Лизандр столкнул меня с табурета, а Бичер тут же шарахнул сзади под колени. Я стукнулся подбородком о край сундука и увидел над собой окованную лезвиями крышку. У меня чуть сердце не выпрыгнуло: выходит, я сам только что подготовил для себя гильотину! Я начал отбиваться, но Лизандр заломил мне руки за спину и навалился сверху. Поразительно, сколько силы оказалось в его тощем теле! И в тот миг, когда Бичер готовился обрушить крышку на мою шею, за нашими спинами вдруг послышался дрожащий от ярости женский голос: «Отпустите его! Сейчас же!» Я вдруг почуял, что стальная хватка Лизандра разжалась, будто его отшвырнуло от меня, и шарахнулся назад, освободив голову, но, пытаясь вскочить на ноги, машинально ухватился правой рукой за острый край проклятого сундука. В этот момент Бичер, остолбеневший поначалу от неожиданности, выпустил крышку: что-то лязгнуло, хрустнуло, и кисть обожгла резкая боль. Я словно отупел, смотрел, как хлещет кровь, и не понимал, откуда на месте моего пальца вдруг взялся этот обрубок. К счастью, опомниться мне помог новый крик женщины: она стояла у двери над упавшим на бок Лизандром. Я бросился к ней, уже чувствуя, как подкашиваются ноги, и тогда она схватила меня за здоровую руку и буквально выдернула за собой из комнаты. В глазах у меня мутилось, руку дёргало от боли, кровь ручьём бежала по пальцам, и я почти не видел, куда меня тащит моя спасительница. В конце концов передо мной очутилась старая изгородь и пролом в ней: я кое-как протиснулся наружу, споткнулся и потерял сознание. Когда я опомнился, вокруг уже темнело. Мы лежали в яме, скрытой корнями огромного старого дерева, и незнакомка перевязывала мне руку моим шейным платком. Она была очень худая, смуглая, с огромными зелёными глазами чуть ли не в половину лица. «Я больше ничего не могу для вас сделать, — тяжело дыша, произнесла она со странным шипящим акцентом. — То, чем я могу вас одарить, вас не выручит, да и позже не пригодится. Идите вниз по склону не сворачивая, пока не выберетесь на большую дорогу. И да поможет вам судьба…» Хэмиш снова попытался встретиться глазами с Шерлоком, и тот, уловив взгляд друга даже сквозь полуопущенные веки, коротко кивнул. Вероятно, его посетила практически та же мысль, что и лекаря: «Она не изменилась с нашей последней встречи…» *** Гадюка оставила на полу последние капли крови, пятнавшие её кремовое в редких чёрных пестринах брюхо, и, замерев на миг у дверей комнаты, вдруг быстро и плавно поднялась на хвосте — не так, как поднимается обычная змея для угрозы или нападения, а вытянулась вверх по струнке и медленными колеблющимися движениями начала преображаться. Грациозно, как в танце, вскинулись над головой руки, оторвавшийся от земли хвост описал в воздухе несколько колец и развернулся шуршащим, переливающимся подолом, выпрямилась гибкая шея, и навстречу Шерлоку и Хэмишу распахнулись бездонные, хризолитово-зелёные глаза с узкими вертикальными зрачками. Тёмные, отливавшие старым золотом волосы, собранные у основания шеи в тяжёлый гладкий узел, обрамляли тонкое смуглое лицо с сухими, плотно сжатыми губами. Она не улыбалась и не моргала, и яркие, немигающие глаза смотрели куда-то вдаль, сквозь стены и сквозь обращённые к ней взгляды. Крови на платье не было. — Так вот вы какая, — с расстановкой проговорил Шерлок. — Я ожидал увидеть Белую змею, а встретил Пёструю. — Белая змея! — выдохнул Хэмиш. — Змея, чьё мясо дарует способность понимать язык животных… Как же вам удалось уцелеть? — Увольте, — сдержанно засмеялась она. Протяжный шипящий акцент и лёгкая хрипотца нисколько не обедняли её грудной голос; чувствовалось лишь, что она не позволяет ему развернуться в полную силу. — Подобные варварские методы давно бы истребили весь наш род. Довольно нескольких капель крови на язык. — Но тот, кто получил змеиный дар, вместе с ним принимает и обязательства, — продолжал Шерлок. — Из них самое главное и непреложное — вовсе не молчать о причинах своего всеведения. Нельзя использовать язык животных во зло. И тем более — превращать в орудие злого замысла самих животных. — Слишком поздно я прозрела, — в голосе женщины-змеи послышалась горечь. — Огонь свечи в руках той девушки лишил меня рассудка, и я ужалила её не задумываясь. — Я догадывался, — подтвердил Шерлок. — Плошка с молоком, отверстие в стене и, наконец, слухи о магических способностях Ройлотта сложились в связную картину. Дар не принёс ему желанного богатства и славы, и тогда он решил поживиться хотя бы приданым своих несчастных падчериц. Да, это было умно — и жестоко. — Жестоко, но не умно, — она по-змеиному плавно качнула головой. — Вы сами только что напомнили: магия спрашивает с людей, да и с не-людей тоже, суровее любого закона. Потому что в её основе лежат те самые законы, что заставляют нашу Землю вращаться вокруг Солнца. Шерлок улыбнулся уголком рта. Он нечасто позволял себе большее. — Мои глаза говорят мне, что Солнце вращается вокруг Земли, — заметил он. — Но в главном вы всё же правы. Возможно, мы просто смотрим с разных сторон на одни и те же законы сосуществования. *** Утро занялось позднее, сырое и неприветливое. Серое небо сползло к самым верхушкам буков и грозило в любую минуту выжать вниз на землю набухшие дождём облака, словно тот самый гномий пресс, штампующий в кирпичи сукновальную глину. Несмотря на конец июня, воздух под деревьями насквозь пропитался водой и неуютными струйками проползал даже под тёплые дорожные плащи. Раненого механика знобило спросонья, и Хэмиш, ощупав ему лоб, на всякий случай влил в него полсклянки одной из тех настоек, состав которых не спешил открывать даже собратьям по цеху. Их с Шерлоком опасная кочевая жизнь порой требовала быстрых и сильнодействующих средств. Завтрака как такового не получилось: просто разделили на троих двух холодных перепёлок и, даже не присаживаясь, обглодали до последней косточки, запивая бренди из фляги. О кипятке речи не шло: костёр погас от предутренней сырости и разгораться никак не желал. План сложился спонтанно: вернуться на большую дорогу и проводить Хедерли назад в «Фальшивый грош», где он сможет остаться до окончательного выздоровления. При таком раскладе друзья, конечно, потеряли бы не меньше суток, но, если и вправду зарядит ливень, его безопаснее переждать под крышей. Озвучив это резонное соображение, Хэмиш с лицом, на котором читалось недвусмысленное «Я всё сказал», принялся укладывать дорожный мешок. Однако, как водится, план почти сразу же пошёл наперекосяк. Лошади, успокоившиеся было за ночь, опять начали тревожиться: сперва Эвр, а за ней и флегматичный Часик то и дело вскидывали морды, принюхивались, нервно раздувая ноздри, и недовольно фыркали. — Им не нравится запах, — поразмыслив, заключил Шерлок. — Он идёт с той стороны, где вершина холма. Хэмиш добросовестно потянул носом, но никаких запахов не смог различить, кроме сырой земли, сырой золы и собственного снадобья, пролитого на рукав. — Дым, — подсказал Шерлок. — Не от нашего костерка. Его несёт сюда ветром. Путники дружно задрали головы. Сквозь буковые кроны над гребнем холма ползло ввысь к небу длинное густо-серое облако. — Это не туча, — первым догадался Хедерли. — Там пожар! Неужели усадьба горит? — Сможете держаться в седле? — Шерлок смерил его оценивающим взглядом. — Я собирался вернуться в Сток-Морен при первой возможности, но, как видно, больше нельзя терять ни минуты. Едем! Хедерли взобрался на круп мерина позади Хэмиша, и они тронулись напрямик через лес. Лошади протестующе мотали головами, не желая приближаться к источнику опасности, но мало-помалу смирились с упорством хозяев. Подъём здесь был круче, чем со стороны просеки, местами попадались рытвины и заросли колючего дрока; небо затягивало дымом пожара, и его едкий запах с каждой минутой становился всё отчётливее. Хэмиш первым спрыгнул на землю и повёл Часика в поводу, а вскоре и Шерлок последовал его примеру. Тем не менее они продвигались быстрее, чем повозка Бичера, петлявшая накануне среди стволов; прошло, вероятно, от силы три четверти часа, когда клубы чёрного дыма полностью закрыли небо и перед ними открылась объятая огнём громада дома, из окон которого вырывались языки пламени. Путь к нему преграждала обвалившаяся каменная изгородь, увитая плющом и ежевикой. Цепкая зелень не успела добраться лишь до краёв почти достигавшего земли пролома, куда упиралась узкая, недавно протоптанная тропинка. — Вот здесь мы и выбрались из усадьбы! — оживился Хедерли, наклонившись с седла. — А вон там, в стороне, тот самый вяз, под корнями которого я пришёл в себя! Рассказ незадачливого мастера подтверждался на глазах: спустившись в укрытие, выстроенное самой природой, Шерлок сразу разглядел на земле лужицу запёкшейся крови. Бурые засохшие мазки и брызги на каменной кладке подтверждали, что в этом месте беглец опирался на них раненой рукой. Удовлетворённо хмыкнув, Шерлок привязал Эвр к вывороченному корню и обернулся в тот момент, когда за оградой обрушилась крыша левого крыла и ветер донёс оттуда хриплый животный крик, заглушаемый хрустом и треском горящего дерева. *** Женщина с хризолитовыми глазами стояла возле незапертых ворот и, как и в прошлый раз, невидяще глядела куда-то вдаль — сквозь рушащиеся, пылающие развалины выморочного дома, сквозь плюмаж густого зловонного дыма, тянувшийся к низким тучам, сквозь пустую опрокинутую повозку у крыльца. Вероятно, мулы Бичера разорвали упряжь и унесли ноги, пока пожар до них не добрался. Заслышав шаги, она обернулась с привычной змеиной грацией, и вновь оказалось, что на её тёмном платье из переливающейся ткани не видно ни крови, ни сажи. — Это вы… сделали? — к испугу в голосе Хедерли невольно примешивалось благоговение. — Скорее уж ваши наниматели сами навлекли на себя беду, — возразил Шерлок. — Помните, вы упомянули, что Лизандр, набросившись на вас, опрокинул поставленную на пол свечу в глиняной плошке? Старому деревянному дому этого достаточно, чтобы вспыхнуть, как пук соломы. — Вы опять правы, — кивнула без улыбки Пёстрая змея. — Пока они искали меня, метались из комнаты в комнату и хлопали дверьми, сквозняк разнёс пламя по всему дому. Я лишь постаралась прервать погоню в том месте, откуда мне было выбраться не в пример легче, чем им, — в мансарде левого крыла дома. Водосточная труба ещё уцелела, а лестница рухнула, отрезав их от нижних этажей. Ну, а я… что ж, я теперь знаю, что больше не пойду против своей чести из страха перед огнём. — Силы небесные, — Хэмиш сглотнул, стараясь не смотреть в сторону чёрной обугленной трубы на месте провалившейся крыши и отгоняя помстившийся смрад горелой плоти. — Что же они искали в сундуке? — Право, вот уж что ясно как белый день, — снова откликнулся Шерлок. — Ту, кого нашли в своё время мы сами. — Змеиный дар? Но на что таким подонкам язык животных?! — Язык жи… — Хедерли осёкся, во все глаза уставившись на свою спасительницу. — Да затем же, зачем и Ройлотту, — пожал плечами Шерлок. — Причина всегда одна. Приятно верить, что способность, доставшаяся без труда, точно так же, сама собой, принесёт и власть, и богатство, и все желания по списку. — Они ведь были не первыми, — подтвердила змея. — Я и сама поразилась, как быстро и далеко разлетаются слухи о дармовом чуде. Обычно я лишь пряталась и тайно наблюдала за охотниками. Всяких среди них хватало: и мечтатели, и глупцы, и даже узколобые маловеры. Но до этих двоих никто не поднимал руку на ближнего ради моего дара. — Но… зачем было здесь оставаться? — изумился механик. — Вас бы всё равно не оставили в покое! — Сама не знаю. Что-то держало меня здесь — нет, не магия, нечто глубинное, не признающее компромиссов. Должно быть, так я представляла себе искупление. Но вы правы, — она помедлила, — пришло время закрыть эту страницу. Только… — тонкие линии зрачков расширились, и взгляд сразу сделался тёплым и даже почти человеческим, — я не хочу уходить не попрощавшись. Шерлок… подойди ко мне, прошу. — Вы… ты уверена? — он на секунду замешкался с ответом, словно перехватило дыхание от нежданного «ты». — В тебе — как ни в ком другом. — С каждым словом округлялись зрачки и узкое замкнутое лицо раскрывалось, точно цветок. — Подойди ко мне. Он повиновался. Его худые, но крепкие руки, обтянутые кожаными перчатками без пальцев, сомкнулись в кольцо поверх её тонкой гибкой талии, а плечи чуть склонились, принимая на себя маленькие смуглые ладони. Серые ястребиные глаза встретились с зелёными змеиными, и, не опуская взгляда, она острыми, как наконечники стрел, зубами прокусила себе нижнюю губу и сразу же, словно боясь упустить хоть одну драгоценную каплю чародейной крови, прильнула к его губам. Он промедлил мгновение и ответил ей — не слишком умело, со сдержанной, но искренней нежностью, тёплой струйкой бежавшей из серых глаз в зелёные. За мгновение до того, как их губы разомкнулись, она сморгнула, опустив чёрные ресницы, — совсем уж не по-змеиному. — Как же тебя зовут? — прошептал он, не размыкая рук. Имя, краткое, как вздох, как шорох чешуи, прошелестело над его ухом на грани слышимости, но он понял и улыбнулся. А потом развернулся и медленно, нехотя побрёл вдоль изгороди к пролому, где Хэмиш и Хедерли отвязывали коней. И уже сидя в седле, обернулся и в последний раз успел увидеть стройный силуэт и поднятую в прощальном жесте руку, прежде чем их разделила сплошная стена внезапно хлынувшего дождя.