Прости Антош, накипело

–…Знает ли он мелодию? – шастовский бас катится по студии. –Блин. Я просто, знаешь, ну я ж люблю выигрывать… – грустно выдыхает, пытаясь якобы оправдаться. –Да, понятно, – выдыхает также и усмехается по-мальчишески. –Я не могу вот на первом же вопросе опростоволоситься. Я хочу прям… Пусть затянется эта съёмка… –Но… ! – смеётся. –…но я хочу стопудово что-то вот чтоб было… Стопудово… ! –Да, правильно. И победить нужно честно, а то прошлый новогодний выпуск ты с Арсом же смотрел? –Да смотрел, конечно. Это некрасиво, – заключает Поз. –Ну, во-первых да, он пакет, блять, выебов с собой принёс: "щас я позвоню, задам не тот вопрос, а ответ мне дадут на тот", – кривляется и нарочно искажает голос. –Нет, ну ты молодец. Ты в этот раз подготовился, тут невозможно вот так вот… –Невозможно так, конечно… – басит.

–А ещё, знаешь, что невозможно? – продолжает ровно Поз. –Что же? – вопросительно вскинул брови Шаст. –Прикол в том, что Арс с этим пакетом вообще всегда и везде ходит. Такое впечатление, что он намертво прилип к его руке блять. Он уже пожизненно врос в запястье блять, – экспрессивно показывает все на себе. Шастун и вся студия смеётся, как дети на утреннике. –Ага, он в гучи или дюти-фри со своим этим приходит, – чуть ли не катается по полу в приступе смеха. –И то, перед продавцом попонтоваться ради и ничего не купить. –Смотрите, у меня пакетик гучи, – Антон кривляется, обливается слезами. У Антона с этого истерика, как и у доброй половины съёмочной команды. –Невозможно терпеть выебоны Арса, которые нарушают твои личные границы… – позитив в голосе к концу фразы пропал практически полностью, – Арс, прости, – серьёзно обращается к камере. –Какие? Подожди, стоп. Это те, которые ты имеешь в виду? – звонко заливается скромным хохотом, постепенно успокаивается, смотрит на Диму озорными блестящими глазами. –Да-да, те, когда Арс находит любую возможность засосаться с мужиком по-актерски, фейково. Знаешь, это – профессионально. И специально её проебывает. Стас, ты знаешь, что делать, – сурово смотрит в камеру. –В смысле? Ты имеешь в виду? Ты говоришь щас про съёмки с Дорохом? – быстро соображает тот. –Ага, – подтверждает невзрачно и взирает на собеседника виновато, улыбается натянуто. –Серьёзно? По-настоящему? – слегка удивляется, опуская тон до вибрирующей хрипоты. –Он тебе разве не рассказывал? Да и ты же сам все тогда видел. –Да… но не настолько детально… – поправляет чёлку, выдыхая смятенно слова. –Так я тебе сейчас покажу… Шаст не успевает его одёрнуть как-либо, когда Поз мгновенно оказывается сверху, зажимая в крошечном пространстве кресла. Одно колено уже между ног, руки кладут ладони на грудь, прижимают к спинке мебели, а после они ловко хватают лицо. Антон опешивает и не даёт сопротивления, настолько все это быстро происходит. Однако время будто останавливается, когда пальцы друга задерживаются на щеке, а вместе с ними и губы Димы. Застывают гипсовым изваянием в касании к устам. Что это? Точная пародия на гейские проебы Арса? Даже если так, то чувства отвращения сейчас на данный момент – не возникает вовсе. Осторожен и мягок, но в то же время резок, напорист, настойчив в смеси с заботой своей мужской, как может, как умеет – однозначно принял на секунду другую образ с гипертрофированной смелостью, чтобы показать – шокировать всех как должно, как задумал. И Шасту нравится это внезапно окатывающая дрожью волна тока, да бурлящий адреналин, бегущий по телу антилопами. К тому же вкус чужих губ особенно скручивает ему голову сейчас, несуществующими судорогами сводит извилины в коробке подкорки – медленно нарочно и уверенно так, чтобы наверняка остались последствия: на коже застыл глазурью мраморной, в памяти врезался буром. Плотность в точке прикосновения увеличивается, напор от Поза растёт до приятного онемения и крадущейся колючей прохлады. След этот остаётся белым пятном на очертаниях, когда Поз также быстро отстраняется, судорожно что-то выдыхает неразборчивое шумно. –Вот так это было, – переводит дыхание, садится обратно в своё кресло. Нельзя. Нельзя творить ахинею, даже такую и тем более – здесь. Но Поз сам не понимал сейчас, почему произошло подобное именно здесь, сейчас. Хотя, относительно, он всегда себя контролировал, соответственно, не позволял совершать себе подобное, особенно, когда масса обязательств контракта с каналом сверху давят совершенно неподъемным грузом на плечи. А здесь – вдруг распустился, как будто его намеренно вывели на светлое пятно от прожектора над сценой. Однако, вероятно, один некоторый случай все же окончательно его переломил – все его устои, стены и своды сдерживания чего-то… пока ещё непознанного. А Шаст тем моментом только смотрит на него широкими очами и пытается выдохнуть нормально, те остатки использованного воздуха в лёгких, чтобы вернуться в действительность. Дима видит во всем этом искусственном свете теплом, отражённом в двух изумрудах парня – только любовь. Ну и лёгкий шок в совокупности, какого добивался. В голове девственная пустота обволакивающая светлая и неслышный звон, будто после гудка громкого сирены посреди пустого стадиона футбольного. В этом всем откуда-то собираются буквы в что-то вроде цельного и понятного, хотя бы частично, поверхностно и как есть?: –"Охуенно…" – потерянно думает лишь Антон, – "Пиздец… Без лишних слов как охуенно…" –Можно же было… (без этого?) Наверное… – долго тянет слова, буквы, звуки, нервно вскидывает чёлку, тяжело сглатывает сухоту в горле, образовавшуюся за секунду. Хотя на самом деле Антон никогда не был против знаков, намёков, действий таковых, других похожих со стороны Димы. После того, как их взаимоотношения перешли на другой уровень. –Прости Антош, накипело, – тихим виноватым голосом оправдывается. –Я понял… да… – успокаивается внешне и внутренне, старается перевести все в шутку, пусть ступор ещё держит их обоих ? за жопу и яйца, – Уроки актёрского мастерства, записывайтесь, – рапортует оптике, подмигивая, да щёлкая пальцами. –Парни, перерыв, – кто-то обрывает напряжение в тени за камерами. –О, а вот это правильно. Пошли, покурим, – лепечет Шаст по-домашнему. По собственнически хватает, буквально утаскивает Поза за руку с собой куда-нибудь подальше из студии. Приводит торопливо иль наоборот неспешно на лестничную площадку, где курить – условно разрешено только своим. –Антош прости, сам не знаю, что на меня нашло… – продолжает что-то говорить робеющим благородным басом. Его такого можно вечно слушать, но лучше сейчас побыть просто в тишине, дабы переварить произошедшее. Лениво, даже полусонно находит сигареты и достаёт их из кармана штанов. –Да уж потрудись объяснить… блять… – не злится, нет, его напрягают некоторые недомолвки между им и Позом, между им и Арсом, между Позом и Арсом – в первую очередь. –Блять, как неловко, – прячет лицо в ладони, трёт брови, – Неловко перед… –Да на это них вообще похуй, ты мне лучше другое скажи, – поджигает табак крученный, – Когда ты… –А я тебе разве не говорил? Когда меня чаще с Арсом начали ставить, почти сразу что-то внутри… в голове перемкнуло… Я сам до конца это до сих пор не принял… или наоборот не понял. Все ещё кажется, что меня как будто заставили, все ещё… – запинается на миг, – Даже прямо сейчас кто-то как будто невидимый с дубинкой за спиной стоит и заставляет, толкает на это… – стопорится на секунду другую, – На это все… –Ага блять, сам Арс за спиной в мантии невидимке стоит и машет дубинкой. А, так вот когда… – деланно удивляется, затягиваясь, – Действительно забавно, что ты не торопился со мной этим делиться. И столько времени… ? Шаст внутри трясётся от одной лишь мысли, что перед Поповым, на звание "имею его сердце на своих активах" у него появился конкурент. Но он же все уладит, все исправит ведь, правда? Исправит и со всеми поговорит? –Ага… – усмехается, плывёт в широкой неподдельной улыбке, – Мне казалось, ты давно все знаешь и в курсе. –Ну да, конечно, я же похож на экстрасенса. На провидца блять, чтобы вообще все видеть, – язвит, связки предательски дрогнут на мгновение, – А так… – затихает, – Не, ну слушь, если реально хочется, то… как бы и… – спустя тягучую паузу тянет. –Хочется… – вторит томно неуверенно. –Не стоит себе отказывать, значит? – задумчиво выдаёт. –Блять, я сигареты забыл, поделишься? – начинает суетливо рыскать по карманам. Шаст протягивает ему свою, тот не вынимая её из пальцев выкуривает половину за один вдох. –Настолько все плохо? – урчит, затем заходится незамысловатым хихиканьем. –Да ваще кажется пиздец полный. –Если хочешь, я поговорю с Арсом… чтобы… Чтобы все разрулить. Чтобы все это прекратить, если нужно. –Не нужно, – отрезает тот. –Ты уверен? – переспрашивает. –Сейчас нет, – в замешательстве выдыхает. –Ладно, смотри, – предупреждает мягко, – Знаешь, а я и не сомневался, что так будет. –В смысле? Выходит, ты этого ждал?! – возмущается чуть громче обычного, щурится, глядя на своего двухметрового друга-коллегу. –Ну, тож Арс, – оправдывается, – Любого, блять, совратит. –Антош, я тебе напомню, что ты и натуралом никогда не был, – однотонно констатирует. –Тоже правда, – заключает, задумчиво соглашается, – Слушь, А ты классно сосёшься, – едва ли пополам не складывается от смеха и смущения, ради перевода темы, – Я охуел знатно. –Намекаешь на повтор? – голос падает оттенки похоти. –А так можно? – вскидывает брови, круглит глаза. –Спрашиваешь ещё? – возмущается Поз. Шаст первым наклоняется к Диме, предварительно затягиваясь, отрешённо скользит медленно взглядом по полуприкрытым векам, по чертам лица к губам манящим светло-розовым аппетитным. Однако Поз срываясь сам, вперёд берет его в оборот, впиваясь неудержно, так, будто его тысячу лет не кормили и не поили ничем. От чего Антон едва ли не теряет равновесие от резких движений собеседника, но и от лёгкого удушающего заодно к тому же. Долго страстно целуются, едва ли не роняя сигарету из пальцев, что мнётся – капитулирует ожогом меж их фаланг. В обнимку притирающуюся, томно, жарко, чувственно и звучно. Хочется обоим завалится на какую-нибудь кровать мягкую большую, дабы продолжить неправильные пошлые действа или любой ближайший диван найти… только… Поз настолько любвеобильно сейчас вылизывает его рот, что можно остаться с ним в этой сложившейся ситуации в сию минуту – на подоконнике пыльном холодном иль в углу грязном тёмном. Обнимать слишком долго, не сдерживаясь жаться к телу, пока есть на то время, силы, желание непреодолимое, ресурсы и возможности. Привкус ментола от табака катается от губ к губам, от одного языка к другому. Сопение двойное неровное обрывистое. Шаст глухо стонет, измученно, но в тоже время довольно мычит, притирая Диму к стене, а сам упирается ладонями в опору за спиной комика. Мысленно разрешают друг другу немного погулять ладонями по телам и одежде. –Поз… – отрывается первым, вопрошает, тяжело дыша, – Не увлекайся так, ещё снимать дохуя. –Да… Да, прости. Ты слишком… вкусный. Тебя я люблю больше, чем дешёвые провокации и соблазны от Арса. –Видимо они только на мне и сработали безотказно, – звонкий добрый смешок в ответ, –А вообще… – достаёт вторую сигарету, – Чето было между… ? –Нет, – чётко и идеально ровно отрезает любые негативные предрассудки. –Но риски есть? Все жеж… – сомневается. –Ага, – соглашается, останавливает рысканья комика потратить вторую крученную табачку. –Наверное будет разъёбом, если… – продолжает. –Потрахаемся и заставим его гореть от ревности к тебе? –Или к тебе… ? – хихикает неоднозначно. –Тема, конечно, заебись, но есть ли смысл так шутить? – мнётся. –Есть смысл потрахаться без лишнего на то умысла, – говорит слишком уверенно. –Резонно, – смеётся звонко. –Вообще… Очень тупо будет с моей стороны просить продолжения потом. –Ну почему же? Разве я сказал нет? – не отступает. –Вроде нет, но ты же понимаешь, насколько меня заебал Арс? –Понимаю, Дим, понимаю, как никто другой. Это я именно с ним встречаюсь почти десять лет. Так что… –Как ты с ним только живёшь… –Сам поражаюсь этому факту, хах. Но живу же как-то. … –Ты точно уверен? – переспрашивает Шаст, слушая мало досягаемый шум движения лифта, – Я поговорю с Арсом и улажу все… –Проблема даже не в этом, Антош, – останавливает рвения собеседника. –А в чем же? – гулко возмущается и хмурится. –Ну, во-первых, с ним говорить бесполезно и бессмысленно, ты же сам знаешь, что его переубеждать или уговаривать в чем-либо… –…Все равно, что в фифу на стоке играть, я тебя понял, – заканчивает за него мысль. –Вот именно, а потом он же ни хуя тебе не расскажет. Во-вторых, основная проблема наоборот в том, что он не только бесит меня, но и нравится… –Даже так? – удивляется он. А самого внутри уже страхи толпой маньяков связанного и скрученного скидывают с маяка в разгар шторма прямо во владения острого рифа. И эта беспомощность повсюду витает – уже режет все: кожу, мышцы. Камни ломают кости, дальше пытаются пробить черепушку насквозь. Ревностью… –Наверное, это самое ужасное. Да? – решительности в тоне нет. –Слушь, ну хуй его вообще знает. Мне его ненавидеть не приходилось, – уходит от точного ответа. –Ну, а в-третьих, есть идея покруче… –Поебаться и не проебаться? – зачем-то попадает в мысли Поза. –Ага. –План, то, что надо блять, – плюётся. –Лучше, чем ничего, согласись. –Соглашусь, – противопоставить ему нечего. … Огни едкие рыжие, привычное родное ворчание двигателя своего авто. Однако в ожидании нестерпимом стрелка спидометра слишком раздражительно дёргается от края к краю. Долгие минуты летят, все предупреждены о задержке на съёмках заранее, парковка успокаивает своей однотонной пустотой возле отеля, воздух густой морозный, фойе бежевое, дамы на рецепшене неприметные, вип-допуск в номер отеля получен. Лифт душный и въедающейся в уши мало звучное шуршание ботинок по расписному вычурному ковролину в коридоре широком. Обнадёживающий щелчок замка в двери. Шаст является к нему призраком в сумерках, а после объятия неудержные нездоровые, что куртки хрустят неистово. Одежда валяется хаотично по площади жилой, точно часть знаков в схеме для обряда призыва кого-то потустороннего, постельное мнётся под весом двух тел, поцелуи громкие, возгласы шумные без стеснения, чтоб стены смущались вместе с ними, дыхания горячие сбитые, стоны настоящие, сдавленные и звонкие, мычащие вопрошающие от наслаждения внезапного волнами мелодичные высокие, почти женские. Главное слово – почти. Касания то нежные заботливые, то грубые страстные нетерпеливые. Пот сладко-солёный по коже блестит стразами, хлопки бёдрами о ягодицы неравномерные: слабые и сильные, медленные и быстрые. Блаженство застывает на удовлетворённом овале лица. Крики рассудка лишающие, пульс металлом красным внутри пузырями исходящий, пустота после, забытие с кайфом усталости прибивают к земле мятой постели иль же наоборот возносят над туманом пред звёздами ковром. … –Прости, Антош, наверное, не нужно этого было делать, – извиняется Поз, будучи лежа рядом в кровати. –Нужно… – низко отзывается он, – Когда нужно – тогда нужно. Тем более, если никто ничего не узнает. Теперь поздно метаться. Шаст лениво поднимается с постели, только чтобы найти сигареты с зажигалкой. Обнажённая полностью фигура его, точно модели профессиональной настолько плавно передвигается по спальне, что Поз с трудом для себя осознает – залип, завис бесповоротно. –Я все думал, что гетеро не… – пытается ещё вести свою часть диалога. –Не могут? – заканчивает вопрос за него, – Гетеро может быть и правда не могут, но и ты, значит, скорее всего к ним не относишься. Нашаривает нужное в куртке, лежащей аккурат на полу возле выхода. Нагнулся он за одеждой не менее сексуально, от чего дыхание на пару секунд все же перехватило. –Скорее всего, может быть так и есть, – грустно выдыхает Поз. –Думаю, не стоит насчёт этого вообще переживать, – обнадёживает, возвращается к нему в постель. –В это хочется очень сильно верить и надеяться, но подкорке не прикажешь, – не меняет точки зрения. –Это потому, что ты не принял ещё себя, – ровно заключает. –Или не смирился. –Второй вариант – хуйня, выкинь его, никуда не катит, – закуривает. Поз ложится ему на грудь головой, ибо захотелось, слушает дыхание с сердцебиением мирным Шаста, а сам взглядом и думами потерян. –Знаешь, Антош, потребность потребностью, но она – неправильная, – продолжает бубнить Поз, лежа половиной лица на груди голого комика. –Любовь одна, Дим, – выдыхает задумчиво дым, – Одинаковая и неизменная. И поэтому неважно: Арса ли ты терпишь или Катю или и то и то. –Отчасти может быть ты и прав, – ёрзает Поз, укладываясь по удобнее. –Нет ни одной причины здесь, чтобы корить себя, Дим. Сейчас много чего неправильно, вредно и токсично, если не все блять. И что теперь? Не жить и не трахаться? –Блять, убедил, ладно, – поддерживает его. … –Шаст, прикинь какую шутку мне выдал Поз, – лепечет Арс. –Ну и какую же? –Он мне в любви признался… –"Твою мать…" – панически лишь думает Антон, а сам готов уже провалиться под землю, только бы не слышать этого от него. –Шаст… – окликает его Попов. –А? Что? – возвращает внимание к нему. –Говорю, Поз мне в любви признался, вот потеха, – улыбается дежурно, как будто для него этот факт – пустой звук. –К-когда? – еле проглатывает ком в горле. –Че ты такой потерянный? На прошлой неделе, а что? –Нет, ничего, – невзрачно отвечает. –От него это очень забавно слышать. Ведь он знает, что я занят тобой… –А, а-ага, – делает вид, что поддерживает разговор. –А ещё больше меня уморило, что он сказал, будто бы вы с ним переспали. –Что он сказал? – комик однозначно не услышал сказанного. –Ну ты че оглох, что ли? Переспали вы с ним, говорю. –Блять… – в ужасе произносит. И Шаст не замечает как белый свет смыкается в одну узкую полоску перед глазами, за ним исчезает лицо Арса, вместе с тем темнота настигает его. –Сука, твою мать блять… – разбито матерится полушёпотом Антон, сидя в кровати. В одних трусах, холодный пот липнет омерзительно к телу так, что вынуждает поднять свою задницу и оттащить её в душ. Контрастный дождь убирает сонливость, но все равно не отрезвляет сознание. Полу мутные зрачки бездумно сверлят стену в тумане влажном, ладони борются с холодом однообразной плитки. –"Пиздец и что с этим делать?" – возникает вопрос в пустой голове, а больше никаких решений не являются по зову замученного личными проблемами мужика.