Воздушный замок

      Ночь была темной. Безлунная и облачная, она глядела на Трандуила пустыми глазницами выклеванных глаз-звезд и лапы тянула, с уродливой нежностью сжимая цепкую хватку пальцев-ветвей на его шее.        Трандуил ненавидел глухие лесные чащи, презирал высокомерие взрослых и был ребенком, отчаянно потерянным в дремучих зарослях собственного разума. Он мечтал о замках из песка, флоте корабликов из бересты и богомоле в банке; грезил седой людской Смертью, выжженными пустошами и черными флагами — Трандуил хотел, столь жадно хотел приключений, пронзительной яркости жизни и остроты крови, кипящей, как принято рассказывать, в жилах.        Ему хотелось быть особенным. Кем-то чуть более значимым, немного более важным, нежели сын очередного родича короля: все его существо с дикой исступленностью противилось самой мысли о вечности тусклой и смысла не имеющей, проведенной в чужой тени. Трандуил желал неизмеримо большего.        Быть может, все началось с того, что той ночью нечто разбудило его, заставив подняться с постели и подойти к окну, распахивая ставни. Трандуил помнил одинокий птичий вскрик в полночной тишине, тоскливый скрип деревьев на ветру и холод мрамора под своими босыми ногами; помнил, как повинуясь диковинному порыву натянул сапоги, набросил на плечи тяжелый плащ, прикрыв лицо капюшоном, и тихо выскользнул из особняка; помнил, как бежал, навстречу невесть чему, улыбаясь ледяному ливню, хлеставшему по щекам, и смеясь вою ветра.        Быть может, начало ознаменовано было звездопадом, чьи серебряные слезы в ту ночь сияли в хрустале капель дождя — ливня поздней весны, каких много пролилось в то десятилетие. Быть может, он никогда не просыпался в ночь, подобную той; быть может, все было лишь сном, а, может статься, для него, потерявшего под тем дождем остатки разума, первая упавшая звезда стала концом. Может быть. Трандуил не верил в возможность невозможного.        Для него все началось с воспоминания о раннем детстве, когда мать, кривясь в улыбке, разбудила его светлой ночью, зовя поглядеть на меркнущие звезды. Она сказала, так умирают души, сказала, что ему следует жить тихо и вечно, и, невесть зачем, помолчав, сказала после, что смертные на падающие звезды загадывают желания.       Трандуил знал свою матушку. Отец, смеясь, звал ее «гордячкой», любил целовать ее руки, но не губы, и никогда не дарил ей цветов. Когда родитель был им недоволен, то, морщась, говорил о силе дурной крови; мать же кричала о фамильной несносности характера. Трандуил рос, уверенный, что нес в себе худшее от них обоих, и обрел с течением времени привычку утешать себя тем, что с такой-то уж кровью блеклая жизнь и ничтожная гибель ему не грозят. После, оглядываясь назад, он счел это отчасти ироничным.        Взирая черной ночью на второй за краткую свою жизнь звездопад, Трандуил не загадал желание — он потребовал ответа.        И ему почудилось, что тогда, нечто, лукаво ухмыляющееся и остро сверкающее чермными угольками глаз, ответило.        Трандуилу всегда было что сказать на вопрос «Чего ты желаешь?», но отчего-то в тот миг он, растерявшись, мог лишь молчать. Может быть, он испугался. Может быть, не нашел сил решиться.        Нечто глядело на него с жадностью дикого, хищного зверя, почуявшего кровь впервые за сотни лет голода. Трандуил помнил зыбкое ощущение липкого касания темноты к своей коже, помнил тысячелетиями, тайком ненавидя себя за неумение в достаточной мере испытать отвращение от того.        «Чего ты желаешь, маленький принц?», — спросили его.        Трандуил не был принцем — не был им рожден. Его мать звала его изредка принцем, в злой насмешливости, понятной лишь отцу; порой, глядя на них, Трандуил с трудом мог понять, любят ли они друг друга иль мучительной смерти желают. Но он знал, всегда знал, сколько себя помнил, что отец никогда не стремился к власти, наставляя и его довольствоваться тем, что они имели. Быть может, этого и в самом деле было достаточно.        «Было», — понял Трандуил позже, познав цену фальшивого блеска к бессмертному сиянию жизни. Но, быть может, этого не было достаточно и его отцу. Никому из них всех, может быть.        Трандуил мечтал о многом — он был ребенком, и едва ли мог разобрать, чем отличается желание стать когда-нибудь выше отца хотя бы на один дюйм от мечты командовать своим собственным войском храбрых воинов в золотых доспехах. Он мечтал о войнах, победах, рыцарях и драконах; он мечтал быть самым настоящим героем, воевать и возвращаться домой, где его встречали бы с почестями и пышными празднествами.        «Хочу стать королем», — сказал Трандуил, мечтая о своей сказке, но не имея ни малейшего понятия о весе государева венца.        Упавшая звезда с морионовыми глазами исполнила самую глупую его мечту, и все, пожалуй, началось с того, что Трандуил сумел наконец признать ее. В конце концов, лишь поняв, чего желает, он мог начать творить глупости на пути достижения цели.