Rewrite the stars

Университет Карни встречает Джейни Монро дождём и мокрым снегом. И точно так же дождливо у неё на душе после Дня Благодарения, проведённого у бабули и Картера. Она первой въезжает в общежитие «Роузвуда» — за последние пару лет здесь произошло много изменений, и клуб теперь принимает и девчонок. Давайте помашем пипидастрами, ведь именно Джейни сумела этого добиться. Да здравствует равноправие! Тоскливо улыбнувшись, Джейни затаскивает чемодан в свою спальню. Хоть они с Тристаном и встречаются уже два года, живет она в отдельной комнате. Правда, соединенной потайной дверью с его комнатой, что упрощает всё. Тристан Нокс не любит, когда у него забирают его девушку. Тристан Нокс настолько богат, что делает в Карни всё, что захочет. И, когда в следующем году к лету он выпустится, чтобы продолжить бизнес отца, одной из главных в «Роузвуде» станет она. Джейни. Как она и хотела. Как она и мечтала, идя по головам, чтобы выбиться в люди, и притворяясь ангелочком, которым она не была. Почему же ей тогда настолько паршиво, что хоть вой? Упав на кровать, Джейни смотрит в потолок, игнорируя сообщения, сыпящиеся ей на телефон. И так знает — ей пишет Тристан («Хорошо добралась, детка?»), ей пишет бабуля («Милая, как дорога?»), ей пишут Рэи («Хей, подруга, ну как твой супер-пупер универ там без тебя, не развалился?»). А Картер — не пишет. А знаете, почему ей не пишет Картер?.. Джейни поправляет задравшийся подол платья, намеренно стараясь избегать касаний к внутренней стороне бёдер. Прикрывает глаза. Всё, что было в Слоуне, останётся в Слоуне. Всё, что случилось, нужно забыть. У Джейни есть Тристан, который буквально за шкирку вытащил её из дерьма, отмазал Картера от полиции, помог ему и бабуле переехать в дом побольше, тут даже есть пандус и подъемник для бабушки, и ни словом не упрекнул, что всё это — за его деньги. У неё есть друзья, которые заставляют тянуться к ним, до их уровня, и она справится. Должна справиться. Но перед глазами вспыхивают воспоминания, и деваться от них, пока она в «Роузвуде» одна, пока Тристан и остальные не приехали в Карни, некуда. Джейни ведь не замечала, насколько её брат на самом деле вырос. Тристан добился, чтобы он закончил образование в закрытой школе с проживанием, он даже оплатил его из своего кармана, с тех денег, что «поднял» на айти, и Джейни не видела Картера целый последний год. Она скучала, очень. Переписывалась с ним. Созванивалась. Но не замечала, что он стал совсем взрослым. И не понимала, насколько навязчивая забота Тристана его бесит. Пока он ей сам об этом не сказал. Даже сейчас она отчетливо помнит тот вечер. Она отвезла бабулю на вечернюю мессу в церковь, а когда вернулась, Картер вертел в руках телефон. Тогда он заявил, что этот её «похожий на вампира придурок» опять перечислил на карту деньги, хотя никто его не просил. Джейни психанула, что Тристан пытается помочь. Брат передразнил. Слово за слово, заявил, что Джейни легла под этого придурка за деньги. Она влепила ему пощечину. Джейни всё ещё не понимает, как вышло, что Картер поцеловал её. Зато помнит, какими горячими и сухими ощущались его губы, как он загребал её затылок широкой ладонью, как целовал, словно завтра наступит конец света… Джейни помнит, как внезапно у неё подогнулись колени. Она знала, что должна оттолкнуть его, но что-то внутри у неё, навсегда прогнившее после знакомства с ребятами из «Роузвуда», подзуживало: а зачем?.. Как давно вообще Джейни в последний раз общалась с Картером, как с братом? Как давно не ощущала его обузой? Как давно перестала воспринимать частью семьи?.. Она не помнила. Когда он подсел на наркотики? Когда подставил её с дилерами в её первый год в Карни? Когда превратился в кого-то, кого Джейни совсем не знала? Она до сих пор его не знает. Отпихнуть его оказалось не так-то легко. Джейни всё же смогла: убежала, закрылась у себя, свернулась калачиком на постели. Щеки горели, губы пекло. Картер сидел у неё под дверью, шептал извинения в замочную скважину, как в детстве, когда слишком сильно дергал за косы или дразнил за любовь к бойз-бэндам, пусть и был младше. Но в тот момент всё было гораздо серьезнее. — Прости, прости, Джей-Джей, я не знаю, что на меня нашло, прости... — Свали, Картер, — прохрипела она тогда. Джейни не хотела знать, что стукнуло ему в голову. Она не хотела думать, почему отвечала ему, почему обоим оказалось это так нужно, и где её брат вообще научился так целоваться?.. У неё есть Тристан. Семья Нокс приняла Джейни хорошо. Даже его отец не был против, узнав про её работу на ФБР и то, как ей удалось помочь им найти продавца наркоты в Карни. Ей повезло, что появился шанс выбиться из Слоуна, помочь себе, бабуле и Картеру, и она не хотела всё просрать. Да, именно в таком порядке. Себе, бабушке и брату. Сначала маску в самолете надеваешь на себя. Потом — на других. Для себя Джейни решила: она останется с Тристаном. Здесь. В Карни, где и открывается перед ней, маня, её будущее. * * * Сказать проще, чем сделать. Она всё ещё помнит губы Картера на своих губах, и, когда Тристан целует её, почему-то думает: он целуется не так. Не так, как нужно. Не так, как целовался Картер — обреченно, болюче, словно в последний раз. Тристан всегда был уверен, что Джейни от него никуда не денется, и он прав. На Рождество он делает предложение. Джейни принимает его — кольцо с бриллиантом стоимостью, наверное, в её почку было слишком красивым, Тристан делает всё правильно: опускается перед ней на одно колено, улыбается широко и белозубо, и как она вообще могла бы сказать ему «нет»? Джейни Монро никогда не была такой дурой. И в любовь уже давно не верит. А вот в шансы, которые предоставляет жизнь, верит очень даже. И за один такой цепляется, не оторвать. Бабуля за неё, кажется, искренне счастлива. Рэи тоже рады. Картер присылает сообщением всего одно слово. «Поздравляю» Но Джейни чудится за его словами другое. Поздравляю, ты добилась своего. И от этого почему-то больно, так больно, что она жмурится, загоняя обратно закипевшие под веками слёзы. Картер может думать всё, что захочет, он никогда не понимал, сколько всего она сделала, чтобы вытащить их семью из дерьма. Как упорно работала после смерти родителей, чтобы попасть в Карни. Чтобы вписаться в местное общество, стать «своей». Чтобы добиться Тристана. Джейни, черт возьми, даже позволяет себя пороть и привязывать к кровати, чтобы он не бросил её и не нашел кого-то ещё. Дай Бог, он никогда не узнает, что возбуждает её вовсе не сам процесс, а мысль, что никуда Тристан теперь не денется. — Ты точно любишь моего брата? — Лилиан приносит удовольствие наряжать Джейни, как куклу, в свои наряды. У неё много платьев «на грани», и сейчас Джейни разглядывает себя в зеркало, замечая, что насыщенный изумрудно-зелёный цвет платья-сорочки с глубоким вырезом, открывавшим её грудь, ей очень идет. — Конечно, — улыбается она. — Лилиан, мы с ним слишком много вместе прошли, чтобы я хотела кого-то ещё. Лилиан задумчиво кивает. Верит ли? Джейни прикладывает все усилия, чтобы поверила. Она и сама себе верит. Но, вытаскивая порой маленький вибратор, подаренный Тристаном — ему нравилось порой наблюдать, как она удовлетворяет себя, — она думает совсем не о нём. Обиделся ли Картер, что она не приехала на Рождество? Джейни горит, вспоминая, как его пальцы путались в копне её светлых волос, таких же вьющихся, как у него. Как их губы сталкивались, и это было слишком — слишком пошло, слишком жарко, слишком мучительно. С Тристаном они договариваются, что свадьба будет после её выпуска из Карни. К лету он сдает все экзамены — разумеется, на «А», — и увозит её в Европу на большую часть лета. Джейни рада, что не нужно ехать к семье в Слоун так надолго. Джейни заполняет свой Инстаграм фотографиями из Лондона, Парижа, Рима. Джейни позволяет Тристану потратить на неё прорву денег в миланских бутиках. Джейни возвращается домой за две недели до въезда в «Роузвуд». Она теперь в первом в Лиге Плюща братство-сестринстве главная, и ей нужно всё подготовить для прибытия новеньких. Придумать испытания. Изучить досье самых-самых. Слишком много дел. А в Слоуне всё по-прежнему. Бабуля вяжет по вечерам и ходит в церковь. Брат решил не поступать в колледж и теперь пашет на автозаправке, возвращается домой под ночь, и от него пахнет машинным маслом и бензином. Джейни морщит нос. — Иди в душ, ты воняешь! Картер показывает ей язык и исчезает в ванной. Ремиссия идёт ему на пользу: он раздался в плечах, подкачался и «поздоровел» на вид. Джейни старается не представлять, как вода стекает по его спине, а белобрысые кудряшки прилипают ко лбу и шее. Думать так о своем брате нельзя. И снова, и снова она задается вопросом: когда она вообще в последний раз ощущала его братом? И сколько лет, на самом деле, Картер для неё уже чужой человек? В Слоуне ужасно жарко. Бабуля предупреждает, что после утренней мессы поедет на обед к одной из своих подруг, и Джейни радуется, что можно будет поспать подольше, пока старушка в церкви. Но ей не спится. Картер возится со своим байком — нет, Тристан его не купил, Картер за год работы в автосервисе скопил на него сам. Бросив за окно случайный взгляд, Джейни застывает. В одних домашних шортах Картер, присев на корточки, намывает байк. Солнце путается в его светлых волосах, скользит по плечам, невесомо касаясь родинок, лучами очерчивает лопатки и прямую линию позвоночника. Джейни шумно сглатывает. Нельзя так думать о брате. Нельзя. Но между ног жарко стягивает узлом; бёдра сводит. Она прикусывает щёку. Черт. Дыхание по горлу проходится жёсткой наждачкой. Джейни делает шаг назад, опирается поясницей о кухонный стол. Всё это неправильно. Всё это — совсем не то, какой она видела свою жизнь. Она пытается вспомнить Картера ребёнком, но помнит лишь парнишку, в одночасье ставшего чужим. Того, кого Джейни была вынуждена спасать, хотя мечталось бросить, чтобы уже доломал свою жизнь до конца и, может, что-нибудь понял. Её всегда останавливало лишь то, что может стать слишком поздно. Трусы предательски прилипают к телу. Джейни сжимает бёдра, но становится ещё хуже. Мучительно-сладкие ощущения концентрируются между ног, и она не помнит, когда в последний раз возбуждалась так при мысли о Тристане, а ведь за него-то она выйдет замуж! Следующим летом. Верный вибратор, всегда лежащий в сумочке, приходит на помощь. Джейни много не требуется, но, зажмурившись, она отчетливо представляет, что Картер касается её клитора, и сильнее разводит бёдра. Интересно, у него была девчо-о-о… Боже… Она вытягивается на постели. Ноги дрожат, уши и щёки полыхают. Господи, она попадёт в Ад. Это прямо сто процентов. Внизу хлопает дверь. Картер возвращается, шлепает на кухню, чтобы попить воды. Джейни благодарит высшие силы, что он вообще не в курсе, о чем она думает. Он слишком… брат всё эти дни. Она рада. Или нет? * * * В ночь перед отъездом в Карни опять не спится. Джейни спускается на первый этаж, зная, что бабуля храпит и дрыхнет так, что и тысячью пушек не разбудишь, выходит на крыльцо задней двери. В Карни она пристрастилась курить, и теперь сигарета помогает очистить мысли. Картер. Касаться себя, думая о нём, становится традицией, и Джейни уверена, что в Карни не изменится ничего, разве что брат будет не в соседней комнате. К счастью. Она давит по ночам стоны, чтобы он не услышал, и бесится на себя. Если бы в Карни не разлетались слухи быстрее ветра, она бы завела себе там тайного любовника. Блондинчика какого-нибудь с первых курсов, который будет хлопать ресницами и молиться на обратившую на него внимание старшекурсницу. Но если узнает Лилиан — а она узнает, — несдобровать будет. — Бабуля если увидит, вкатает тебе звиздюлей, — хмыкает Картер, и Джейни подскакивает на месте. Оборачивается, машинально натягивая на бёдра футболку, хотя уже давно перестала стесняться хоть кого-либо. Ради бога, она могла паддлом отшлепать Тристана на танцполе в начале их отношений, какое стеснение? — А ты ей не говори. Он пожимает плечами. — Не скажу. Ты всё равно завтра свалишь в этот свой Карни. К этому своему Дристану, — фыркает он. Джейни давится дымом от возмущения. — Как ты его назвал?! — Да он выглядит так, будто его вчера из могилы вытащили, — Картер закатывает глаза. — И я не просил его мне помогать, он это сделал для того, чтобы ты прыгнула к нему на хуй и там осталась. — Ах ты придурок! — Джейни шагает к нему, полыхая от злости. В глубине души она отлично знает, что Картер прав. Тристан плевать хотел на её семью, он всё это сделал ради неё, но засранец мог бы поиметь хоть немного благодарности за то, из какого отстоя его вытащили, и, и… Она задыхается от гнева. — Он вообще-то… он тебя из наркоты вытащил! — А я просил?! Я просил мне помогать?! Мне в этой наркоте хорошо было, я хотя бы не вспоминал родителей, не вспоминал, что бабуля не может ходить, и что моя сестра всю жизнь думает только как бы влезть в тусу богатеньких и стать там своей! — Ну так не всё же хотят просрать свою жизнь, как ты! Они смотрят друг на друга, разгорячённые и злые, на нервах до последнего. Джейни чувствует, что Картер ещё не всё сказал и сделал, он слишком долго в себе копил гнев. — А я просто хотел, чтобы у меня была сестра! Сестра, а не холодная сучка, жаждущая бабла и признания! Что-то внутри закололо под рёбрами, как острыми иглами. Картер хотел видеть сестру? А она — что? Разве он не понимает, что она это не только ради себя делала, но и ради него и бабули? Хотела, чтобы они ни в чём не нуждались, хотела… хотела… Джейни всхлипнула. От обиды, от злости. Всхлипнула и разревелась — впервые за очень долгое время. Картер офигел. Натурально офигел, глядя на неё распахнувшимися глазами, бирюзовыми, как морская вода в Греции, куда ее Тристан возил… летом… Она ведь и с Тристаном ради них, а так он её даже пугает немного, и семья его пугает, и ей кажется… кажется… — Эй, — Картер неловко обнимает её, притягивает к себе. — Эй, эй, прости, я не хотел, я просто… прости, Джей-Джей, я просто так зол, что ты себя гробишь, что ты не видишь, как ты нам дорога… мне дорога, — он утыкается носом в её волосы. Он стал такой высокий, просто ужас. Когда успел? За те годы, что она считала его обузой? Джейни поднимает взгляд. Картер смотрит на неё этими своими невозможными глазами, такими яркими в свете лампочки, горящей над крыльцом. В траве стрекочут сверчки. Она совсем не знает Картера. С кем он дружит? Есть ли у него девушка? Что творится у него на работе?.. Что творится с ним? Ей вдруг хочется спросить его о многом, но ещё больше почему-то хочется поцеловать, и это неправильно и греховно, и за это у неё будет отдельный котёл в Аду, но что Джейни Монро, двадцати одного года от роду, вообще делала правильно?.. И где грань этого «правильно», если она спит с парнем из-за его денег, и позволяет связывать её, и позволяет себе отшлепать его плетью, и позволяет ещё много чего — такого, что кумушки в бабулиной церкви попадали бы в обмороки? Она выйдет за Тристана. Кольцо с бриллиантом сдавливает ей палец, напоминая, что пути назад уже нет. Полные губы Картера приоткрываются, и Джейни встает на цыпочки, тянется к ним. Быть может, она ошиблась, и Картер — вовсе не чужой ей, а самый близкий, единственное настоящее, о ком она заботилась и ради кого всё это делала? Быть может, нет ничего плохого, чтобы стать ещё ближе? — Не здесь, — Картер качает головой и тянет её в дом. Почему-то он совсем не удивлен. Почему-то Джейни совсем не против, когда он целует её в коридоре второго этажа под громкий храп бабушки. У него всё ещё теплые и сухие губы, он скользит языком в рот Джейни, ласкает, и, Боже, где её младший брат научился так целоваться, где, где… Мозг отключается в хлам по щелчку пальцев. По звуку закрывшейся двери. По ладони, забравшейся Джейни в трусы. Это неправильно, неправильно, неправильно… Картер прикусывает её нижнюю губу, чуть оттягивает, и она стонет в поцелуи, вслепую шарит ладонями по сильной спине, задевая пальцами крылья лопаток. Нужно остановиться. Нужно подумать, но в голове — белый шум и восхитительная пустота. С Тристаном так не бывает. Картер чувствует её. По сути, ещё мальчишка, он целует её в шею, стягивает её домашнюю футболку и швыряет куда-то в сторону раззявленной пасти чемодана; ласкает грудь. — Ты где… — Джейни ахает, выгибаясь в пояснице. — Ты где так научился? Он поднимает взгляд, поводит плечом. — В той закрытой школе девчонки тоже были, — и Джейни хихикает от самого что ни на есть простого ответа. Живот поджимается под его прикосновениями. — Мы чокнутые, да? — она приподнимается на локтях. Картер фыркает. — Не больше твоего дружка и его сестрички. — Заткнись! Картер закатывает глаза. Кем бы ни была та девчонка, на которой он учился отлизывать, Джейни ей благодарна и её ненавидит. Её пронзает короткими импульсами — один, второй; ноги сводит, а жар, поднимающийся по груди к шее, захватывает ещё и щеки. Она впивается ногтями в простыню, зажимает свободной ладонью рот, чтобы не вскрикнуть, и выгибается, кончая; чувствуя, как нежные прикосновения языка не заканчиваются, пока её не развозит по постели, как кляксу. Вытянувшись рядом, Картер упирается лбом ей в плечо. — Я буду скучать. — Я тоже… — губы еле двигаются. Джейни касается кончиками пальцев его влажного подбородка. — Хей. Привет. Картер улыбается. — Обещай, что приедешь на День Благодарения. И на Рождество. Обещать что-то такое Джейни не может — слишком много всего может случиться до ноября. Она целует его, ощущая в поцелуях собственный вкус, кстати, он ей не нравится, и ведёт ладонью за пояс его шорт. Картер глухо стонет, толкается ей в руку, и ей нравится, нравится касаться его. Джейни могла бы провести так всю жизнь. Но Картер — её брат, и всё, что у них может быть, произойдёт сейчас. И никакого секса. Хотя ей хочется. Очень. Так, что, вернувшись в Карни, она представляет, как Картер мог бы трахнуть её. Джейни уверена, что ей бы всё понравилось. Никаких плёток. Никакого БДСМ. Никакого дома и саба, будь они неладны. Просто они. Двое. Вместе. То, чего никогда не случится. — Добро пожаловать в Карни, — Джейни улыбается со сцены первокурсникам. Она знает, её улыбка лучезарна, её голубые глаза, не такие бирюзовые, как у брата, а просто голубые, светятся энтузиазмом, которого на самом деле нет. С первого ряда зрителей отвечают улыбками гости. Тристан. Его родители. Чуть подальше, среди студентов последнего курса — Лилиан. И… Картер? Мелкий братец сидит, развалившись на стуле, и жует жвачку, но его взгляд оглаживает Джейни с ног до макушки с идеально уложенной короной волос. Тристан пихает его в бок: мол, выпрямись. Картер выпрямляется. Джейни улыбается и продолжает вещать свою заученную речь. «По кофе?» — пишет ей брат, когда всё заканчивается. Она ищет и находит его в толпе и кивает. По кофе. И на этом всё.