Видящая драконьи сны

      Белые вспышки, яркие, как молнии, ослепляют единственный глаз. В голове звучит настолько пронзительный писк, что кажется ещё несколько минут и из ушей польётся кровь.  МёртвМёртвМёртв Разве он мёртв? Мёртвые ведь не чувствуют боли, а его череп словно что-то разламывает изнутри. А ещё, павшим не снятся сны, лишь тишина, но в его голове, слипаясь друг с другом, набатом звенят фразы Хелейны. ЭйгонЭйгонМёртв Слова цепляются за воспоминания и тут же распадаются на десятки эхо, перебивают друг друга и смешиваются с мельтешащими образами. ЧерепПробитыйЧереп ЭйгонЭйгонЭйгон Неразборчивый шёпот окутывает всё тело, впивается в кожу сотнями игл. Не его имя настойчиво колотится в ушах. В голове опять звенит от боли, и этот звон гасит все мысли. Эймонд часто моргает, пытаясь удержать свою ускользающую реальность. В свете луны из распахнутого окна так красиво блестят слёзы на лице сестры. Они переполняют васильковые глаза, стекают по алым щекам и капают с подбородка прямо ему в ладони. Она сбивчиво что-то говорит, но он её не слышит. Три убитых дракона. Боги, должно быть прокляли его за это ещё в первый раз и теперь рассудок совершенно точно его покинет. Девичьи руки хватают его ладонь, выдёргивая в реальность. Сестра, не замолкая, стаскивает что-то со своей руки и натягивает ему на указательный палец.  Тяжёлое, блестящее кольцо, почти такое же блестящее и холодное как и её слёзы. Оно хищно окольцовывает палец, садится как влитое и срастается с кожей, почти мгновенно приводя в чувства. Взгляд единственного глаза перестаёт мутнеть и понемногу обретает осознанность. Боль в голове ещё пульсирует, но больше не перекрывает мысли.  Эймонд не терпит шума. А монстр, сидящий в голове, стало быть, не терпит боли, она загоняет его в самый дальний угол и разум вновь, полностью принадлежит человеку.  Несколько мгновений он переваривает услышанные обрывки, собирает их воедино.        — Эйгон мёртв. — Эймонд повторяет первую фразу и сочувственно смотрит на её искусанные губы, которые наверняка так больно саднит от слёз. Хелейна прерывисто выдыхает. Невольно облизывает губы под его взглядом и громко сглатывает.  Кажется, брат не слышал половины из того, что она ему рассказала. Поднявшись на ноги, она дёргано отирает руками щёки, а мокрые ладони о халат, собирает брошенное оружие с пола и тащит брата за собой. Несколько шагов до комнаты, кажется заняли целую вечность. Эймонд полностью пришёл в себя в момент, когда пальцы покрепче сжали горячую кружку с заваренным чаем, а в комнате запахло мясным пирогом.   Хелейна поставила перед ним тарелку и села на кровать, кутаясь в большом халате.       — Я была с ним. До конца. Ему не было больно. — по щекам снова заблестели влажные дорожки, она принялась нервно вертеть плоское золотое колечко на указательном пальце.       — Из Лиса или Асшая? — Эймонд не смотрел на девушку, повернулся боком, откусив кусок горячего пирога, явственно чувствуя её взгляд на себе.  Чай, предложенный сестрой уже знакомо пах травами и обещал очень скоро избавить от боли. Тёплая жидкость медленно лилась в сжимающийся под рёбрами желудок.  Разум постепенно заполнялся иступлённой, слепой яростью. Хелейна всё говорила, говорила и говорила, почти без остановки. Между словами иногда звучали тихие всхлипы, от них Эймонд нервировался и впивался в кружку сильнее.       — Из Лиса. — Хелейна задрожала, цепляясь за собственные пальцы, в попытках подобрать более подходящие слова. — Эймонд, он просил напомнить тебе о бастардах. Ответить было нечего, он лишь слушал. Слушал до тех пор, пока ярость не заполнила разум до краёв и не полилась верхом погребая под собой всё пространство. Грязно выругавшись, Эймонд швырнул в противоположную стену дубовый стул, расшибая его на кучу мелких щепок. От грохота, вероятно, проснулись за дверью гвардейцы. Хелейна замолкла, вжалась в изголовье кровати наблюдая за актом беспомощного гнева. Что делать с его болью, пылкостью или печалью она знала лучше всех, но ярость была всепоглощающей и слепой. Гнев не был направлен на сестру, но когда рядом с её головой в стену влетела кружка, разбиваясь с глухим звоном, в комнате замерло всё, включая пребывающего в бешенстве Эймонда и застывшую, как статуя Хелейну. Вертящееся на пальце колечко впилось в костяшку и с тихим треском лопнуло, развалившись на две части от того, как сильно она его стиснула. Девушка смотрела на брата пустым взглядом, а он в неё до смерти испуганным, не моргая. Рывком поднявшись с места, Эймонд обошёл осколки, и сгрёб сестру в охапку, прижимая к груди.       — Я не хотел, я не хотел этого. — объятия так сильно сжались, что ей стало сложно дышать.  Он точно не желал причинить вреда, никогда, но что если это повторится? Ярость сменилась ошеломляющим страхом, Эймонд дёрнулся как от пощёчины, когда она обняла его в ответ.       — Я в порядке. Ничего. — Хелейна немного разжала сжимающие её руки и вдохнула, а затем отстранилась. — Нам нужно хоть немного поспать. Сходи умойся, я всё уберу.         Холодная вода отрезвляет, потому Эймонд сунул голову в наполненную чашу и задержал дыхание насколько смог. Он мылся дольше чем обычно, оттирал кожу, пытаясь смыть с себя остатки липнущих эмоций. Мигрень уже отступила, но на её место пришёл целый ворох разнообразных мыслей. От них тоже хотелось поскорее спрятаться. Вернувшись в убранную комнату, он натянул свободные льняные штаны и забрался под одеяло. Сонная Хелейна сразу придвинулась, обнимая брата, а он долго шептал извинения, в ответ, в надежде, что это искупит его вину. Ночь обещала быть долгой.

***

      Пожалуй, слишком рано проснувшаяся этим утром Алисента, свесила босые ноги с постели в ожидании неторопливой служанки. Новая девица, которую нанял Ларис, сильно её раздражала, в последнее время, собственно как и почти все живые обитатели замка. Она опустошённо пялилась на собственные пальцы ног, тщетно пытаясь оценить степень их кривизны усилившейся с возрастом. Наконец, рыжая голова показалась из-за двери, и служанка, кротко поздоровавшись, натянула на её ноги носки, а затем уже обувь, помогая королеве-матери умыться. Наспех одевшись, Алисента потеплее запахнула плащ и покинула спальню ещё затемно, намереваясь спуститься в септу, где каждый день молчаливые сёстры бальзамировали тело старшего сына, готовя его к церемонии прощания. Алисента сегодня была тверда в своих намерениях саботировать совет до той поры, пока они не подчинятся её воле и не позволят похоронить сына, как полагается.  Она шагала медленно, под ногами хрустел снег, а мелкие снежинки, слетая с крыш осыпались вниз и таяли прямо на коже. Не надолго Алисента остановилась, подняла глаза к ещё тёмному небу и подставила лицо порывам ветра, приводя чувства в порядок. Каменные стены септы тоже пропитало холодом, по углам виднелся иней, поблёскивая в пламени множества горящих свеч. От посторонних глаз, тело Эйгона укрывалось в одной из запертых часовен. Одетая в чёрное, королева-мать проследовала по витиеватой лестнице, входя внутрь и почти сразу прикрыла лицо платком, отгораживаясь от тяжёлого запаха разложения и бальзамических масел, пропитавшего весь воздух в комнате. Здесь тоже горели свечи. Опустившись на колени, Алисента привычно помолилась.  Вера в Семерых порой даровала спасительную, но ложную надежду, копошившуюся где-то под рёбрами, словно ленивые земляные черви. Надежда лживый и хищный союзник с каждым днём пожирающий заживо остатки трезвого разума. От бессилия хотелось рыдать, сожалеть о принятых решениях до самого вечера, наказывая себя, но сцепленные в молитве пальцы стало покалывать от холода, а колени ломить, от слишком долгой опоры на каменный пол. Она всё же поднялась, пригладила складки платья и коснувшись завернутого в саваны тела покинула септу, намереваясь поговорить с дочерью до заседания совета. 

***

      Эймонд вертелся под тяжёлым одеялом, бросаясь в мирно спящую рядом сестру различными взглядами. Его до сих пор грызли собственные мысли, но среди них хуже всего ощущалась новость о смерти брата.  Помимо моральных терзаний, тело сильно раздражала ломота в перебинтованных ночью пальцах и гнетущая тишина, некогда любимой спальни. Хелейна, тепло обёрнутая несколькими одеялами, частично стянутыми с его половины, всё ещё спала, уткнувшись своим очаровательным носиком в подушку. Серебристые пряди сдвинулись, оголяя шею и Эймонд принялся разглядывать множество алеющих следов на ней, усиливая угрызения и нарастающее раздражение собственной несдержанностью. От едких мыслей его отвлёк озноб. Казалось, он всё ещё не отогрелся, после многих дней проведённых в пещере с драконом. Оголённая до пояса кожа покрылась скопом мурашек, немедленно захотелось укутаться. Снова оглядев сестру, он прижался ближе и потянул одеяла, забирая её, такую тёплую в свои объятия. Едва наткнувшись взглядом на жёлто-фиолетовый след, чётко отпечатавшейся на её бедре от рукояти меча он тихо выругался. Шевелиться больше не хотелось, как и рассматривать что-либо, потому он спрятал лицо, уткнувшись в её ключицы, в надежде снова заснуть.       Алисента вошла в спальню к дочери без стука. Цепкий взгляд матери сразу же заметил висящий на стуле белоснежный плащ и брошенное рядом оружие. На миг её охватила неловкость. Внезапно встретить в постели Хелейны одного из гвардейцев было странно. Но неловкость сошла в ту же минуту, когда она заметила на столе кожаную повязку. Пальцы похолодели. Почти не дыша, Алисента повернулась в сторону кровати, в дальнем углу и наткнулась на широкую спину второго сына.  Со стороны казалось, что он всё ещё спит, прижимаясь к груди сестры, но Хелейна знала, что уже нет. Его плечи так сильно напряглись под её пальцами, будто он был готов защищаться уже за мгновение до того, как матушка вошла. Он слишком чутко спит, чтобы не услышать её шагов по коридору. Хелейна натянула шерстяное одеяло выше, желая защитить брата от предстоящей конфронтации и помотала головой, прося не шуметь сейчас. Алисента вспыхнула, развернулась и стрелой вылетела из спальни так и не произнеся ни одного из тех слов, которыми она едва не подавилась там. Эймонд не сменил положения, но ощутимо расслабился и выдохнул негромкое «спасибо».        — Вам не миновать встречи на совете в полдень. Поговорить придется, ты ведь знаешь. — Хелейна ответила также тихо, не прекращая поглаживать его руки.       — Знаю. Но сначала обдумаю всё сам. — ему сейчас очень нравилась нежность сестры и тёплое одеяло, покидать спальни совершенно не хотелось, но долг не оставляет выбора.  Без особого энтузиазма впутавшись из согретой постели он надел вынутую из шкафа одежду и нацепил повязку, прикрывая разглядываемый Хелейной сапфир в глазнице.        — Я вернусь к совету, хочу выйти в город. — облачившись в тяжёлый плащ, он подобрал оружие и бросившись в сестру взглядом, полным сожаления, покинул спальню. Хелейна же, накрылась с головой на пару мгновений, сохраняя на коже тепло объятий брата, а затем тоже выбралась из постели, отправляясь умыться.

***

      День выдался теплее, чем предыдущие, но накинуть капюшон потребовалось до самого подбородка. Серебряные волосы и бритвенно острые черты лица не давали права на конфиденциальность. Прежде всех дел, Эймонду хотелось зайти к торговцам и выбрать что-то для сестры. Что может понравиться женщине?  Эймонд остановился ненадолго и огляделся. На самом деле у него было не много женщин и все они, были дарованы милостью его брата. Шлюхи. Многим из них нравился шёлк, но Хелейна совершенно не терпит его, вечно соскальзывая бёдрами по шёлковой простыни и бранно выражаясь. Платьев из подбного она тоже недолюбливает. Девицы прежде всего любили деньги, которыми Эйгон щедро платил за их развлечения.  Но принести сестре мешок сверкающих монет было ещё более никудышней идеей, пожалуй, даже хуже шёлка.  Когда Эймонд повзрослел, девицам, вполне понравился и его член. Даме с медными волосами юный принц был люб больше прочих и проводил с ней почти все её время, несмотря на то, что она была хозяйкой в борделе, а не шлюхой. То, чего он так старательно избегал нашло его снова. Если кто и знает о бастардах брата, так это Сильви, а значит, он должен заручиться прежде всего её верностью. Мысленный поток оборвался, когда внимательный взгляд зацепился за красивую вывеску с блестящими самоцветами. Он вспомнил о сломанном Хелейной ночью кольце, потёр надетое ею на его палец кольцо отца и нырнул в проулок, намереваясь выбрать для неё украшение.   Спустя пол часа Эймонд уже брёл в одиночестве по Шёлковой улице, тем же путем, что и несколько лет назад, увязавшись за старшим братом. Здесь не изменилось ничего, кроме его самого. Даже морозный воздух не мог перебить вони рыбы и лошадиного навоза, которая круглые сутки пропитывала здесь каждого прохожего. Он сунул в нагрудный карман маленькую коробку и постучал в узорчатые двери старого борделя. Та дверь была не для всякого клиента, но Эймонд был вхож в неё не единожды и вот вновь она отворяется перед ним. Помещение не нравилось юному принцу никогда, оно казалось живым, хищным, готовым поглотить любого зазевавшегося путника. Здесь всегда царил полумрак, чтобы затёртые девичьими телами стены не так сильно резали глаз высокоблагородных клиентов. По углам, в маленьких вазах обычно дымился ладан или сандал, заглушая запахи, коих здесь тоже было немало. Но хуже всего были женщины, натёртые маслом с запахом того же сандала, чтобы поддерживать свежий и здоровый вид, хотя они таковыми уже давно не являлись. Словом, всё вокруг состояло из чистейшей, первосортной лжи, подаваемой на красивом серебряном блюде. Разновозрастные шлюхи толпились подле, бегали тонкими пальчиками по плечам, лизали призывными взглядами кожу, желая обратить на себя внимание явно не бедствующего мужчины. От их взглядов сделалось противно и Эймонд отдёрнул руку. Он больше не был здесь клиентом, потому вошёл в свободную комнату как хозяин и потребовал пригласить к нему одну единственную женщину.  Спустя минуты, её шёлковое платье зашелестело за спиной, он невольно улыбнулся и не оборачиваясь поздоровался.        — Здравствуй, Сильви. —  будь он младше, покраснел бы с головы до пят, как впрочем и краснел перед нею когда-то, но робости больше не осталось.       — Великие боги, мой принц! — казалось, она в самом деле ему рада. — Вы так подросли. — мягкая ладонь легла ему на плечо, и он, наконец, повернулся.  Женщина оказалась такой маленькой, ростом по плечо, с задорными веснушками и гладкими медными волосами. У глаз появилось всего несколько морщинок, но Эймонд помнил её совсем другой. Юному Эймонду она казалась богоподобной, гораздо выше, хотя, вероятно это он был щуплым и невысоким будучи тринадцатилетним мальчишкой, еженедельно бегавшим в её спальню.        — Мне нужна твоя помощь Сильви. — он присел на угол постели и достал из-под плаща тяжелый мешок, полный звонких золотых монет. Вполне вероятно, на такую сумму он мог бы купить бордель полностью, а на сдачу получить разом всех обитавших там шлюх вместе с их детьми.  Эта женщина как раз из тех, что любит одинаково шёлк и деньги и члены, а лучше всё разом. А ещё она его боится, хотя ни разу этого не показывала. Страх — главная составляющая любой преданности. Эймонд почуял её страх впервые, когда за одно лето стал крепче, сильнее. Когда что-то в нём изменилось и он совсем перестал контролировать свои мысли. Он делился с ней очень многим, порой слишком грубо брал её, на той же постели, на которой сидел и сейчас. Женщина всегда была ласкова, никогда ни в чем не отказывала, и воспоминания об этом неприятно заскреблись внутри. Она всегда знала, чего хочет принц на самом деле.        — Мой принц, я больше не делю с мужчинами любовь, но для вас сделаю исключение. —  она приблизилась, разводя его колени в стороны и медленно опустилась на пол, наблюдая как темнеет и тяжелеет его взгляд.        — Нет. — Эймонд судорожно вздохнул, облизал внезапно пересохшие губы и отстранился. — Я пришел только за информацией. 

***

      Полдень близился и совет уже начал неторопливо собираться в зале. Не все из заседавших были осведомлены о прибытитии к престолу наследника, а посему, с интересом наблюдали за десницей короля — сиром Кристоном, который излишне нервно барабанил пальцами по рукояти меча. Как и за сидевшей подле, словно на гвоздях, Алисентой, подскакивающей каждый раз, когда тяжёлые двери со скрипом отворялись, впуская остальных советников или слуг с кувшином вина. Мастер над монетой — сир Тиланд Ланнистер, лениво чесался, а затем разглядывал собственные ногти, явно ожидая окончания очередного, на его вкус, ни к чему не приводящего совета. Его переполняли намерения поскорее окунуться в свой полуденный сон. Тревога, нависающая грозовой тучей в воздухе прошла мимо него.  Великий мейстер — Орвиль, привычно перебирал ворох писем, карт и иных указаний, намереваясь поддержать Алисенту, в желании похоронить поскорее сына и уведомить Цитадель, ещё не подозревая о том, что ждёт их на совете.  Также неосведомлённый, мастер над законами — лорд Джаспер Уайлд, уже планировал свою речь желая призвать лорда Ормунда Хайтауэра и принца Дейрона Таргариена из Простора, для усиления внутреннего войска, при случае, если такая возможность появится. Мастер над шептунами — лорд Ларис Стронг, имел на этот совет свои планы. Его аппетиты касались должности десницы, с коей требовалось сбросить Кристона Коля, который в свою очередь был бы только рад этому свержению. Сир Гаррольд Вестерлинг — лорд командующий, как обычно оставался непроницаемо спокойным или, что более вероятно — безразличным.       До алого искусанные Хелейной губы подчеркнула изумрудная накидка, с тонкой завязкой на шее. Вдовствуящая королева уже не первый час пыталась выудить из шкафа хоть что-то, что помогло бы скрыть зацелованную братом шею. Она не была против его любви, но делиться ею с окружающими уж точно не планировала. Пришлось распустить волосы и натянуть повыше накидку, так, что полоска белоснежного меха защекотала мочки ушей. Оглядев себя в зеркале, Хелейна обернулась, чтобы поправить шнуровку сзади, но её пальцы накрыла чужая ладонь. Эймод, как обычно, вошёл бесшумно. Притянув сестру поближе мягко обнял и самостоятельно расправил непослушные шнурки.        — Ох, Эймонд, ты пахнешь как... — Хелейна осеклась, вовремя отбросив сравнение с почившим мужем и поторопилась дополнить, немного отстранившись от его плеча. — Где ты был?        — В борделе. Скорее, даже в двух. —  На нём не было лица, покрытые прозрачной щетиной скулы казались совсем серыми, а взгляд стал ещё тяжелее, чем прежде. Настолько тяжёлым, что был вполне способен прибить к земле каждого, кто покажется неугодным.        — Сколько? — Хелейна нервно вцепилась в лицо брата взглядом, обхватив того за предплечья в нетерпеливом ожидании ответа.  — Ты сам их видел?       — Видел. Шестерых. Два шестилетки, пятилетний и близнецы примерно того же года. И девочка лет двух. Окажись несколько из них моими, я бы и сам не отличил. — он говорил шёпотом, хорошо понимая, что в этом доме даже у стен есть уши.        — Седьмое пекло! Ты ещё и не уверен не твои ли они? — Хелейна кричала на него тоже шёпотом, ударив в плечо так сильно, что он даже пошатнулся.        — Нет! Я не был столь же щедр на семя, как Эйгон. — Эймонд снял повязку, потирая пальцами лоб и прикрыл ладонью глаза. — Что мне с ними делать, Хелейна?        — Пока ничего. Решим позже. Нас уже ждут на совете. Точнее, тебя ожидают далеко не все. —  она выдохнула, медленно сбрасывая раздражение, нежно погладила брата по щекам и принялась стаскивать его плащ. — Делай что должно и будь, что будет, государь. Но прежде, прошу, переоденься. Запах, словно ты тёрся сразу обо всех шлюх Вестероса.  Эймонд нервно посмеялся, но благоразумно умолчал о том, сколько прикосновений ему пришлось стерпеть, и сколько хищных рук сбросить, пока он шёл в комнату Сильви. Хелейна встряхнула его плащ и бросила на спинку стула о который что-то звонко ударилось. Он вспомнил, наконец, о кольце и вынул его из кармана, протянув сестре.         — На совет мы всё равно опоздаем, так что вот. — раскрыв коробочку с тихим щелчком он показал Хелейне украшение, сверкающее и искрящееся даже в почти неосвещённой комнате. — Принёс подарок. Посчитал, что тебе может понравиться.  Кольцо сделанное из светлого золота, украшенное в центре ярким жёлтым самоцветом квадратной формы, а по краям россыпью из мелких прозрачных камней не могло не прийтись по вкусу. Хелейна сразу же достала его, надевая на указательный палец левой руки. Размер оказался впору.        — Восхитительное, спасибо. — поднявшись на носочках, она оставила несколько мягких поцелуев на щеке брата и подтолкнув того к шкафу, проговорив на ухо. — Наденешь что-нибудь зелёное и матушка будет в ярости. 

***

      Все обернулись, когда Эймонд раскрыл двери, пропуская перед собой сестру. Он вытянулся, сцепил за спиной руки и прошибающим насквозь взглядом осмотрел каждого, медленно входя в зал. Нервно заёрзали все. Тиланд Ланнистер, до этого покачивающийся на стуле, от неожиданности утратил равновесие, и едва не свалился, выронив отполированный шар, который с глухим шорохом покатился по полу. Эймонд остановился у своего места, дождался пока тот коснётся его ботинка и подобрал, протянув владельцу. Ланнистер подскочил, словно ошпаренный, сгорбился и потянулся к государю будто за милыстеней, стыдливо забирая из рук шар.       — С-с-спасибо, ваше Величество. — вероятно, каждый про себя подумал, включая его самого, что Тиланд, прежде, не заикался.   Голос в голове Эймонда почти кричал пресловутое: "Предатели, изменники, все до единого." Дискомфорт от его молчания и пристального взора ощутила даже Хелейна, решив нарушить тишину самостоятельно.        — Прошу прощения за нашу задержку, мне потребовалось обсудить с братом собственные дела прежде. — придвинувшись ближе к столу, она отметила, что все с облегчением сползли на стульях, прекратив вытягиваться, словно гусиные шеи и приняли более естественные для каждого положения. Когда, все наконец поздоровались и обменялись любезностями, Эймонд заговорил по делу первым.       — Надлежит начать с того, что важнейшее на данный момент обязательство это организация похорон моего брата. Матушка, я считаю, что ты справишься с этим лучше прочих. — Эймонд смотрел на мать прямо, а она же, бегала по его лицу почти щенячьим взглядом разглядывая каждый новый, полученный в недавней битве шрам.  — мейстер Орвиль, прошу вас уведомить Цитадель в самое ближайшее время. Завтра я наследую престол.  Орвиль принялся кивать и записывать все слова нового государя, а после свернул бумагу и накапав бордовым сургучом протянул Эймонду, безмолвно прося его запечатать письмо. Сжав руку в кулак он приложился кольцом, оставляя печать и продолжил.       — Сир Кристон. — взгляд Эймонда на мгновение споткнулся о внезапно дёрнувшуюся матушку, а затем вернулся к деснице.  — Вы оказали услугу моему брату, я благодарю вас и освобождаю от бремени. Несите свою привычную службу в королевской гвардии.  Кристон бросил в государя полный благодарности взгляд, отцепил от плаща значок и с облегчением поднёс его Эймонду. Заинтересованный Стронг сложил руки на столе, немного склонившись и заговорил, привлекая внимание Эймонда.         — Ваше Величество, если вы позволите, я мог бы оказать вам содействие в этом деле. —  он явно не закончил, но Эймонд поднялся с места, обходя стол и поспешил прервать его речь.       — Я очень ценю вашу отзывчивость, лорд Стронг. А потому прошу вас, найдите моего деда, на должность будет назначен он. — лорд Стронг было приподнялся, но тяжёлые ладони Эймонда надавили на его кривые плечи сверху и он был вынужден опуститься на стул. — А до тех пор, должность будет за моей сестрой.  Явно не ожидавшая такого исхода Хелейна сжала губы, ловя на себе удивлённые взгляды. Этим решением были недовольны или удивлены все члены совета. Алисента высказалась первой.        — Эймонд, не поспешно ли твоё решение? Вдовствующая королева не имеет полномочий носить этот титул. У неё иные обязанности. До тех пор, пока не вернется твой дед, должность можно оставить сиру Кристону. —  Алисента была полна непонимания и раздраженно тормошила рукав, надеясь получить ответ сына. Эймонд матушку проигнорировал. Но через мгновение, к её протесту присоединился лорд командующий, Гаррольд Вестерлинг.       — Государь, вы ещё юны и может быть не слышали, как говорят о деснице — пока король спит, рука строит. Женская рука не имеет достаточной для этого силы, на мой взгляд. — он явно был недоволен таким решением, но старался сдержать эмоции.       — Традиция назначения десниц, лорд командующий, восходит к моему трижды прадеду, Эйгону I. Он оставил эту должность за своим братом, называя его "щит мой, защита моя, крепкая десница моя". Среди присутсвующих только один человек находится в полном моём доверии для этой должности. Возражения неуместны. — Эймонд почти перешёл к обсуждению следующего вопроса, но скрип отодвинувшегося стула его прервал.  Сир Гаррольд, излишне резко поднялся с места, находясь как раз напротив стоявшего возле Стронга, Эймонда и упёрся ладонью в стол.        — Не сочтите грубостью, государь, но прежде, среди королей, никто десницу не трахал! — он так и продолжил стоять, сверля взглядом полным отвращения закусившего щёку Эймонда.  Эймонд же, в привычной манере протянул едва слышимое "ммм", не сулившее прежде ничего хорошего.  Алисента застыла на месте, молясь всем богам, которых могла сейчас вспомнить, чтобы этот совет не завершился казнью. Впрочем, молиться пришлось недолго. Стоявший неподвижно Эймонд, отцепился от плеч Лариса, соединил за спиной руки и снова принялся бродить. Он всё ходил и ходил кругами, как голодный волк из детских сказок, не способный пресечь колдовского барьера. Взгляд не сошёл с командующего ни на мгновение, он подошёл к сиру Гаррольду вплотную, а затем медленно нанизал его голову на собственный меч, как виноградину, не оставляя шансов на сопротивление. Клинок вошёл гладко, снизу вверх, как в масло. Государь продолжал смотреть поочередно в каждый его глаз, до тех пор, пока они не закатились под веками. Лорд командующий забулькал и свалился прямо на стол, заливая поверхность густой кровью.  Комната быстро наполнилась металлическим запахом и кислым ароматом рвоты, источаемой из угла, где не сдержав своего обеда согнулся в три погибели Тиланд Ланнистер. Хелейна не шелохнулась, лишь прикрыла глаза, а королева-мать побледнела пуще прежнего, её лицо перекосило, она накрылась руками, отгораживаясь от кровавой сцены и повернулась в сторону такого же окаменевшего Кристона. Эймонд, наконец, уселся, сцепил руки в замок и опустил на них подбородок, дожидаясь, пока изрыгающий, словно кот в углу, сир Тиланд вернётся на свое место.       — Прошу прощения, государь. — позеленевший, он прикрылся платком и вернулся на место, изо всех сил, стараясь не смотреть на тело рядом. Эймонд окатил его холодным взглядом, с головы до ног и медленно проговорил.       — Кто-то ещё желает высказаться? — все, на кого он смотрел синхронно замотали головами. — Сир Кристон, стало быть вы займёте пост командующего. На этом предлагаю закончить. Жестом подзывая сестру, он сопроводил её на воздух, проходя мимо матушки, чей взгляд почти испепелял одинаково зелёные плащи.