Дела добрые, дела дурные

      Действительность возвращалась к Тайвину постепенно.       Сперва он ощутил очень сильную – до тошноты – головную боль. Решил, что накануне перепил. Странно только - он не мог вспомнить, что именно пил, с кем и по какому поводу.       Потом вдруг острой болью отозвалось правое колено. Седьмое пекло, неужели он спьяну ухитрился сломать ногу??       В такт повторяющимся мягким толчкам что-то мохнатое и тёплое касалось его лица. Этому явлению Тайвину разумного объяснения придумать не удалось.       Когда он наконец догадался открыть глаза, то всего в нескольких футах над собой увидел поросшую редкой травой землю. Она почему-то двигалась. Не понимая, что происходит, он повернул голову и с беспокойством обнаружил, что земля и небо каким-то загадочным образом поменялись местами. – Остановимся здесь, парни, – послышался сверху смутно знакомый голос, и в этот момент Тайвин вспомнил всё: как ехал по дну оврага, как попал в западню, как пытался вырваться из неё, и как раненая копьём Бронна лошадь встала на дыбы, сбросив его. Должно быть, он ударился головой о землю и потерял сознание, а упавшая лошадь придавила ему ногу.       Тайвин находился теперь в положении не только неудобном, но и довольно унизительном – он лежал на животе поперёк седла, голова и ноги свешивались с боков лошади, а её пахнущий потом бок тёрся при движении о его лицо.       Остановив лошадь, всадник бесцеремонно схватил Тайвина за шиворот и спихнул с седла. Не успев напрячь мышцы, он свалился на землю, словно куль с мукой. Боль раскалённым жалом пронзила колено, заставив его вскрикнуть.       – Живой, – удовлетворённо произнёс тот же голос – на этот раз Тайвин узнал голос Бронна – и копыта глухо зацокали в сторону.       Некоторое время Тайвин ничком лежал в траве, приходя в себя после жёсткого приземления, потом, превозмогая тошноту и головокружение, сел. Он очень беспокоился по поводу того, что у него с коленом, поэтому сразу занялся его осмотром. Отвернув высокое голенище сапога, он задрал вверх штанину бриджей. Взгляду предстал опухший, значительно увеличившийся в размерах сустав. При попытке согнуть ногу у Тайвина потемнело в глазах от боли.       Результаты произведённого обследования повергли его в уныние: о побеге в ближайшее время можно было забыть. Не говоря уже о том, что после такой серьёзной травмы он мог остаться калекой.       Косые лучи заходящего солнца освещали ложбинку между холмами, в которой Бронн решил расположиться на ночлег.       Когда-то здесь находилось что-то вроде небольшой фермы. К настоящему моменту от сожжённых хозяйственных построек остались лишь груды обугленных брёвен, но дом каким-то чудом уцелел. Покосившийся, с поросшими уже кое-где мхом стенами, он угрюмо скалился тёмными провалами окон. Хозяева, вероятно, были убиты в то же время, когда случился пожар. И то, и другое вполне могло быть делом рук сира Григора, перед самым началом войны посланного Тайвином разорять Речные земли. Приказ он, как известно, выполнял с большим рвением, оставляя после себя пепелища и трупы. С тех пор вряд ли кто-то поселялся в этом доме надолго. Война и последующая суровая зима значительно сократили местное население, и теперь по берегам Трезубца пустовали не только отдельные дома, но и целые деревни. Некому было разводить скот и обрабатывать землю, поля зарастали сорняками, а Серсея продолжала бездумно повышать налоги, усиливая недовольство не только народа, но и лордов. Кое-кто уже осмеливался высказываться о возвращении Риверрана Эдмару Талли, бесследно исчезнувшему семь лет назад по пути в Утёс. Ходили слухи, что он жив и где-то скрывается. Эммон, по словам Дженны, из-за этих слухов в последнее время чувствовал себя очень неуютно. Преследовавшее его всю жизнь несварение желудка обострилось до такой степени, что ему приходилось по полдня проводить в нужнике. Он даже кислолист бросил жевать по совету мейстера, но это не помогало.       Первым делом похитившие Тайвина люди расседлали лошадей и разожгли костёр, порубив на дрова трухлявые ставни. Тайвин находился ярдах в десяти от костра, и на него пока никто не обращал внимания.       Похитители делили добычу – то, что выгребли из его карманов, пока он был без сознания. Перепало им немного – всего лишь несколько серебряных монет и один золотой дракон. Что там ещё у него было с собой ценного…? Кинжал, Вдовий плач и перстень. Первых двух вещей Тайвин лишился, но перстень, к его удивлению и радости, оказался на месте – должно быть, они не смогли его снять, а отрезать ему пальцы в их планы пока не входило.       Деньги были поделены мирно, однако из-за Вдовьего плача между претендентами едва не дошло до мечей. Как понял Тайвин из доносившихся до него обрывков фраз, Бронн считал, что это его добыча и хотел забрать меч себе, но остальные придерживались на этот счёт иного мнения. После громкой перепалки они схватились за оружие, и Бронн вынужден был отступиться. Наёмник хоть и был у них за главного, но подчинялись ему неохотно. Было очевидно, что он связан с этими людьми лишь какими-то временными обстоятельствами.       Кроме Бронна, Тайвин насчитал ещё четверых из той компании, что не понравилась ему в гостинице. Все в возрасте примерно от тридцати до сорока. Среди них был и низкорослый желтушный парень, который нагло пялился на Тайвина во время ужина. Товарищи называли его Жёлтый Дик. Имена остальных Тайвину пока были неизвестны.       Тайвин лежал на спине и бездумно следил глазами за парящей высоко в небе хищной птицей. Это занятие немного отвлекало его от головной боли и тошноты. Над птицей медленно тянулись с запада на восток пушистые белые облака. Вспомнив свой сон, Тайвин начал искать в них сходство с животными, но большинство облаков при ближайшем рассмотрении оказывались совершенно бесформенными.       – Неплохо выглядишь для своих лет, лорд.       Скрестив руки на груди, над Тайвином стоял Бронн. В трапезной гостиницы Тайвин рассматривал его не слишком внимательно, теперь же ему сразу бросилось в глаза, что Бронн постарел и обрюзг с тех пор, как они встречались в Королевской гавани. Праздная жизнь в Стокворте явно не пошла ему на пользу. На поясе у него Тайвин заметил свой кинжал.       Насмешливый, лишённый всякой почтительности тон наёмника говорил о том, что дела лорда Тайвина обстоят неважно, и в ближайшее время ему не стоит рассчитывать на подобающее его титулу отношение.       Бронн с любопытством изучал лежащего на земле пленнника.       – Гляди-ка, а волос-то у тебя даже больше, чем у меня, – завистливо сказал он, приглаживая руками редеющие волосы. Стричься ему теперь приходилось коротко. – Говорят, Квиберн сделал тебя то ли нестареющим, - он понизил голос до шёпота и подмигнул, - то ли вообще бессмертным.       Тайвин не расположен был вести пустые разговоры.       – Хочешь проверить? – приподнимаясь на локте, резко спросил он. – Так попробуй убить меня.       Бронн рассмеялся.       – Ну уж нет! За мёртвого мне заплатят вдвое меньше. Я и так решил, что плакали мои денежки, когда увидел, что план не сработал, и парни не смогли тебя остановить. А когда ты понёсся прямо на меня, я про деньги забыл и думать. Седьмое пекло, да я чуть в штаны не наложил! Я ведь копья в руках уж года три не держал - всё больше кружку с элем. - Бронн хлопнул себя по выпирающему животу и ухмыльнулся щербатой улыбкой. - Думаю, промахнусь - твоя лошадь меня затопчет, как беднягу Молчуна.       Тайвину припомнились безумные глаза того человека, у которого заело арбалет. Никакого сожаления по поводу содеянного он не испытывал, но все же спросил, придав голосу оттенок заинтересованности и сочувствия:       – Он умер?..       – Копыта раздробили парню челюсть и переломали все рёбра. Пришлось оказать ему последнюю милость.       Они помолчали. Бронн сосредоточенно пинал носком пыльного сапога валявшиеся в траве черепки разбитой глиняной посуды.       Тайвин решил, что раз уж они начали разговаривать, сейчас самое время прояснить ситуацию.       – Кто тебя нанял?       Вместо ответа Бронн лишь неопределённо хмыкнул.       – Тирион?..       Наёмник удивлённо поднял брови.       – О, нет.       – Так кто же?.. - настаивал Тайвин.       Бронн молча покачал головой и отошёл.       Странно. К чему такая загадочность?..       Кем бы ни был этот таинственный заказчик, он неплохо осведомлён о планах Тайвина. В противном случае его поджидали бы на Золотой дороге, а не здесь.       Встречаясь с Серсеей в Твердыне Мейегора, Тайвин упоминал о намерении возвращаться в Утёс через Речные земли. Кроме неё никто не знал о его маршруте.       Никто. Если только…       Варис.       Да, Паук исчез одновременно с Тирионом, но из этого вовсе не следует, что он погиб или уехал на край света. Так же, как из того, что его пташки перешли по наследству к Квиберну, не следует, что все они забыли своего прежнего хозяина, который мог спокойно существовать всё это время в Королевской гавани под видом... да под видом кого угодно - даже толстой старой шлюхи.       Тайвин никогда не испытывал симпатии к Варису, но не мог не признавать, что у евнуха был талант. Боги отобрали у него член, но взамен наделили даром перевоплощения. По земным меркам - неравноценная замена, но, видимо, боги меряют другой мерой.       Можно было стоять рядом с Варисом и даже говорить с ним - и не догадаться, что это он. Тайвину пару раз случалось убедиться в его необыкновенных способностях лично, поэтому он нисколько не удивился бы, узнав, что Варис спокойно живёт в столице и даже периодически проникает на территорию Красного замка.       Весьма вероятно, что и убийство Кивана не обошлось без его участия.       Пока Тайвин говорил с Бронном, солнце зашло. На землю опустились густые сумерки. Пернатый хищник исчез, облака разбежались, на тёмно-синем бархате неба одна за другой загорались звёзды.       Бронн и остальные, расположившись вокруг костра, праздновали успех своего предприятия. Мех с вином переходил из рук в руки. По мере того, как они напивались, голоса звучали громче и неразборчивее. Один похвалялся, как ловко попал из арбалета прямо в сердце скачущему гвардейцу, другой жаловался, что ободрал себе всю задницу, справляя нужду в ежевичнике. Кто-то затянул "Дорнийскую жену", но ему велели заткнуться.       На вертеле над костром, источая восхитительный аромат жареного мяса, готовилась какая-то мелкая дичь. Кролик, должно быть, - они водились здесь во множестве и не особенно боялись людей, так что охотиться на них было проще простого. Бронн любезно предложил Тайвину аппетитную кроличью ножку, но он вынужден был отказаться от еды – его по-прежнему мутило. Всё-таки он очень сильно ударился головой при падении.       Мысли его продолжали вращаться вокруг одного и того же вопроса: кому это он так понадобился, что за ним отправили целый отряд...? И самое главное - почему его просто не убили? Вряд ли кто-то рассчитывает получить за него выкуп. Как Тайвин ни скрывал факт истощения рудников, а уже, кажется, всему Вестеросу известно, что золотые запасы Утёса давно иссякли. А может, заказчик похищения собирается шантажировать Серсею...? В таком случае, он имеет неверное представление о характере его дочери. Она не пойдёт ни на какие уступки, даже если отца притащат к воротам Королевской гавани с верёвкой на шее.       Кажется, он по уши в дерьме. Колено раздроблено. Его везут неизвестно куда. Помощи ждать не от кого. Оставшийся в живых гвардеец вряд ли сейчас спешит в Риверран, чтобы сообщить о том, что он постыдно бросил своего лорда в беде. Дженна, конечно, заставит Эммона послать людей на поиски Тайвина, но к тому моменту, когда она начнёт беспокоиться, его увезут уже далеко отсюда.       На ночь Бронн предусмотрительно принял меры к тому, чтобы пленник не сбежал.       – Алин, Дамон, тащите лорда сюда!       Гнилозубый Алин и белобрысый Дамон подхватили Тайвина под руки и поволокли к дому. Он не сопротивлялся, только ногу пытался уберечь от дополнительных повреждений.       Два вкопанных в землю деревянных столба когда-то поддерживали навес над входной дверью. Навес давно сгнил и обвалился, но столбы ещё стояли.       Тайвина посадили на землю спиной к столбу, завернули руки назад и за столбом связали запястья верёвкой.       Ему совсем не хотелось провести ночь в столь неудобном положении, и он попытался убедить Бронна в том, что связывать его - излишняя предосторожность. Ну куда, в самом деле, он может убежать с раздробленным коленом?..       Однако наёмника его аргументы не убедили.       – Я не собираюсь рисковать своими деньгами, – сказал Бронн, наклоняясь, чтобы проверить, надёжно ли связаны руки Тайвина. – Раз уж ты ухитрился выжить после того, как твой сын всадил тебе в живот болт, не удивлюсь, если ты удерёшь от меня на одной ноге, львиный лорд.       Алин и Дамон загоготали.       – Отдыхай, - Бронн похлопал Тайвина по плечу. – Завтра мы выедем рано.       Бронн и остальные ушли в дом. Жёлтый Дик остался сидеть у костра – первая стража была его.       Перемещение с места на место плохо сказалось на состоянии Тайвина. Дурнота теперь подступила к самому горлу. Некоторое время ему удавалось сдерживать рвотные позывы, но в конце концов его стошнило. Пришлось вытянуть шею и отклониться в сторону, насколько позволяли связанные руки, чтобы извергнутые желудком остатки обеда оказались от него как можно дальше. После этого он почувствовал себя лучше. Мерзко было сидеть рядом с собственной блевотиной – но это он уж как-нибудь переживёт. Во рту чувствовался горький привкус желчи и очень хотелось пить.       Жёлтый Дик бодрствовал недолго. Как только в доме смолкли голоса, он завернулся в плащ и лёг спать у догорающего костра. С такой стражей, случись что, их всех перерезали бы, как овец.       Тайвин ёрзал у столба, пытаясь устроиться поудобнее и уложить покалеченную ногу так, чтобы она меньше болела. На всякий случай он попробовал растянуть путы на руках, но тщетно – охватывавшая запястья крепкая пеньковая верёвка с каждым его движением только больнее врезалась в кожу.       Разозлившись, он напряг мышцы, надеясь разорвать верёвку, но эта попытка тоже окончилась неудачей. Испарина выступила на лбу от напряжения, в голове с новой силой запульсировала боль. Тяжело дыша, Тайвин обессилено прислонился спиной и макушкой к столбу.       Огромный купол ночного неба над ним сплошь усеян был звёздами разнообразной величины и яркости. Они весело перемигивались между собой, как будто сплетничали о чём-то – возможно, о молодом месяце, надменно плывущем в окружении своей звёздной свиты.       Вдруг одна маленькая звёздочка сорвалась со своего места на куполе и полетела вниз. Падая, она прочертила по небу серебристый след и погасла. Ни месяц, ни сёстры-звёзды не заметили её исчезновения.