Запутавшись в нитях чувств

Холодным вечером Син Цю и Чун Юнь вышли на опушку леса: недавно кто-то опять видел в здешних местах злого духа, а кто, кроме как этой парочки может быть задействован в поимке? Чун Юнь всегда радуется новым поручениям Гильдии, особенно, если оно как-то связано с тем, в чём парень хорош. Однако, это задание уже изрядно поднадоело. Каждый день они с напарником получают один и тот же вызов, с одним и тем же описанием: «В лесу Мохэ видели странного человека. Его поведение напоминает одержимого. Высокий рост, рыжие волосы, голубые глаза. Объект может быть опасен, при себе иметь оружие». Син Цю и Чун Юню ещё ни разу не удалось поймать этого беглеца. Если не мороженое Чун Юня, его терпению настал бы конец. Шелест листьев. Хруст ветвей. Почти неслышимые голоса птиц вдалеке. Заблудились. Кто бы мог подумать. Чун Юнь понемногу начинает паниковать, запас мороженого иссяк, ничто уже не сможет его успокоить. Но, возможно, кто-то сможет? Син Цю всеми силами пытается разрядить гнетущую атмосферу жуткого леса своими шутками, он вспоминает, как подложил острый перец Чун Юню. Тот в свою очередь нервно улыбается, но отвлечься от своих мыслей это не помогло, парень только сильнее начал накручиваться, виня себя в том, что заставляет волноваться и друга. Они давно близки, поэтому Син Цю заранее предугадывает ход мыслей своего партнёра. — Чун Юнь, помнишь, мы стояли у большого дуба в Гуанчжоу и дали друг другу обещание? —...Да — Мы обещали. Если кому-то из нас будет плохо, другой бросит все дела и примчится на помощь. Если кому-то из нас внезапно поплохеет, другой обязательно ему поможет и не оставит одного. Ты тогда ещё сказал, что это обещание странное, ведь друзья, тем более такие как мы, и так должны всё это делать молча, без обязательств. — Я не совсем понимаю, к чему ты клонишь. — К тому, глупый, что я всегда буду рядом. Никогда не думай, что обременяешь других и меня в том числе. Мы ведь друзья. Син Цю никогда не признается, что последнее слово далось ему сложнее всего. То ли из-за бурных эмоций, то ли из-за недостатка холодного десерта на палочке Чун Юнь бросился на шею Син Цю, от чего последний слегка опешил, но быстро среагировал и положил свои руки на спину напарника. Никто из них не может точно сказать, сколько они так простояли, но ясно одно: тот вечер дал прочный фундамент для дальнейшего развития их отношений. Пара решила всё-таки переждать ночь в собственноручно построенном шалаше и уже с наступлением первых лучей солнца искать выход из положения. Они также не забывали, что где-то рядом бродит неизвестный, поэтому поочерёдно сидели на стреме. Подошла очередь Син Цю, он прислушивался к каждому шепотку леса; внимательность — основа всего. Чун Юнь же уснул быстро и настолько сладко, что от одного его вида хотелось спать человеку, страдающего от бессонницы. Тело Чуня настолько расслабилось, что вовсе подумало потерять равновесие и упасть прямо к Син Цю, но тот сделал вид, что ничего не произошло, лишь устроил голову друга поудобнее и продолжил дозор. Кажись, как тут продолжишь дозор, если твой тайный возлюбленный лежит прямо на твоих ногах? Ответ прост: Син Цю сам еле сдерживает себя, чтобы не погладить эти манящие шелковистые волосы, которые так и норовят ужалить холодом, едва к ним прикоснешься. Поэтому старается отвести взгляд на дальнее дерево, а мысли занять чем-то более важным. Его хватило ровно на 5 минут. Чун Юнь не сразу понял где он, и как он вообще оказался на коленях у друга, который, к тому же, перебирал его пряди и делал это так, будто они — самое дорогая вещь в мире. Чун поглядел на Син Цю несколько секунд — с любопытством и непониманием. Ему всегда хотелось узнать, какие тайны хранят эти хитрые глаза, залитые янтарём. Несмотря на то, что у Син Цю гидро глаз бога, Чун Юнь был уверен: он играется с огнём. — Почему не отстранился? — наконец, спросил Син Цю спустя пару минут — А должен? — ответил вопросом на вопрос экзорцист — Разве это не выглядит странно? — и снова ответ вопросом на вопрос, теперь уже со стороны молодого главы группировки. — Ни чуть. Мне нравятся твои касания и то, с какой теплотой ты смотришь на меня. Да, точно — в заключении кивнул себе юноша. В последние несколько часов сердце Син Цю выпрыгивало из груди несколько раз. Все благодаря этому глупому парнишке из семьи экзорцистов, который сам не осознаёт тяжесть последствий сказанных слов и действий. «Как меня угораздило влюбится именно в него» — промелькнуло в мыслях. — Ты иногда сам не ведаешь, что говоришь. С едва заметным румянцем пробубнил Син Цю и отвернулся. Он понимал, что воспринимается своим объектом воздыхания только как дорогим другом, а потому ни на что не надеялся и просто наслаждался одним нахождением с ним. — Но сейчас...я правда пытался быть искренним и серьёзным. Видимо, мои слова поставили тебя в неловкое положение? — Чун осторожно взял руку Син Цю — извини. Самое ужасное это видеть, как Чун Юнь извиняется. В такие моменты он похож на щенка, который провинился и просит прощения у хозяина. Нужно быть извергом, чтобы его не простить. — Не извиняйся, твои слова меня никак не задели. Необязательно просить прощения за всё подряд — Син Цю уже направил вторую руку, чтобы отвесить подзатыльник приятелю, но тот вдруг перехватил её и потянул на себя. Глаза расширились, рот округлился, а сердце уже который раз устраивает поминки. Син Цю сидел, склонившись над Чун Юнем, дистанция между ними тем временем сильнее сокращалась, но на десяти сантиметрах от губ друг друга всё остановилось и замерло. Син Цю казалось даже буквально: деревья перестали шелестеть, стрекозы стрекотать, а синички щебетать. Громким оставалось лишь дыхание избранника на шее. Син Цю встал весь красный, забыв о лежащем у него на коленях Чуне, пробормотал несвязную речь и убежал. Выходец из семьи экзорцистов сел, ударил себя по щекам, выругался, и только потом пошел вслед за ненаглядным. Син Цю бежал. Бежал сквозь чащу, главное подальше, скрыться, спрятаться, чтобы никто не нашёл. И тут, споткнувшись об вырубленный ствол дерева, упал и скатился по склону. Он поднялся на колени, которые уже сияли парочкой ссадин и смазанной кровью. Затуманенный разум отказывался работать, голова была забита совершенно другим. Син Цю абсолютно перестал понимать себя и своего недодруга. Может, таким способом Чун Юнь хотел его поддержать? «К чёрту» — подумал Син Цю и лёг на кучу листвы, раскинул руки в стороны и засмеялся. Смех был всё тише и тише, пока совсем не перешёл в всхлипы. Чун Юнь нашёл его только через час, когда тот потирал рукавом непрекращающийся поток слёз. За этот час в мыслях у Чун Юня всё перемешалось. Он всегда с трепетом готовился к встрече с другом, любил ловить его мимолётные взгляды, как бы изучающие молодого экзорциста и даже тогда, когда лидер торговой гильдии подшучивал над ним, Чун Юнь никогда не сердился. Он вдруг понял, что Син Цю — единственный человек, с которым мог быть самим собой, а не притворщиком, всеми силами подавляющий свою истинную натуру. И всё стало ясно как по щелчку. Чун Юнь осторожно подошёл к сидящему Син Цю. Но тот сразу скрыл лицо руками. Тогда он взял из кармана пару пластырей и бережно наклеил их на раны. — Пока так, дома нужно будет обязательно обработать. Чун аккуратно убрал руки Син Цю, выдохнул и улыбнулся с виноватым видом. Он принялся убирать слипшуюся от слез чёлку друга, и, закончив, положил свою ладонь на его щёку. Син Цю лишь удивлённо глядел на действия возлюбленного, но потом всё-таки смог выдавить из себя слова — Ты можешь прекратить всё это? Спасибо, что выставил меня шутом. Зная о моих чувствах, ты все равно издеваешься надо мной, даёшь мне ложные надежды и… И тут, впервые взглянув за некоторое время на Чун Юня, Син Цю столкнулся с его глазами, наполненные болью и сожалением. — Понятно, значит ты меня ещё и жалеешь. Но мне этого не надо, слышишь? Я прекрасно знал, что это не взаимно, ты тут ни при чём. Мы не в любовном романе, к сожалению, в жизни такое случается. А я…как последний дурак, всё это понимал и всё равно не смог отказаться от тебя. Ты полностью поглотил меня, не дав и шанса выбраться из этой сети. Ты — мой яд, Чун Юнь. Вспышка. Время снова замедлилось. Горячие и холодные губы встретились друг с другом, слились в поцелуе, нежном, тягучем и неопытном. Отстранившись друг от друга, Син Цю первым делом коснулся своих покрасневших губ и затем удивлённо посмотрел на Чун Юня, а тот, ничего не сказав, заключил в свои объятья. И лишь луна, безжизненно печальная, светила пуще прежнего, наблюдая за очередным становлением великой любви.