У одиноких мельников только одно на уме

Хёнджин с трудом разлепляет веки, слыша незнакомый свист, нарушающий тишину, эхом пронёсшийся по пустующей мельнице. Чужое присутствие может нести как плохие, так и хорошие новости. Впрочем, если он попытается, то ничего страшного не произойдёт. Полоска хлопковой ткани, которую мельник оторвал от своей рубашки, препятствовала связной речи. Хёнджин мычал, дёргаясь в путах, крепко привязанный в сидячем положении к одному из столбов. «А силушки у этого человека хоть отбавляй», — негодует про себя он. Смог бы выбраться, если бы не специальные верёвки, смоченные в соку ягод рябины. Кажется, они раздражают нежную кожу сильнее, а запах лишает сил и блокирует любую магию. — А я тебя ждал, — доносится знакомый звонкий голос откуда-то сзади. — Только точно не на своей мельнице. Многострадальное выражение лица Джина сменилось гневным. Промычав что-то яростное на родном языке, глаза его сверкнули синим пламенем. Конечно, кто бы ещё мог сюда забрести, кроме самого мельника, который его поймал?! Кристофер обошёл столб и любопытно уставился на фею — неестественное для людского мира создание в обличии красивого деревенского парня. Было что-то чарующее в юноше: казалось, таких красивых в природе не должно существовать, это абсурд, что-то необыкновенное, запретное. Длинные шелковистые волосы цвета Солнца почти до плеч, свирепый карий взгляд, который в моменты эмоциональных всплесков пугливого чуда сверкают синим. Крыльев он не имел, но они ему и не нужны были — спокойно перемещался без них. Но теперь вряд ли сможет. — Прошлой ночью не смог разглядеть тебя получше. — Кристофер усмехается, продолжая пристально разглядывать существо, которое от такого внимания начинает трястись от злости — для Хёнджина это равно нарушению его личного пространства (если оно таковое осталось в его положении). Блондин снова дёргает верёвки и пытается что-то сказать, вынуждая «охотника» убрать повязку. К большому сожалению укусить мужчину не удалось, тот быстро среагировал. — Острые зубки советую держать при себе, иначе заткну снова и надолго. — Нагляделся? Теперь отпусти меня! — Говорит фея, подавляя в себе природный порыв зашипеть при встрече с чужаком. — Хочу спросить для начала: ты чего появился на моей мельнице, если призывал я тебя в доме? — Кристофер старается выстроить нормальный диалог, Джин это видит и понимает, что злить этого человека не стоит, поэтому на время успокаивается. Сейчас самое главное понять, что от него хотят, а там стоить план побега. — Потому что ты сказал желание, совершенно обычное для всех мельников: чтобы мельница работала хорошо и без труда. Вот я и пошёл его выполнять. А ты помешал! — Ну, это объясняемо. Но было бы всё-таки проще застать тебя у себя дома. — То есть ты специально хотел меня поймать?! Кто ты, чёрт возьми?! — Вскрикнул Хёнджин из последних сил. Он активен в основном ночью, а тут ещё эта рябина… — Тише, я просто обычный мельник. Никому я тебя не продам, успокойся. Как твоё имя? — Сначала скажи мне своё. Чтобы я проклял его до девятого колена… — Бурчит Хёнджин, стискивая свои губы и гневно поддерживая с человеком зрительный контакт, к слову, человека его вид только умиляет. — Вы, феи, такие смелые, да только на языке. Пугаете, шалите себе понемногу, вот и всё. — Кристофер снова усмехается и медленно шагает за его спину. Развернуться Джин не может, а повёрнутой головы не хватает, чтобы посмотреть, что там делает мужчина. Кристофер встаёт прямо за ним и крепко берёт за подбородок, заставляя слегка поднять его. — А стоит задобрить — ластитесь, как щенки к кормящей руке. — Хёнджин, слабо слушая его, пытается протестовать, уйти от наглого прикосновения, но в нос ударяет приятный запах чего-то знакомого. Свежее, ещё не остывшее молоко. Губы сами тянутся к нему, и приятное тепло разливается по горлу умеренными глотками. Мельник наверняка утром просил у молочника свежую порцию, лишь бы его напоить. Такова уж природа Хёнджина — ему это льстит. Много человек ему не даёт, сосуд убирает, становится снова спереди и улыбается заботливо, но так же пристально смотрит. — Понравилось? — Спрашивает. — Кому бы не понравилось… — Джин смотрит куда угодно, только не на него. Гордость и эти невидимые защитные колючки куда-то постепенно улетучиваются, оставляя после себя лёгкое чувство… благодарности? Длится оно недолго, потому что парень быстро понимает: этот человек умудрился его словить, хоть и задабривает, поэтому Хёнджину незачем делать что-то взамен. — Забавный ты, — усмехается Кристофер, глядя на растерянное создание. В уголке полных губ он углядел беленький остаток от пенки, и пока юноша соображал, успел смахнуть его большим пальцем. Хёнджин косо смотрел на то, с каким удовольствием тот облизывает палец, и вскоре осмелился спросить: — Каково твоё истинное желание? Кристофер ждал этого вопроса и долго подбирал правильные слова для ответа, ведь напугать фею не хочется, да и ходить вокруг да около — тоже. — Поцелуй меня. Не успевает парень удивиться, как его губ касаются другие такие же мягкие губы. Хёнджин знал про поцелуи, но всегда считал, что такая связь — удел смертных. Человек его словно съесть пытался, дразнясь, так и не откусив ни кусочка, и вмиг Хёнджина настигло странное ощущение в животе: приятное, тянущее, из-за чего захотелось свернуться в комочек. Юноша простонал, свёл колени вместе и дёрнул руками. — Не поверю, если скажешь, что вы никогда не занимались плотскими утехами. — Раздаётся негромкий чмок, и в глазах феи Кристофер увидел синеву. Распалённый Хёнджин глубоко дышит, не говоря ничего, когда пуговицы его потрёпанной рубашки быстро расстёгивают. Под тканью нежная кожа, покрывающаяся мурашками от чужого прикосновения, и к Джину возвращается ясность ума. — Ч-что ты делаешь? — Хочу сделать приятно. — И за пуговицами на рубашке следуют пуговицы на ширинке парня. — Ты меня уже поцеловал, что ещё нужно? — Как-то жалобно произносит Джин, стараясь закрыться от человека, который так беспардонно его разглядывает. Щёки наливаются румянцем от смущения и недоумения, потому что тот внезапно отстраняется и снова исчезает из его поля зрения. Хёнджин провожает его взглядом, весь взъерошенный, ниже пояса всё горит, тело постепенно начинает внушать мозгу просьбу о продолжении, но на словах он пока сопротивляется. — Что задумал? Отвечай! Кристофер отошёл совсем недалеко, на время лишив парня своей близости и тепла, отчего тот вздрагивает, прижимая к себе колени, потому что становится прохладно. Но вот доски снова заскрипели, и мужчина оказался перед ним с небольшой деревянной чашкой, которая помещалась в его грубую ладонь. Зачерпнув указательным пальцем содержимое, он поднёс его к губам феи, присев, снова оказавшись вплотную, слишком близко. Запах и желтоватый оттенок вязкой жидкости подсказали, что это мёд. Так оно и оказалось: почувствовав сладкий цветочный аромат, Хёнджин робко приоткрыл рот, позволив пальцу проникнуть внутрь. Было совершенно плевать, что с ним делают и как это выглядит. Губы сомкнулись, язык принялся старательно слизывать лакомство, Кристоферу пришлось приложить усилия, чтобы убрать руку, потому что парень чуть её не прокусил. Небесный взгляд молча жаждал ещё, Джин, как заворожённая флейтой змея, следил за каждым движением человека. Палец снова погружается в мёд, зачерпывает больше, приближается к его лицу, но неожиданно тягучая капля оказывается на щеке. Блондин пугается на секунду, пытается достать до неё кончиком языка, но не получается. Шатен усмехается, фиксирует лицо за подбородок и слизывает мёд, жадно причмокивая. — Любишь мёд… Прелесть, не правда ли? — Кристофер целует его неторопливо, глубоко, отстраняется и понимает, что парень в каком-то трансе, желание переполняет всё его тело. Следующая капля оказывается на животе феи, чуть выше пупка. Мужчина наклоняется и слизывает липкую дорожку, заставляя существо дрожать от возбуждения. Такого удовольствия Хёнджин не получал никогда: ослабленный организм не до конца понимает, что с ним делают, и так сладко и мучительно медленно тает от приятных ласк, что глаза наполняются влагой и блестят. — А как же вкусно… — тихо восхищается человек, хриплым тоном убаюкивая блондина. Вот уже два пальца Джин старательно обсасывает, слюна, смешанная с мёдом, течёт по подбородку, а сам он продолжительно стонет и закатывает глаза, потому что его члена коснулось что-то тёплое, мягкое и влажное. Он совсем не заметил, как мужчина взял его небольшой возбуждённый орган в рот и начал старательно обсасывать, создавая приятные ушам звуки. Эти постанывания, скулёж и бесконечные чмоки смешались в единую симфонию, которую в данный момент любой из них ни на что не променяет. Кристофер проходился кончиком языка по стволу от основания до головки, посасывая это чувствительное место, вслушивался в чужое дыхание и продолжал свои действия. Парня надолго не хватило, и он излился прямо ему в рот, совершенно не придавая этому значения. Когда мельник взглянул на него, в синих глазах не было ни капли смущения или стыда, лишь растерянность. Вскоре пальцы вытащили, непрошенную слезинку вытерли с лица, а штаны вернули обратно. — Ты такой удивительный, хочу сделать тебя своим. — Не просьба, а утверждение. — Отпустишь меня, и я буду мстить за свою поимку. — Привяжу к своей кровати, затяну рябиновый ошейник на твоей тонкой шейке. Прикую цепями так, чтобы дальше комнаты не убежал. — Я всё равно сбегу… — Если сбежишь, настигну и поймаю вновь, и тогда всё начнётся заново…