Когда ты вернёшься...

       Тэхён стоял под тёплым душем, всё ещё раздумывая, стоит ли делать следующий шаг. Прокручивал в голове бесконечный поток мыслей, не зная, подчиниться ли желанию, давно зревшему внутри и постепенно доходящему до точки кипения, или отступить, не рискуя уже сложившимися отношениями. Было боязно признать волнительные чувства, от которых даже пальцы на ногах поджимались. Искра любви, чуть тлевшая на дне его души, не потухла окончательно, она возгоралась, медленно, пока незаметно, ещё не обжигая. Как соблазнительно забыться в невыразимо ласковых руках Чонгука, и страшно получить очередной отказ, сможет ли он пережить, если оттолкнут, не примут его. Он собирается сделать то, последствия чего непредсказуемы. Тэ в смятении кусал губы до боли, но, тряхнув головой и глубоко выдохнув, решительно приступил к действиям, вызывающие невольное смущение. Хоть дверь и была закрыта на защёлку, он иногда бросал взгляды на дверь с опаской, что Чонгук может зайти и застукать его за таким откровенно интимным намерением. Выйдя из ванной, завёрнутый в одно полотенце, направился на кухню, откуда слышался шум моющей посуды. Чон стоял возле мойки в одних штанах. Длинные тёмные волосы собраны в высокий хвостик, подрагивающий при каждом движении. Обнажённая спина приковала взгляд, подтянутые ягодицы почти не скрывала тонкая ткань спортивок. Тэ до коликов на кончиках пальцев хотелось прикоснуться, провести ими по татуированным запутанным узорам. Губы невыносимо зудели. Сердце ёкает, волнительно забившись, внутри всё горит от предвкушения. Дыхание спёрло, застревая в груди, и он в надежде, что его не оттолкнут, сделал шаг вперёд на нетвёрдых дрожащих ногах, неуверенный, что ещё в состоянии дышать. Прикрыв глаза, несмело прижался к Чонгуку, чувствуя, как по телу разливалось трепетное тепло и смущение. Он робко дотронулся до его сильной спины, ощущая гладкость кожи и напряжённые мышцы, и замечая, как под ладонями разбегаются в разные стороны потревоженные мурашки. Коснулся губами шеи. В груди — теснота и жар, по телу, переполненным трепещущими волнительными эмоциями, моментально вспыхнуло обжигающим огнём желание, устремившееся вниз живота и замирая там волнительным томлением. — Тэ, ты испытываешь на прочность мою нервную систему. Ты же понимаешь, если так продолжишь, то я не смогу остановиться? — Чонгук замер, ощущая движение горячих ладоней. Пальцы, щекоча, невесомо касались спины, нежно перебирая позвонки. Развернувшись, с шумом втянул воздух и застыл, удерживая Тэ за плечи, стремясь в бесполезной попытке справиться с нарастающим внутренним вожделением, взять себя в руки и подчинить накаляющиеся эмоции своей воле. Острые скулы ходили ходуном, пульс сбился, и горячая волна возбуждения забурлила внутри. Прикрыл глаза, чтобы не сорваться. И чувствует, что теряет контроль. Не справляется. Не получается. Ещё немного и он не устоит. Лихорадочный блеск в чёрных глазах Чонгука выдавал волнение, они стали ещё черней, как тёмное небо перед грозой, жгучим горящим взглядом обвёл стройную фигуру перед собой, блуждая по лицу, задержался на вишнёвых губах, опустился ниже, проходясь по тонкой шее, острым ключицам, скользит по груди, сжавшим от прохлады коричневым соскам, узким бёдрам, упирается в пах, где скрывается под махровой тканью заметный бугорок. От его взгляда бросило в жар. — Я этого и хочу, — Тэ, закинув руку ему за голову и не отводя пылающего взгляда от его лица, стянул резинку, и чёрные вьющиеся пряди рассыпались водопадом. Зарыл подрагивающие пальцы в длинные волосы, запуская необратимые процессы. Тёплое дыхание коснулось мочки уха, скользнуло вниз по подбородку. — Не останавливайся, — с губ сорвался тихий вздох. Чон растерянно посмотрел на него, сердце споткнулось, и душа дрогнула. Он больше не мог игнорировать то, что чувствует к Тэ, то, что происходит между ними. Желание прикоснуться, прижать к своему телу, быть ещё ближе, ощутить ладонями все плавные изгибы, целовать, обладать стало невыносимым. Нерешительно потянув за край полотенце, отбросил ненужную сейчас вещь в сторону. Ким развёл руки, позволяя себя разглядывать. Он волновался: понравится ли Чонгуку то, что он увидит перед собой? И расслабился, успокаиваясь: в расширенных зрачках ослепительными зарницами вспыхнуло нетерпеливое, голодное желание, его чёрные глаза — таинственные колодцы — уже подёрнутые дымкой вожделения, засияли ещё ярче. Чувственные пухлые губы так и напрашивались на поцелуй, приглашающе чуть распахнувшись в ожидании. Чон приблизился, дыхание щекочет губы, коснулся мягко, но властно, всё ещё не веря, что ему можно, поцеловал осторожно, с каким-то напряжением, будто боялся напугать. Пропустил сквозь пальцы мягкие шелковистые волосы. Прошёлся поцелуями по линии челюсти, шеи, груди, запоминая вкус его тела. Очертил языком дёрнувшийся кадык, прикусывая пахнущую свежестью кожу. Участившееся хриплое горячее дыхание оседало на коже, опаляя. Довольно рыкнув, вернулся к губам, целуя гораздо настойчивее, сталкиваясь языками. Смакуя, ласкал руками разгорячённое тело, потряхивающее от нарастающего возбуждения. — Я схожу с ума от запаха твоего тела. Тэ блаженно застонал в рот, опьянённый, впитывал в себя его требовательные, страстные прикосновения, от его жадных поцелуев трепетала каждая клеточка тела, ноги подкашивались от дикого желания, и истомлённое тело требовало ласк. Воздух, жаркий и тягучий, с трудом проникал в лёгкие. Тэхён, прервав поцелуй, дышал учащённо, неровно глотая воздух: — У меня так сердце стучит, прям от всей души, — прошептал дрожащим от возбуждения голосом. Растворился в моменте, в груди взрывались фейерверки, никаким радужным бабочкам такое и не снилось. В счастливом возбуждении упивался близостью распалённого тела любимого. Он хотел, чтобы им обладал именно этот мужчина, от которого исходила сила, забота и нежность, которые Чонгук передавал через прикосновения тёплых рук, чтобы целовал до упоения, до умопомрачения, до ощущения полного единения, целостности. Подрагивающими от вожделения пальцами, оттянув резинку спортивок, нетерпеливо просунул руку и сквозь ткань боксеров почувствовал жар крупного члена, замер, когда ладонь сжала горячий, твёрдый ствол, и во рту пересохло. Чон накрыл поверх его пальцев своими, с каждым мгновением напрягаясь всё больше. Самообладания уже не хватало. Чонгук, нетерпеливо подхватив его под ягодицы, с довольством на лице ощущая, как стройные ноги Кима переплелись на его пояснице, переместился в спальню, захлопнув дверь ногой. Притормозив на мгновение и сделав шаг назад, наощупь защёлкнул замок. …Хм, злая шепелявая фея… Уложив Тэхёна на кровать, застыл на несколько мгновений в радостном упоительном предвкушении восхитительного секса, рассматривая тело, которое возбуждало и волновало его почти с первых часов знакомства. Под его пристальным взглядом Тэ инстинктивно напрягся, невольно сводя ноги и нервно шаря по кровати, ища чем прикрыться. Чонгук перехватил его руки, не давая возможности скрыть потрясающе восхитительную красоту. Но тут, вспомнив о чём-то, он развернулся и вышел из комнаты. Вернулся через минуту, держа что-то в ладонях, в полумраке Тэ не сразу удалось разглядеть, но когда Чон бросил на край кровати находящиеся в его руках предметы, догадался, что это смазка и презервативы. Не желая больше оттягивать, Чон снял с себя штаны с нижним бельём. Лёг, нависнув над Тэхёном на вытянутых руках и пристраиваясь между широко разведёнными ногами. Ким невесомо провёл пальцами по широкой груди, задевая соски, и улыбнулся, закусив губу от удовольствия, видя, как тот вздрагивает, и тихий стон проскальзывает сквозь сжатые губы. Повёл вниз, оглаживая мускулистый пресс с кубиками мышц, чувствуя, как они напрягаются и натягиваются. Ладонь, осторожно спускаясь всё ниже и ниже вниз, нерешительно замерла. Его нежно целуют, одобрительно подталкивая к дальнейшим действиям. Кончики пальцев горят. Провёл ими по тёмной дорожке ниже пупка и коснулся потяжелевшей плоти, твердевшей с каждой секундой и подрагивающей от напряжения в ожидании прикосновений. У Чонгука закатились глаза, а Тэ, обхватив ладонью, провёл несколько раз вверх-вниз по всей длине, лаская налитый член, поражаясь упругой мощи и с блаженством прислушиваясь к низкому стону, с шумом вырывающийся из тяжело вздымающей груди. Чонгук подался вперёд бёдрами, застонав сквозь зубы. Тэхён чуть сильнее сжал кулак, но тот, перехватив его руку и переплетя их пальцы в замок, завёл над головой, упираясь в подушку. Горячие губы, исследуя, скользили по груди, оставляя цепочку влажных поцелуев, наслаждаясь такой гладкой кожей, что сводит с ума. Чон, обводя и перекатывая языком каждую, прикусывал и посасывал затвердевшие бусины сосков. Ощущения ещё больше обострились, как только он, втянув в рот, чуть сильнее сжал зубы до лёгкой боли, и Тэ тихо вскрикнул. Сильные умелые руки Чонгука скользнули вниз, обвили, чуть сжимая, пружинящий член, ласкали большим пальцем возбуждённую чувствительную головку, переходя на мошонку, перекатывал и оттягивал её невероятно тёплыми шершавыми ладонями, заставляя Тэ скулить и всхлипывать. Каждое нежное прикосновение отдавалось нетерпеливым возбуждением по всему телу. Его сумасводящие ласки, дарящие нежность и сметающие остатки разума, вынуждали выгибаться навстречу. Тихие вздохи срывались с губ, теряясь в пространстве, и от дикого напора кружилась голова. Но когда длинные пальцы коснулись тугого колечка мышц, Тэ вдруг непроизвольно зажался как-то весь, словно ожидая чего-то плохого… боли. У Чонгука сердце оборвалось: какое же отношение терпел Тэ, что простое прикосновение так его пугает. Он с усиленной трепетностью и трогательностью оглаживал подрагивающее тело, целовал плечи, шепча нежные и ласковые слова прямо в ухо, успокаивая и нежа: — Ты такой красивый… И вызывающе сексуален… Тёмные, бездонные глаза Чонгука утягивали за собой, погружая в бездну, заставляя забыть обо всём и обо всех, отрезая от всего мира. Сломленный этой заботой, его прорывает. Все страхи и сомнения испарились. Под его обжигающим взглядом и от жарких слов Тэхён ощущал себя невероятно соблазнительным и в высшей степени желанным. Задыхаясь, отчаянно отдаётся человеку, который наполняет его жизнь новым смыслом. Чон, сжав его закудрявившиеся от испарины волосы в кулак, целовал, покусывая до сладкой боли, обнимал, безоговорочно присваивая себе. Требовательные губы никак не хотели оставить в покое опухшие, призывно торчащие соски. Крепкие ладони, скользнув вниз, обхватили цепкими пальцами мягкие половинки, с нежностью прошлись по ложбинке между ягодицами, чувственно сминая их и чуть раздвигая в стороны. Кончиками пальцев дразняще кружил вокруг входа, не проникая внутрь Голодное желание коснуться губами к плоти Тэ заставило переместиться ниже. И Чонгук с удовольствием разглядывал покачивающий перед глазами ровный красивый член Тэхёна, затем, склонившись, оставил едва ощутимый поцелуй, и это лёгкое касание вызвало грудной низкий стон. Лизнул выступившую прозрачную каплю с самого верха разбухшей головки. Жалящие прикосновения кончика языка к члену породили неконтролируемую дрожь, и Тэ от переизбытка чувственных эмоций попытался стыдливо свести колени опять. Чонгук решительно развёл их, не отрываясь, затуманенным взглядом смотрел в покрытые пеленой страсти янтарные глаза, его искусанные губы приоткрылись, когда Чон снова прикоснулся к стоящему колом пенису языком, обвёл каждое яичко, прошёлся по всей длине и, нежно скользнув круговыми движениями вокруг набухшей головки, плотно обхватил её губами, плавно двигаясь по шелковистой коже и впуская в горячий рот напряжённый пульсирующий ствол, протолкнул вглубь горла, принимая до самого основания. Тэхён судорожно охнул, внутри всё завибрировало от нарастающего вожделения. Чонгук неспешно качнул головой, несколько раз сглотнул, сдавливая и вызывая гортанный глухой стон, царапающий пересохшее горло, одновременно аккуратно ввёл палец внутрь, осторожно исследуя, искал тот самый чувствительный комочек нервов, ощущая сокращение внутренних мышц ануса. Умело возбуждая языком и губами, ритмично насаживался на член. Оглаживая языком блестевшую от слюны бордовую головку, вбирал глубже. Хриплые стоны над головой заводили его ещё сильнее, воспламеняя неимоверно. Неуправляемое возбуждение прокатывалось по всему телу обжигающими волнами, и от них пальцы на ногах поджимались, дыхание от мелких судорог прерывалось, и Тэ задыхался. Он, беспрестанно облизывая пересохшие губы, неотрывно следил из-под опущенных ресниц, как его пульсирующий член погружался в жаркий влажный рот Чонгука, пропадая и выскальзывая вновь. Мягкое скольжение губ по твёрдой плоти сводило с ума. И уже не ощущал дискомфорта оттого, как вглубь его нутра заходят уже несколько пальцев, растягивая и раздвигая узкие стеночки. Длинные пальцы, нащупав ребристую чувствительную железу, ласкали, доводя до исступления и заставляя Тэ метаться, судорожно глотая воздух. Ладонями комкая простыни, непроизвольно толкнулся вверх бёдрами, ощущая узость глотки Чонгука. Никогда доселе не испытываемые ощущения захлестнули, ведь Борам никогда не делал ему минет… — Ах… — невероятно приятно… Тело напряглось, конвульсивная крупная дрожь пробежала по позвоночнику и, выгнувшись дугой и протяжно выдохнув, захлебываясь в восторженных эмоциях, Тэ с низким протяжным стоном забился в разбивающем оргазме, кончая неожиданно для себя, выплёскивал в рот Чона своё горячее семя, весь обмякая в его руках, не в силах пошевелиться. Со слипшихся ресниц срывались слёзы наслаждения, которые он не замечал, неистовое напряжение отпустило, и он, потрясённый и ошеломлённый новизной ощущений, тяжело дыша, откинулся на подушку, с упоением впитывая непривычные впечатления, которые дарил ему Чонгук. Перевернув на живот Тэ, уже достаточно растянутого, Чон вздёрнул его бёдра вверх. Послышалось шуршание вскрываемой фольги, он аккуратно натянул презерватив на изнывающий член, выдавив немного смазки между половинками, растёр пальцами по анусу, добавил на ладонь, несколько раз провёл по своему стволу, размазывая лубрикант. Прикусил до красных следов мягкие окружности, тут же зализывая, развёл их в стороны, провёл головкой между ними, чуть нажал на разработанную дырочку, не проникая, продолжал дразнить, ожидая, когда Тэ среагирует и подастся бёдрами ему навстречу, но, не выдержав и приставив горячий член ко входу, Чон плавно вошёл на всю длину, растягивая тесные мокрые стеночки и наслаждаясь их давлением, так идеально обволакивающие его плоть. Тэ, ещё больше изогнувшись, жадно обхватил член у самого входа колечком мышц, предвкушая восхитительную наполненность. Ритмичные толчки выбивали громкие стоны, высасывая из Тэ жизненные силы и наполняя вновь. Он выгибался ему навстречу, двигаясь динамичными рывкам, стремясь вобрать поглубже и забыв в каком измерении находится. Чонгук, целуя, слизывал капли пота, выступающие на его разгорячённой взмокшей спине. С низким рыком жёстко толкался в него снова и снова, заходя до основания, прижимался как можно плотнее, теснее, впиваясь горячими пальцами во влажные бёдра. Тэ ощущал каждую вздувшуюся венку хаотично входящего в него члена, что ласкал и растягивал его пульсирующее нутро. Эйфория разгоралась, нарастая с каждым толчком, оргазм накатывал, подступая всё ближе. Но Чон вдруг остановился и вышел, оставляя после себя непростительную пустоту. Тэхён, не понимая, хотел возмутиться, но его перевернули на спину, закинули подрагивающие от экстаза ноги на плечи и снова вошли, резко двигаясь вперёд и медленно выходя. Чонгук смотрел на него горящими глазами, кусачие поцелуи не прерывали несдержанных хриплых стонов. Задыхаясь от возбуждения, толкался на всю длину члена, стремясь проникнуть как можно дальше. Чувствуя, что ещё немного и он не выдержит, обхватил чужой член ладонью и, двигая вдоль в такт своим размашистым сильным толчкам, подгонял разрядку. А стоны звучали всё громче и громче. Движения стремительные, нетерпеливые. Всё тело сотрясалось от мощных толчков. Тэ напрягся, вытягиваясь, пересохшие губы распахнулись в протяжном несдержанном вскрике, и острое наслаждение взорвалось, пробегая пульсирующей волной мелких судорог. Сжимая в себе крупный член, выплёскивал вязкую белёсую жидкость на живот и грудь, ощущая своё тело расслабленным и невесомым. Утробный низкий стон вырвался из сжатых губ, и Чонгук больше не сдерживался, закрыв глаза, ускорил темп, двигаясь рвано, хаотично, порывисто, толкнулся последний раз, откинув голову. Задрожал от предвкушения, ловя оргазм, зажмурился, содрогаясь от удовольствия. Всплеск спазмов прокатился по всему телу, выбивая из головы абсолютно все мысли, в темноте век замерцали белым ослепительным светом яркие звёзды. Рухнул в изнеможении, прижимая Тэ всей тяжестью тела к матрасу, переживая остаточную пьянящую пульсацию. Тяжёлое сбитое дыхание медленно восстанавливалось, и немного отдышавшись, перекатился на свободный край кровати. Загрёб в объятия в полном восторге расслабленного Тэхёна, ласково целуя макушку. Всё было невероятным, фантастичным и нереальным, момент потрясающего единения. Хрипло прошептал: — Луна сегодня прекрасна, правда же? И услышал такой же шёпот в ответ: — Да, она такая красивая, её сияние удивительно, и это потрясающе. Тэхён почувствовал себя любимым, значимым и желанным. Это было так восхитительно. И он заплакал тихими светлыми слезами, ощущая себя живым. Жизнь проникала во все клеточки организма, насыщая счастьем.

***

Тэ стоял у окна, облокотившись о подоконник ладонями, и смотрел невидящим взглядом в темноту. Чонгук подошёл со спины, его руки обвились вокруг талии, тёплые губы коснулись шеи. — О чём думаешь, Тэ? Тот развернулся в кольце рук, внимательно вглядываясь в глубину чёрных глаз. С сожалением поджал губы, зависнув в раздумьях. Тяжёлые воспоминания прячутся в глубинах памяти и вытеснить их не может даже его любовь к Чонгуку. Боль заполнила сердце, она убивала, но рядом с Чонгуком уже не так больно, уже терпимо. И он, наконец, решил поделиться с любимым мыслями, которые, как бы он не старался выкинуть из головы, не оставляли его. Чем больше он размышлял об этом, тем сильнее идея о мести завладевала его сознанием. Тэхён долго собирался духом, понимая, какая последует реакция. Но и дальше оставлять всё, как есть, он больше не мог. — Я должен уехать, мне необходимо вернуться в Сеул. Чон мелко вздрогнул, сердце ухнуло, замирая, и внутри всё леденеет. — Зачем, Тэ? Разве тебе плохо здесь со мной? — взгляд заметался по лицу, он знал и подспудно ожидал, что этот день рано или поздно наступит. Его охватила паника, и теперь в тревоге глотал воздух. — Нет, Гука, нет, я мечтаю остаться рядом с тобой до конца своей жизни. — Как объяснить, что творится у него в душе. Ещё совсем недавно он был богат, успешен, владел своим бизнесом, который сам поднимал с нуля. Жил в одном из самых престижных районов Сеула, ни в чём не нуждаясь, у него был парень, которого любил слепой любовью и который, как он думал, любил его. Теперь он лишился всего, у него ничего нет, он остался на свалке. А для Борама ничего не изменилось, разве что тот стал считать себя более богатым и обеспеченным. Он живёт, как уточка на воде, радуется жизни, ходит на работу в офис Тэхёна, руководит бизнесом Тэхёна. И его считает своим. Как и пентхаус, в котором продолжает жить припеваючи. Всё забрал, всё растоптал своими элегантными брендовыми кожаными туфлями. Которые ему покупал Ким. Для него НИЧЕГО не изменилось. Тэхён выскользнул из объятий, от напряжения внутри всё стягивается в тугой комок. — Я не знаю, что меня вернуло к жизни, но успокоюсь только тогда, когда сотру с лица Борама его мерзкую ухмылку. Он разбудил во мне древнее зло. Хочу, чтобы он страдал так же, как и я. Я ночами спать не могу, этот кошмар преследует меня постоянно: Бо душит меня и спокойно наблюдает, как моя душа покидает тело, — слёзы стекали вниз, гадкая едкая злость разъедала душу, и он до боли сжимал кулаки и челюсти. — Я до сих пор ощущаю его липкие пальцы у себя на горле. Туманная муть воспоминаний возвращала давний незабытый ужас прошлого. Он старался глубоко дышать, сбрасывая ощущение животного страха, парализующего его волю и тело. — Месть — это не только блюдо, которое подают холодным, но и благородное дело. Ведь восстановление справедливости — это важная составляющая мироздания. Я ощущаю себя жертвой, а я не хочу быть жертвой. Мне необходимо освободиться от всех негативных эмоций, которые вызывает во мне эта роль жертвы, я должен выйти из неё. Она не даёт мне расправить плечи и дышать полной грудью. Я не буду, сидя в четырёх стенах, жалеть себя. Хочу вернуть себе чувство собственного достоинства. — Остановись, Тэ, прошу тебя, — взволнованный голос Чонгука прерывает поток мыслей. — Разве погоня за местью стоит моей любви к тебе? Ты пережил горькое разочарование. И я хочу быть рядом с тобой, оберегать, и пока мы вместе, сделаю всё, чтобы с тобой ничего плохого не случилось. Пережить прошлое вместе всегда легче, чем одному. А ты не одинок, у тебя есть я. Но в пылу можешь и не заметить, что потерял то, что имел. В его истинном беспокойстве проглядывало желание оградить и охранить от проблем внешнего мира, и не важно, с чем они связаны. — Я должен, Гука, понимаешь? Иначе я не смогу жить дальше, так и буду бояться всю жизнь. И потом, я должен вернуть своё, вернуть то, что принадлежит мне по праву. А он… он должен понести наказание, должен ответить за всё, за то, что сделал со мной, — Тэ замер, словно заново переживал те ужасные моменты. Вся его жизнь со дня знакомства с Бо промелькнула перед глазами за несколько мгновений. Хотя этот промежуток растянулся на долгие три года. — Он сломал меня, разжевал и выплюнул, низвергнув меня в ад. После него от меня осталась горстка пепла. У меня появилась цель, я приобрёл смысл жить дальше, — только при одной мысли о бывшем возлюбленном внутри закипала ярость, душа требовала мести. Теперь Тэхён не понимал, как мог терпеть такие издевательства. — Месть? — Чонгук с тяжёлым сердцем грустно усмехнулся. — А как же я, как же мы? — А что ты? Ты не понимаешь, что я испытываю сейчас, как горит у меня в груди, как жжёт, — Тэ гневно сжал футболку на груди, оттягивая её, слёзы ненависти жгли глаза. Боль прошлого комом встала в горле, не давая говорить. — Этот огонь сожрёт тебя, Тэ, — Чон дотронулся ладонью до его лица. — Не поступай так с нами, — он с горечью в голосе чуть отстранился, заглядывая в янтарные глаза. — Ты хочешь, чтобы он и дальше продолжал жить в богатстве и роскоши, наслаждался жизнью, не ответив за моё убийство, за мою смерть? — Тэхён нервно зашагал по комнате, сейчас его сознанием безраздельно овладели гнев, злость и отчаяния. — Пусть этим займётся полиция, твоих обвинений будет достаточно, чтобы засадить его за решётку на длительный срок, — чёрные печальные глаза полны надежды, что его услышат и поймут. — Нет, — Тэ покачал головой, в попытке успокоить себя, он сел на диван и закрыл лицо ладонями, глубоко дыша, — нет, это будет слишком мягко и легко. Я так хочу ему отомстить, что задыхаюсь от гнева и ярости. Хочу, чтобы он страдал, упал на самое дно, потерял всё, что имел и что украл у меня. Хочу видеть его нищим, жалким, раздавленным. Я хочу, чтобы он осознал всю безысходность своего положения, — терзающие его страх и тревожность вытесняются горящей в его янтарных глазах холодной решимостью, отодвигая и гася другие эмоции, мешающие осуществить задуманное. — Тэ, ты ведь знаешь, что я не смогу остаться сторонним наблюдателем? Я поеду с тобой. — Была бы воля Чонгука, он запер бы Тэхёна в своём доме и никуда не выпускал. — И это не обсуждается, — тревожная складка на лбу стала глубже и резче. — Но твоя работа?.. — Тэ смотрел с сомнением, к горлу подступил солёный комочек от неподдельной заботы. — Ты считаешь, что моя работа для меня важнее тебя? Важнее твоей жизни? — он недовольно хмыкнул. — Хорошего же ты мнения обо мне. — Зачем тебе это надо? Чон просто пожал плечами, разведя руками: — Неужели непонятно? Ты мне нравишься, очень нравишься. Не успел договорить, как Тэ бросился ему на шею, целуя куда попало: — Люблю тебя, мой смелый рыцарь, люблю. Чонгук прижал его к себе, уткнувшись в волосы, пахнущие чем-то лёгким и сладким. — Знаешь, какое у меня сейчас самое большое желание? — Какое? — Набить морду этому уроду, он испоганил твою жизнь, а исправлять приходится мне, доказывая тебе, что не все мужчины такие гандоны, как он. Хочу стереть все плохие воспоминания, связанные с этим подонком, которые занимают место в твоём сознании. Жаль, что это не так легко сделать. Тэхён смотрел влажными глазами, чувствуя, что слабеет, окутанный заботой и вниманием: — Я каждый вечер перед сном благодарю небеса за то, что на той ночной дороге они послали мне тебя. Тогда мимо меня проехало столько машин, и только ты остановился. — Я ведь гостил у своей сестры и хотел переночевать у неё, но что-то заставило меня вернуться домой. Сам не знаю, что это было. Мне вдруг просто необходимо стало среди ночи встать, сесть в машину и тронутся в путь. Когда увидел тебя на той дороге, я подумал, что вот ради кого меня лишили сна. — Кто лишил? — Ангелы-хранители? Господь Бог? Не знаю. Без разницы. Я просто верю в чудеса, и мне не нужны никакие объяснения. Я не спрашивал у счастья, откуда оно пришло. Главное, что я встретил тебя, и ты сразу свалил меня наповал. — Да? Грязный, в вонючей одежде? — Я не смотрел на твою одежду, твои глаза — вот, что я только увидел. — Чтобы мы встретились, я должен был умереть. Странно, правда? Тело Чонгука непроизвольно передёрнулось, и его прошиб холодный пот от мысли, что если бы Бораму удалось завершить своё чёрное дело. Он зажмурил глаза, удерживая непрошеную влагу, и крепче прижал Тэхёна к себе. Нашёл его губы, пил, жадно глотая, поцелуи, словно умирающий от жажды путник в пустыне, руки уже привычно пробежались по телу, оглаживая изгибы. Любил страстно и нежно, будто хотел выбить из его сознания всё лишнее, сохранив только одну мысль — остаться здесь, в посёлке, вместе с ним, подальше от большого города, от Борама, от опасности. Заставляет расслабиться и забыть переживания хотя бы на время. И, несмотря на бурлящий в груди гнев, Тэ всё ещё не готов уехать из посёлка, ему непросто покинуть место, где он прожил несколько месяцев, покинуть Чонгука. Но он должен мыслить системно, разложить всё по полочкам, рассчитать свой каждый последующий шаг, прикинуть, что будет лучше для него в сложившейся ситуации и в каком направлении ему двигаться. Рядом с Чонгуком он теряет рассудок, сосредоточиться не получалось, а ему нужен холодный ум, чтобы распланировать свои дальнейшие действия. И главное — он осознал, что не хочет втягивать Чонгука в свою вендетту. Борам — страшный человек, начисто лишённый совести, чувство вины ему не знакомо, моральные принципы и устои для него ничего не значат. И подвергать опасности любимого он совсем не собирался. *** Непонятная смутная тревога охватила Чонгука, копошась под рёбрами, заставляла неосознанно содрогнуться всем телом, и он не мог уловить, отчего она исходит. Тэхён, сославшись на головную боль, ушёл два часа назад. И до сих пор не вернулся, что на него совсем непохоже. Чон, находясь в неосознанном смятении, несколько раз порывался бросить работу и проверить, как там Тэ. Но каждый раз останавливал себя, думая, что, возможно, тот просто заснул, и он не хотел ему мешать. Но беспокойство настойчиво стучало пульсом по вискам, сжимая ноющей болью сердце, и он, не выдержав, бросил инструменты и направился к дому. В груди заныло сильней: в окнах не горел свет. Тёмные глазницы дома пугали, уровень внутренней тревоги подскочил до максимума, и он почти побежал. Ворвавшись в свой дом, нарушая удушающую тишину, он громко позвал его: — Тэ… Тэхён… — тяжёлый глухой стук сердца звучал в ушах, оглушая, ноги уже подгибались, дрожащей рукой толкнул дверь спальни, всё ещё лелея слабую надежду, что, может, Ким спит и он напрасно волнуется. Но уже знал, даже не открыв, что Тэ там нет. Ложное, как он надеялся, предчувствие не обмануло. Комната пуста. Нестерпимая горечь переполнила, стало так больно, что он застонал, прижавшись холодным лбом к двери своей спальни, где ещё вчера он спал вместе с Тэ в одной кровати. Чонгук заскрипел зубами от бессилия что-то изменить, несколько раз, хрипло рыча, ударил кулаком о стену, выпуская эмоции и разбивая костяшки в кровь. Обречённо сполз на пол. От разочарования перехватило дыхание и защипало в глазах. Почему он не нашёл нужных слов, чтобы остановить его, уберечь от угрожающей ему опасности.