Sound of Donna

      Остановившись у раковины я включила чуть тёплую воду и сунула руку под поток воды. В раковину полилась уже розоватая жидкость, смешиваясь с моей кровью из вновь вскрытой ранки. Разум давно так не метался от вопросов. Почему ты меня отталкиваешь, если я тебе ничего плохого не делала? Почему ты вся такая светлая, но прячешься от света? Почему не открываешь душу, как это делает Клаудия и Финнеас?       Ты не Клаудия и Финнеас... Очевидно. Так, Ванесса, спокойно. Слишком много вопросов за пару секунд. Ведём рассуждение с холодной головой. Не может быть так, что простая поправка отца могла так её задеть. Это что-то большее. Что-то, что она давно в себе вынашивала и сейчас плотину пробили. Вопрос: Что скрывала и сдерживала эта плотина? Ответ: я слишком мало её знаю и совсем с ней не разговаривала. Вывод: нужно проводить с ней больше времени. Решение: черт его знает.       Как к ней подбираться, если она всегда прячется? И почему меня вообще это волнует? Она подросток. Она эмоциональна. Это нормально. Но почему она сдерживает эти эмоции? Мозг, заткнись. Слишком много рассуждений по поводу одного человека.       -Ты так всю воду выпустишь. Я вздрогнула от бархатного тихого голоса за спиной и резко выключила воду. Глаза у Билли были, в кой-то, веки спокойны и даже с налетом потеплевшего градуса при взгляде на меня. И от чего-то потеплело и у меня в груди. Будто наконец-то меня окатили не холодной водой со льдом как в этом глупом челлендже из моего детства; а словно медленно входишь в тёплое прозрачное озеро. Боязнь глубины дала о себе знать, и я слегка покрылась мурашками и почесала шею.       Билли меня рассматривает. Все также не скрывая этого, а я просто молча за ней наблюдаю, развернувшись корпусом к ней. Ну до чего же она милый ребёнок. Ведёт себя так робко наедине, в то же время от неё веет невероятно взрослой энергетикой. Будто она уже расписала каждый свой шаг. Но что-то мне подсказывает, что даже этому расписанию она не следует. Она взбалмошна и импульсивна. В одну минуту она шипит на меня как гадюка из своей норы. В другую же смотрит так тепло и с интересом, что затылок мурашками покрывается от приятных ощущений. Билли, ты пазл. Сложный, невероятно сложный пазл с кучей деталей. Как же тебя собрать, если я свой то разум уже который год собрать не могу?       Мы ещё какое-то время стоим молча и я замечаю, что обе смотрим прямо в глаза друг другу. Эта тишина не напряжённая, не тревожная. Это просто молчание между двумя людьми, которые стараются понять мотивы и причины поведения друг друга. Она делает неуверенный шаг в мою сторону и я интуитивно киваю, как бы подбадривая её из неоткуда взявшуюся уверенность. И она делает ещё шаг, также удерживая зрительный контакт.       Она шагает хоть и осторожно, но так чертовски грациозно. Это не грация хищника, но это грация любопытной кошки, когда ей принесли новую игрушку. Её явно привлекает звенящий внутри бубенчик и яркий цвет, но вот как с этим играться не ясно.       -Тебе лучше?       Билли слегка вздрагивает и замирает. Её глаза совсем незаметно расширяются, когда она слышит мой голос. Я сразу пожалела, что спросила это. Спугнула и любопытство и кошку. Но взгляд у неё не охладел, как обычно. Она продолжала бегать глазами по моему лицу, будто запечатляя каждую черту в своей памяти как отдельный набросок. И я ей позволяю это делать. Позволяю распознать как нового человека в своем обществе. Меня не может не цеплять то, как она мой прогматичный разум запутала. Во всем есть логика. Во всем есть причинно-следственная связь. И из любых догадок можно сделать выводы. Но когда у тебя есть только следствия, причины найти очень тяжело.       -Да, легче.       Девушка вдруг опускает взгляд и смотрит на свои кольца, прокручивая их на пальцах. Очевидно нервная привычка, чтоб отвлечь себя и успокоить нервы. И я молчу. Вижу, что она хочет сказать что-то ещё и позволяю собраться с мыслями, на этот раз не отпугивая своими выпадами. Её и без того пухлые губы надуваются слегка и она поднимает свой взгляд. Но не прямо, как до этого, а слегка прикрывает синеву лагун густыми черными ресницами. По спине пробежались мурашки. Я с детства боюсь воды. Любых водоемов, дно которых скрыто рябью манящей пены и прибоя. Тяжело сглатываю, но глаз не свожу. Билли, я в твоих глазах буду тонуть не ожидая спасения. И черт бы меня побрал, я даже не сопротивляюсь. Захлебываюсь и чувствую, как пульс учащается. Страшно, но не до паники. Жутко, но не до онемения конечностей.       -Прости... -Я вскидываю брови в удивлении и она продолжает мягко бормотать себе под нос, достаточно громко, чтоб я услышала, хоть и напрягая слух. -За этот выпад... Ты не виновата, а я на тебя так взъелась... Ещё и поранила...       И вновь она нервно закусывает губу, безжалостно пуская её в мясорубку между своих зубов. Я не могу слегка не улыбнуться у себя в голове. Обычно люди даже не позаботились бы о том, чтоб извинится за такую мелочь. Вспылила, с кем не бывает. Нет. Подошла. Извинилась. Смущённо, стыдливо, виновато, но извинилась.       -Все в порядке, Билли. Я не злюсь и не в обиде.       Насколько же красивая у неё улыбка. Меня как током прошибло и взгляд задержался на её губах на йоту дольше, чем позволено. Я прочищаю тихо горло и киваю подтверждая свои слова, как точкой. Этот ребёнок мне спокойной жизни точно не даст. Это я уже уяснила для себя и закрепила. Мириться придётся и с её характером, и с этими эмоциональными американскими горками, и с моими мурашками от неё. В чем дело Ванесса? "Позвонить Арчи" - галочка.       Неожиданно для меня Билли резко меня обнимает. Крепко, хватаясь за мою спину, и я чувствую лёгкий щипок ткани на коже. Какое-то время стою просто в ступоре от неожиданной близости. Сердце пропустило удар, на долю ускорилось и после вновь обрело спокойный темп. Я медленно пробегаюсь по волосам Билли, пропуская их между пальцев как песок. Шелк. Чистый шёлк. Природный.       Чувствую стыдливый жар в районе шеи от позволенной себе нежности не к Бетс. От чего же ты сейчас в разуме всплыла? В горле возник ком, и я гулко сглатываю, что не остаётся без внимания девчушки. Она поднимает свои глаза на меня, утыкаясь подбородком мне в грудь. Что-то интенсивно ищет на моем лице. Зачем же ты пытаешься прочесть меня, малыш? В чем дело? Что за резкая тяга к моей персоне?       Билли будто прочитав мои мысли распускает руки и делает маленький шаг назад, создавая между нами дистанцию. Лёгкий ветерок пробежал между нами, и я незаметно съежилась от прохлады, пробирающую через тёплый худи. Автобус остановился и я подняла глаза с девушки передо мной на дверь позади неё. Чувствую кто-то идёт. Пол гудит под ногами от каждого шага. Билли вздрагивает, когда слышит голос брата.       -Мы у кафе остановились. Билли, ты хотела тако?       Глаза сестрёнки загораются ярче, чем, кадр до этого, её улыбка. Она резко разворачивается на пятках и, проскальзывая мимо брата, уносится к двери. Финнеас гогочет в груди тихо и тепло, наблюдая за ней, после переводит взгляд на меня.       -Ваннесса, ты идёшь?       -Нет, благодарю, не голодна.       И он кивает, не доставая с гиперопекой, которой меня заваливал Арчи, когда узнавал, что я вновь не ем сутками. Последний раз еда в моем организме была на обеде вчера у Клаудии. Сейчас уже близится вечер следующего дня, а желудок так и не подаёт сигналы о голоде. "Записаться к врачу" - галочка. И я не виню Финнеаса за такое поведение. Лишь в душе наоборот радушно благодарю, что не стал оказывать "любезное" переживание к той, кого совсем не знает.       Выйти все же я не откажусь. Отхожу от автобуса под какое-то дерево, закуривая сигарету и окружив рукой свою талию, чтоб холодный ветер не пробивался под нагретую кофту. На голову натягиваю капюшон и оглядываю обстановку вокруг. Один лес и ничего рядом, кроме забытой Богом кафешки. И как вы, ребята, ещё на плаву держитесь, с такой посещаемостью? А я даже ведь не спросила, какой город в её туре первый. Нужно будет выдернуть Финнеаса, чтоб лишний раз Билли не тревожить с напоминаниями.       От чего-то ловлю себя на мысли, что хочу разгадать загадку под названием "Билли Айлиш" больше, чем я того ожидала и желала. Что ж, не в моих правилах останавливать работу моего разума. Что мы имеем? Резкая смена настроения; то подходит, то гонит прочь; скрытное поведение даже при родителях, хотя, осмотрев фото в их доме могу сказать, они более, чем просто дружная семья и это видно невооружённым глазом; и какой-то тайный блеск в глазах Клаудии. Она что-то знает.       Трясу головой, отгоняя последнюю мысль. Нет-нет, Ваннесса. Вот так влезать в душу человека, хотя бы, не плюнув на ладошку? Кощунство. Даже не думай об этом. Она подросток, а значит личные границы либо ещё не окрепли, либо слишком расширены. А это хороший вывод, Несси, закрепили. Едем далее. Что мы имеем? Больше ничего. Только знание, что она эмоциональный подросток, который себя взращивает сам от неожиданно накатившей ответственности, вынудившей её на это взросление. Что ж...       Выдыхаю последний комок дыма и выкидываю сигарету в урну. В автобусе тихо и будто бы даже жужжание маленького холодильника прекратилось, когда я вошла. Сама для себя я решила, что поесть все таки стоит. Ну или хотя бы выпить кофе. Рыться по чужим полкам неправильно. Вздохнув на собственные мысли, я пихаю руки в карманы и плюхаюсь на то же кресло в углу ото всех. Арчи бы сейчас сказал, что я идиотка и нормальный человек искал бы себе пропитание любой ценой. Правильно это или нет. Привет, отец, спасибо за воспитание.       Интерес о реакции отца на эту затею с работой никуда не делся. Борьба и мои тренировки для него всегда были на первом месте. Главная цель - работа на износ, постановка моей личности и награды, награды, награды. Подтверждение моего, нужного ему, труда. Но что бы ты сказал сейчас? Когда я бросила тренировки, оставила тренера и ринг в другом городе и укатила со звёздной семейкой к черту на куличики не задумавшись о будущей карьере в роли борца. Горько хмыкнув, машу головой. "Это неуместно и ресурсозатратно", -вот, что бы ты сказал мне, так ведь, отец?       Слышу голоса за стенами автобуса и выбираюсь из терновника размышлений, слегка вытягивая шею, чтоб взглянуть в маленькое окошко над плитой. Их четвёрка выглядит как та самая обложка "Самая лучшая семья в мире". Я чувствую и укол зависти, и расползающееся тепло в моей груди нежности. Грустная улыбка натягивается на мои губы, когда я наблюдаю за тем, как Финнеас что-то очень шумно и эмоционально рассказывает, жестикулируя и корча рожицы, а Билли заливается на это таким смехом, что даже голову закидывает назад, полностью высвобождая воздух из лёгких. Мэгги и Патрик идут чуть позади детей, глядя на них с улыбкой и рука главы семейства обвивается вокруг плеча женщины, нежно поглаживая.       Достаю из кармана телефон, не желая внедрятся в эту интимную личную обстановку даже простым взглядом. Да и горькое чувство зависти лишь разрастается в груди, чем дольше я на них смотрю. У меня не было тепла и любви матери. Не было поддержки и защиты отца. Был лишь дедушка. Единственный и любимый. Он заменял и отца, и мать. Последних узнавала лишь по рассказам своего деда Вали. Как моя мама сбегала из окна своей комнаты, чтоб погулять с женихом. Как дедушка ругал её, когда та возвращалась, а мама лишь стояла с улыбкой до ушей и глядела на него как дурочка.       Дедушка никогда не рассказывал, что было, когда мама была мной беременна. И даже на мои вопросы на эту тему отказывался отвечать. Отец же вообще тему матери закрывал на отрез. Может и к лучшему, что знаю я её как влюбленную бунтарку и молодую дурочку. А кому вопросы задавать теперь? У кого поддержки искать сейчас, когда она так необходима? Арчи не будет возиться со мной как с маленьким ребёнком, это уж точно. Он и сам знает, что это плохо кончится. Моими отнекиваниями от очевидных вещей, его нервным срывом от моей упертости и нашей ссорой на пару дней. В конце которой я обязательно приду с пустым "прошу прощения". И он мне его даст. Точно знаю что даст... А после будет всю жизнь припоминать и улюлюкать своим "а я говорил".       Автобус тронулся, а я даже не заметила, когда вся семейка расположились на кухне, где я сидела отдельно в углу. Не люблю чувствовать себя ненужной и лишней, но почему-то за годы жизни так привыкла к этому. С того самого момента, как умер дедушка. Отцу было плевать на все, кроме моих наград и успехов в спорте. Арчи был моей единственной и самой огромной поддержкой и он встал на место дедушки. Но вот появился он именно после смерти отца, почти день в день как снег на голову. Буквально       Ужасная, мерзкая, пробирающая до самых костей, погода. Я заворачиваюсь в пальто поглубже. Длинные косы растрепаны и грязная голова жутко чешется. Плевать. Ни к чему наряжаться. Плетусь через кварталы дворами, иногда славливая себя за ближайшие предметы на льду на тратуарах. Ну почему администрация города никогда не может вовремя задуматься о гололеде и предоставить населению нормальную проходимость? Так ведь и убиться недолго.       Женщина-навигатор в наушник скорректировала мой маршрут и сообщила о том, что идти осталось буквально десять минут. Вновь заворачиваюсь в пальто, туго зажимая его в руках и плетусь дальше в сторону здания похоронного бюро. Сама себе удивляюсь, что не бьюсь в истерике, не задаюсь вопросами "за что?", "как?", "почему не я?" как было с дедушкой. А смиренно ползу по шершавому асфальту, который, казалось, отражает состояние моей души сейчас - сколько и холодно. Никакой эмоции. Совсем.       Когда вчера в звонке послышался голос полицейского и сообщение о том, что мой отец был "зажеван" под камазом посреди трассы, единственное, что захотелось сделать (и я сделала) - закурить. Мысли успокоились, сердце успокоилось и принятие неизбежного пришло куда быстрее, чем должно было. А сколько приходит осознание о смерти? Это же неизбежный процесс. Мы все когда-то умрём. Почему тогда люди тоскуют? Почему плачут? Почему просят вернуть ещё хотя бы на пару минуток ушедшую душу в этот мир? А зачем? Продление боли не притупляет её, а только разворошит рану ещё больше, заставляя кровоточить и вываливать внутренности наружу.       Трясу головой и слегка вскрикиваю, когда поскальзываюсь в очередной раз и понимаю, что не успеваю сообразить, за что схватиться. Уже готовлюсь приложиться спиной к земле, удариться затылком и брызнуть кровью на бежевое пальто. Но чьи-то сильные руки меня хватают и я поднимаю глаза, встречаясь с карими, что так обеспокоенно, но с облегчением смотрят в мои. Мы остаёмся в такой позе - я в его руках, он в полу-присяде и мои руки вцепившиеся в его плечи - ещё немного, перед тем, как я одергиваю себя и заставляю медленно и осторожно выпрямиться. Отряхиваю пальто, будто оно было грязным и сую руки в карманы.       -Благодарю.       -Не за что, -И он одаряет меня такой широкой улыбкой, что я могу разглядеть самый микроскопический узор тканей на его зубах. Не могу сдержаться и слегка улыбаюсь ему в ответ. Он протягивает руку, -Арчибальд. Можно просто Арчи.       Пожимаю руку в ответ, -Ванесса, можно просто Несс.       -Куда же обладательница такого ласкового имени направляется?       -В похоронное бюро.       -Соболезную... -Лицо парня мгновенно мрачнеет и он слегка опускает плечи и вжимает в них голову.       Я киваю, продолжая ему также мелко улыбаться. На его лице были такие смешанные, эмоции, что я не смогла сдержаться и засмеялась. А затем, случилась та самая долгожданная истерика. Арчи незамедлительно хватает меня и прижимает к себе так крепко, будто знает меня всю жизнь. Будто мы в детском саду рядом на горшках сидели. И я цепляюсь за него. Как за единственное спасение на том самом море с отцом. Цепляюсь так, что слышу, как у парня воздух из лёгких вышел. Но он не отодвинулся, не ослабил хватку, он продолжал держать меня и что-то шептать на ухо. Я ничего не разобрала из его слов, находясь в омуте из нахлынувших эмоций, но от простого жеста поддержки от незнакомца стало так легко. Будто вернулась в объятия к дедушке.       Он предложил меня проводить. Нет, не предложил. Он настоял и не принимал никаких возражений. Сопровождал меня все время, пока я разговаривала с мужчиной на тему похорон моего отца. После отвёл в кафе. Напоил кофе, накормил, выслушал... И перевёл тему. Вот просто так легко взял и вывел на разговор, позволяя обсуждать все на свете, отвлекая от потери последнего родного человека на этом свете. И я говорила. Говорила все, о чем он спрашивал, о чем он не спрашивал, но я хотела рассказать. А он слушал. Молча, не прерывая, просто позволял вылить душу. И такое произошло со мной в первый и последний раз. В тот самый день я поняла, что я и потеряла и обрела. И обрела я кого-то ещё роднее, чем того, кого потеряла.       Воспоминания прервал заливистый смех молодой певицы. Я подняла глаза от выключенного телефона, который успел уже погаснуть, пока я утопала в глубинах своего сознания, и посмотрела на людей за столом. Никто не обращал на меня внимания. Все были настолько вовлечены в разговор, что я почувствовала себя тенью. Маленькой и хрупкой тенью, которая исчезнет, как только появится свет. И решив не дожидаться этого самого света, который, неизбежно, но придёт после тьмы обязательно, я встала и пошла к спальной части автобуса.       Забралась на свою койку и прикрылась шторкой. Я продолжаю читать книгу, мысль о которой отбросила с желание покурить с Маркусом ранее и устраиваюсь поудобнее, вытягивая ноги насколько позволяет этот ящик. Смех на кухне утих, прерываясь шумом чайника и томным, но невероятно весёлым голосом Финнеаса. Клаудия позвонила. В памяти всплыла её яркая улыбка и сама невольно улыбаюсь.       Неожиданно шторка медленно отодвигается и я дергаюсь. Почему я тебя не замечаю, Билли Айлиш? Ты настолько хорошо от меня прячешься? Поворачиваю голову в сторону и смотрю прямо ей в глаза. Замерзшее озеро теплее с той встречи в ванной. На льду теперь лёгкая рябь воды и я снова покрываюсь мурашками. "Разобрать свою реакцию на её взгляд" - галочка.       -Ваннесс, у тебя все хорошо?       - К чему вопрос?       -Ты просто сидела так, будто вообще не с нами.       А я и не с вами Билли. Я по другую сторону берега. Ты - обвитая любовными руками со всех сторон. И не только от семьи, но и от своих фанатов. А я держусь в своих руках всю жизнь. Грею себя сама, поддерживаю себя сама, люблю себя сама. Я коротко ей киваю и пробегаюсь мельком взглядом по обстановке за её спиной, прежде чем снова задержать взгляд на ее глазах. Очередной раз она меня разглядывает. И эти озера манят. Мигают как маяк в бушующем море. Но я не умею плавать, Билли. Я туда не полезу. Не зови.       -Могу я спросить у тебя кое-что? -Снова киваю. -Почему единоборства?       -Что ты имеешь ввиду?       -Ну почему из всех занятий именно это? Ты могла пойти в танцы, в пение, в любой другой спорт, если уж тебе угоден именно этот путь. Почему?       -Решение отца.       -Почему не сменила его? Это же твоя жизнь.       -Не дозволено.       -Что ты имеешь ввиду? -Как же умело ты, малыш, пародируешь мой тон, даже восхищаюсь. Но не сильно, не обольщайся.       -Пререкаться с отцом не дозволено.       -Опять не поняла.       -Я была обязана оправдать его ожидания.       Она в недоумении слегка качает головой и смотрит на меня с такими широкими глазами, что у меня у самой слегка брови вверх дернулись.       -Тебе нравится этим заниматься?       -Да.       -Тогда к чему ты сказала об ожиданиях?       -Я хотела танцевать.       Билли хмурится, стараясь сложить из моих слов хоть какую-то логическую цепочку. Я вижу, как медленно ползут её шестеренки, сприпя, будто ржавые. Она вглядывается в мои глаза, стараясь найти ответы там. Малыш, в моей голове ответов нет, если только истории - причины, и события - следствия. Не ищи.       -Тебе нравится заниматься единоборствами?       -Да.       -Тогда что на счёт танцев?       -Никогда ими не занималась.       -Но хотела?       -Да.       -А сейчас хочешь?       -Нет.       -Почему? - она хмурится ещё сильнее, чем забавляет меня. Больно много ты берёшь на себя, стараясь разобрать меня по болтикам.       -Отец не позволил.       -Почему?       -Потому что тогда я бы бросила единоборства.       -И занималась тем, что тебе нравится.       Я качаю головой, -Ты не понимаешь...       -Да, ты права, я совсем не понимаю. -Перебивает меня и садиться на корточки, чтоб быть на уровне со мной, складывая руки на край моей кровати для поддержки.       -Мне нравится заниматься единоборствами, но хотела я заниматься танцами.       Глаза Билли вспыхивают раздражением. Она закипала медленно, но верно, хотя до этого была полна энтузиазма. Её взгляд снова холодеет и та рябь, что была в них до этого вновь замерзает. 1:0 в пользу Билли Айлиш. Подобраться ближе не удаётся. Каждый раз неверный шаг, Ваннеса. Думай стратегию. Эта платина закрывает лавину которая тебя утопит и пробьет льдами насквозь.       -Почему отец не разрешил тебе заниматься танцами?       -Потому что был уверен, что все ресурсы нужно направлять в одно русло, а не расплескивать его всюду.       -Ваннесс... -Она хмурится и смотрит на мою подушку.       Шестеренки шевелятся чуть чётче и быстрее. Лампочка мысли медленно начинает накалятся, чтоб позже, в процессе сложения пазла, зажечься вновь возникшим пониманием. Давай, Билли, гоняй своих гномиков в голове. Ты на верном пути, я чувствую. Включай лампочку, которую ты вкрутишь в меня и сделаешь своим маяком из за той плотины. Давай, малыш, от чего ты прячешься, показывай.       -Ты тогда перед Финнеасом меня не просто так защитила, да ведь? -И взгляды вновь встречаются.       Ну вот же она, лампочка. Умница, малыш. Я коротко киваю, продолжая поддерживать зрительный контакт. Зрачки Билли на секунду расширяются от выброса какой-то мозгом эмоции и она продолжает всматриваться в мое лицо.       -Сколько тебе было, когда отец тебя вырастил?       -Что?       -Во сколько ты повзрослела? Ты же не была всегда таким роботом... -Её голос обретает нотки неподдельного интереса и интриги и рябь на озёрах появляется вновь.       -Девять.       Глаза Билли расширяются и рот слегка приоткрывает в шоке и, кажется, нотке разочарования. Она машет головой и хмурится, затем тянется к моему лицу, но я слегка отползаю на подушке назад от неё. Нет-нет, малыш, ты меня своим мотыльком не сделаешь. Прикосновения меня топят в обоих смыслах этого слова. Я и не хочу лететь на её пламя, и хочу одновременно. Ваннесс, ты в себе разберись, потом ребёнку голову морочь. Ещё и в её голове копаться собралась. Помощница мать Тереза.       -Ты очень странная, Ваннесс.       -Да, я знаю.       Билли фыркает горьким смешком и встаёт с корточек, задергивая шторку. Она залазит на свою кровать прямо надо мной и тяжело вздыхает. Я буквально слышу, как её голова продолжает работу, обрабатывая информацию. А я хочу, чтоб заработали и мои шестеренки в попытке собрать эту девчушку. Не честно так играть в одни ворота, Билли. Не честно. Какова вероятность, что ты сейчас снова не закроешься, а ответишь на мой вопрос хотя бы бегло? Сотая процента, верно? Маловат шанс удачи, значит лохотрон.       Пихаю телефон под подушку и отворачиваюсь к стенке. Я заворачиваюсь глубже в свой худи, обнимая собственные плечи и прикрываю глаза. Завтра день тежелый, значит нужно выспаться. Первый рабочий день как никак.       Автобус медленно, но верно погружается в лёгкую дымку из подсветки только лишь от фар автобуса и тихий гул музыки, что играет у Маркуса по радио. Убаюкивающая атмосфера. Но что же меня так тянет проснуться?       Я не хотя заставляю разум работать и напрягаю слух и свое чутье. В чем дело? Слегка хмурюсь, понимая, что не улавливаю тепло и запах девушки сверху. Посреди ночи то ты куда делась? Медленно разлепляю глаза, потирая их кистями и тихо встаю с кровати. Оборачиваюсь. Шторка одернута, на кровати никого. Один пункт уловили, Билли не в кровати. Тогда где?       Поворачиваю голову в сторону ванной. Света снизу нет, значит нет и девушки там. Напрягаю слух ещё больше и слышу шмыг носом на кухне. Тихонько прохожу в сторону той части автобуса, потирая руки и обнимая себя. Зеваю и быстро моргаю, фокусируя взгляд на девушке за столом, которая кусает свой палец, а на щеках блестят две тонкие дорожки. Плачет. И так тихо, что даже плечи не дрожат от того, что сдерживается. Даже я сейчас готова ей аплодировать стоя и утопать в восхищении. Но думаю, есть в ней черты и умения лучше этого, от чего можно восхититься. Я подхожу чуть ближе, не нарушая её личное пространство и шепчу, не желая разбудить весь автобус.       -Билли, почему не спишь?       Девушка резко вытирает лицо рукавом, делает глубокий вдох и тяжёлый выдох и гулко сглатывает ком в горле. Шёпот вышел сиплый, от того слегка свистел.       -Не могу уснуть.       -У тебя все хорошо?       -Ты же мне не отвечаешь на этот вопрос, с чего вдруг я должна?       И вновь то раздражение в голосе. Я обхожу мягкую скамейку и встаю перед ней. Я не заглядываю ей в лицо, я смиренно жду, пока она поднимет свои глаза на меня. И она паднимает. Задирает голову, откидывая её на спинку и смотрит чётко мне в глаза. Бирюзовые лагуны спокойны, но красные дорожки в обрамлении рядом говорят о том, что шторм только утих. Я медленно присаживаюсь на корточки и продолжаю её разглядывать. От чего в этот раз плотину снесло? Зачем ты прячешься от света? Почему хочешь стать тенью как я?       -Билли, в чем дело? Я интересуюсь, если ты можешь рассказать. Если нет - просто скажи мне правду, как ты?       И вновь, отец, спасибо за воспитание. Даже когда я вижу, что человеку нужно, чтоб в его душу залезли и вытряхнули дерьмо из карманов, я держусь на расстоянии от этой души. От того наверное выгляжу в глазах девушки больше угрозой, чем помощью.       -Я дерьмово, Ваннесс...       Она снова тупит взгляд и теребит кольца на пальцах. Я наблюдаю за движением её рук прокручиваю шестеренки в голове. С одной стороны, она ответила на мой вопрос так, как я ей предоставила выбор, но с другой - как теперь работать с этой информацией? Арчи, делись советом, как спасать утопающих? Или спасение утопающего - дело рук самого утопающего? Я вздыхаю и сажусь рядом с ней, не повышая голос ни на децибел, создавая очень интимную секретную атмосферу между нами.       -Мой отец был военным консервативного порядка. Я не девушка, Билли, я боец. С холодной головой и прагматичным мышлением. Без, как таковой, возможности выразить эмоции. Я не умею, честно. И со словами у меня отношения плохи. Но если я не умею выражать свои эмоции, вовсе не значит, что я ничего не чувствую, верно? Я не стану на тебя давить, но...       Я слышу тихий всхлип со стороны и обрываюсь, переводя взгляд на девушку рядом. Кажется, я дёрнула опять не ту струну. Ну не умею я музицировать, Билли. Не могу и не умею. Сколько же работы нам с тобой предстоит не только вместе плечом к плечу, но и нам с тобой друг над другом, чтоб понять, как себя вести...