The Last of Us: Предел

Уже несколько дней мы жили в хижине с Дорией и Хершилем, который спас нас на реке. Женщина рассказала нам, что уже многие годы они существуют в абсолютной глуши, вдвоем, без связи с «остатками» мира. И это их осознанный выбор. Когда мир канул в Падение, огни городов померкли, как и жизни миллиардов людей. Улицы опустели, техника без человеческого участия превратилась просто в ненужный хлам, а выжившие оказались врагами друг для друга, готовыми разорвать человека за кусок хлеба. Прежний мир больше не существовал, остался лишь его призрак, враждебный, дурно пахнущий. И все мы стали его частью. В новых условиях группы напоминали скорее стаи, беспредел явил себя быстро. Дория и Хершиль отбились от своей группы, едва не став жертвами. Окружающая действительность для многих лишь подтверждала, что по доброй воле лучше не создавать сообществ. Люди разбивались на пары или мелкие группы. Так они и поступили, уйдя вдвоем далеко в лес, за холмы, где наткнулись на заброшенный лагерь для скаутов. Деревянные домишки встретили их полусгнившими, но к счастью пустыми от зараженных. Хершиль с Дорией обжились в одном из них и как могли сохранили его от разрушения, ровно как и шаткий забор. Правильнее сказать, его остатки. Дория долго плакала, когда рассказывала нам о своих дочерях, которых она потеряла через год после начала Падения. Они прятались на ферме, когда в одну ночь, бандиты вынесли дверь и застрелили девочек глазах у Дории, потому что те громко кричали. Чудом Хершиль вытащил женщину от туда. И если бы не он, Дория наложила бы на себя руки. — Вы так на них похожи… — утирая слёзы говорила она, глядя на нас с Молли. Наверное поэтому Хершиль нас и оставил. Старик был молчалив, угрюм и скрытен. Дория однажды обмолвилась нам, что он потерял семью из-за ФЕДРА. В этом и была причина его «охоты» на солдат, когда тот заприметил их плот на реке. Они не расспрашивали нас ни о том откуда мы прибыли, ни о том как попали в руки солдат. Просто делились с нами своей скудной едой и ночлегом. Хершиль даже уступил нам место на матрасе, а сам спал на полусгнившем полу. Сон ко мне не шёл. Меня мучила неизвестность. Я не знала как расценит ФЕДРА пропажу меня и моих конвоиров. Начнут ли они войну из-за этого? Произведут ли удар тем оружием? Какие действия из-за моей пропажи предпринимает Джоэл? Господи, должно быть он сейчас очень страдает, места себе не находит! А что с Томмии? Я сходила с ума от тревоги и прислушивалась к звукам, со страхом ожидая услышать признаки войны. Внутри меня разрасталась тревожность и адская тоска. Я скучала по своему мужу. Не хватало его сильных рук, его защиты, терпкого мужского запаха. Родной, любимый мой… Что ему рассказал Кирк? Узнает ли Джоэл когда-нибудь истинную причину моего побега? Простит ли? И главное, найдет ли? Я мечтала быть найденной. Я знала, что он уже ищет меня. Джоэл просто так не оставит мою пропажу. Он землю рыть будет, но найдет. Он сам так говорил. В моем суженном сознании, тревога била меня мыслью, что я поступила неправильно. Даже если мой побег был фатальной ошибкой, в тот момент я не могла поступить иначе. Я предпочла покинуть город, чем застать его разрушенным в пыль. Осень только начиналась, а вода в озере была ледяная настолько, что пальцы сводило от холода. Мы с Молли стирали свое грязное белье. Мыла здесь не было. Вместо него Дория дала нам банку с жижей, которая состояла из золы и животного жира. — Пятна не отстирает, но запах выведет, — заверила она. Заходящее солнце грело мне спину. Я ополаскивала белье, пока меня не вывернуло от запаха жира. — Ты слабая совсем, — Молли гладила меня по спине, пока рвотные позывы не закончились. — Я заварю тебе сосновые шишки. Дория говорит они полезные, в них много витаминов. Они тебе нужны. Я беременна. Нахожусь в глуши, без мужа, без врача, без медикаментов и нормальной еды. И витаминами для меня служил отвар из шишек! Понимаю, что мне грех жаловаться, ведь наше спасение было настоящим чудом. Но Божеее! Я ношу ребенка! А что если с ним что-то не так? Ведь маленький такое пережил! А что если… Что если мой ребенок имеет последствия от нашей любви и я никак не смогу помочь! Не известно каким он родится. Здоровеньким или… От «или» меня подбрасывало и скручивало в узел неизвестности и страха. Во мне живёт жизнь! Ещё совсем маленькая, беззащитная. Я теперь мать. И мне сейчас нельзя быть слабой. Никак нельзя. Надо взять себя в руки и найти выход. Ребёнок придавал мне сил жить дальше и бороться. С того момента, когда я узнала, что беременна, я перестала так отчаянно желать смерти. Во мне будто зажёгся внутренний свет. Я понимала, что нам нельзя здесь оставаться, каким-то образом мне нужно было найти выход и вернуться назад. Джоэл точно нашел бы способ защитить свой город. Должно быть, он уже это сделал. — Какие есть варианты? Как мы можем подать сигнал о себе в Джексонвилль? — я ходила взад и вперед по хижине, размышляя вслух. — Пожалуйста, тише, — попросила Дория с опаской глядя на дверь. Вчера ночью мы вновь слышали крики зараженных. Они были где-то совсем близко. — Я видела радиотелеграф в том домике у озера, — обратилась я к Хершилю. Он сидел на табурете и затачивал ножом деревянный кол. Старик укреплял ими забор. — Он давно не работает. И неизвестно работал ли вообще, — отвечает Хершиль, не отрываясь от своего дела. От досады я прикусила губу и посмотрела в окно. Ветер трепал листву кустов и от того казалось, что кусты шепчутся между собой. — Мы могли бы подать сигнал с того холма! — указала я на далекий пик. — Мы разведем огонь и будем его жечь, пока его не заметят, — мой воспаленный мозг выдавал все варианты. Дория покачала головой с полной безнадёгой в глазах, а старик с невозмутимым видом продолжал заострять кол. — Хершиль, скажи хоть что-нибудь! — взмолилась я. — До холмов сейчас не пройти. Голодные слышали всё, что произошло на берегу. Они до сих пор нас ищут. — Но ведь мы могли бы… — Это невозможно. Их сейчас там рой. Я даже не знаю когда смогу выйти на охоту. Придется урезать еду. И я чуть не взвыла от досады и стыда, зная, что причина голода — мы. — Не тешь себя иллюзиями, девочка, — Хершиль поднял на меня свои бесцветные глаза. — Ты не пройдешь и ста ярдов отсюда. Да и кого бы ты привлекла дымом? Здесь на многие мили вокруг ни души. — Мой муж меня ищет и любой знак может ему помочь. — Дымом от огня ты привлечешь только головорезов, если тех еще не сожрали. Говорю еще раз, — его голос стал на пол тона ниже и он насупил седые брови. — Ты не сможешь пройти по лесу и тем более выжить там. У меня не было сомнений. — Мы приплыли сюда по воде, — подала голос Молли. — Значит, можем уплыть назад! Нужно только соорудить плот или лодку. — Для плота нужно валить деревья, а это значит, шуметь, — отвечаю я, вновь ощущая накатывающую тошноту. Хершиль утвердительно кивнул. — Голодные не любят холод и снег. По каким-то причинам он их глушит. Может быть весной их станет меньше. И тогда можно будет подумать о способах… — он сделал многозначительную паузу, а затем продолжил. — … возвращения. — Но весной на руках уже будет маленький, — ахнула Дория и я прижала ладони к животу. — Младенец заплачет и на вас сбегутся все голодные в радиусе мили, — продолжил Хершиль. — Они будут преследовать вас до конца. Плавать эти твари не умеют, но там, где река мельчает, они дойдут до вас вброд. И весь этот план с лодкой имел бы смысл при наличии карты, которой у нас нет. — Карта… — обречённо выдохнула я. — В той стороне реки десятки ответвлений от основного русла. Куда вы будете держать путь? — Молли, ты что-нибудь запомнила? — спросила я, уже ощущая, как меня покидает надежда на возвращение. — Я была без сознания, когда мы плыли на том плоту. Молли виновато покачала головой. — Нет… Не думаю, что смогу найти путь назад. Всё было таким одинаковым. Я не вспомню куда плыть, прости, — произнесла она и плюхнулась вниз на матрас. Закрыла лицо ладонями и захныкала. — Как долго вы сможете продержаться на воде? — говорит Хершиль, продолжая стругать кол, а мне чувствуется, что ножом водят по мне, а не по дереву. — Выдержите ли спуск с младенцем на руках? А что если вас заметят охотники? Заметил я, заметят и другие. И в лучшем случае, вам по-быстрому перережут глотки и просто сожрут… — Хершиль! — прервала его Дория. — Зачем ты их пугаешь? Она же беременна. — Я не пугаю! А говорю правду, — сквозь зубы отвечает старик. — Что же нам остается? — я прошептала холодными губами. — Смириться. — Но как я могу? — Идти сейчас в лес — смерть. Спускаться вниз по реке с ребенком — это тоже приговор на смерть. Даже не помышляй об этом. Смирись, если хочешь жить. У тебя нет другого выхода. Он встал с табуретки и положил кол в кучу к остальным. Взял еще не заточенную палку и протянул ее мне вместе с ножом. — Возьми, заточи этот. Только пальцы береги. Учись выживать. Это единственное, что тебя спасёт.