The Last of Us: Предел

The Last of Us: Предел

КНИГА ВТОРАЯ

Ибо все лучшее покупается лишь ценою великого страдания… Колин Маккалоу «Поющие в терновнике»

***

Смотрит зло и страшно. Молчит. Какие же холодные и жестокие у него черты лица. Мне кажется оно зловещим, и прекрасным одновременно. Любуюсь им, даже сейчас, после проявления его лютой жестокости. Этот убийственный взгляд чёрных глаз и поджатые губы. Я вспомнила какие они на вкус, и невольно тихо выдохнула. Он в ярости, в какой-то дикой и исступлённой ярости. Наверное, ему доложили как я веселилась, пила алкогольный пунш, танцевала с парнем, касаясь его. И к обозначенному часу я не вернулась. Иначе зачем он появился на празднике? Меня забрать? И забрал, когда я осталась наедине с Краснощёким, спровоцировав его одним жалким вопросом. Но за реакцию этого парня, я была не в ответе. Подол шёлкового платья разорван в клочья, обнажая не только ноги, но и трусики. И Джоэл, налитыми кровью глазами, смотрит. Туда. И я не прикрываюсь. Потому что я устала скрывать себя, свои чувства. Мне плевать на то, что он мой дядя, на то, что он родной брат моего отца. Я устала прятаться. И я желала, чтобы он смотрел. Пусть это и не принесёт ничего хорошего. И я всё еще не могла понять почему он в ярости. Почему так отреагировал? У меня это в голове не укладывалось. Моя неопытность и наивность, не давали мне понять, от чего именно осатанел Джоэл. В чём истинная причина? Неужели ревнует? Не может быть! Я и помыслить не могла, что он может ревновать меня… и из-за этого хладнокровно убивать. — Как погуляла? Удачно? — сипло произнёс Джоэл. Я не понимаю, что внутри меня настолько осмелело, что посмело ему ответить: — Не тебе решать как мне гулять и проводить время. Всхлипнула, когда он резко вытащил ремень из штанов. Какое-то неизведанное чувство охватило меня, перебивая страх. Желание чего-то совершенно нового, яркого, тёмного и очень мощного. Завораживающее, странное предвкушение непознанного. Мой страх расщеплялся, смешивался с возбуждением, заставляя сердце колотиться быстрее и говорить то, чего раньше я бы ему не озвучила: — Ты не можешь приставить ко мне своих псов и бить каждого кто ко мне подойдёт! Я взрослая! Я сама решаю с кем мне быть, где и когда! Хищно оскалился. — Я вижу, насколько ты взрослая, Птенчик. Особенно в этом платье. Перевела взгляд на ремень, зажатый в его ладони и снова на бледное лицо Джоэла. С трудом сглотнула подкативший к горлу горький комок. Чувствую, как дрожат мои губы. — И я не просто буду бить каждого, кто к тебе подойдет. Я буду их убивать. Его пылающий взгляд вновь спустился по моему разодранному платью, обжигая голые ноги. — Какое же ты чудовище! В висках запульсировало, какой-то внутренний инстинкт кричал мне остановиться и не распалять его. Но я не послушала. Потому что по своей неопытности, я понятия не имела, ЧТО тяну наружу из него в этот момент. А ведь я разжигала его, пусть и на своих сорванных эмоциях, но всё же осознанно. Дразнила, заставляя вырваться Дьявола из-под спокойной сдержанной личины и разворотить мою жизнь, разорвать её на куски. И отступать уже поздно. — Как насчёт того молокососа, с которым ты отплясывала? М? Ему отрежут пальцы, только за то, что ТЫ его касалась. По пальцу за каждый похотливый взгляд на тебя. Честный обмен? Сделал шаг ко мне, и я вжалась в стену. Он тяжело дышит, как зверь, загнанный в клетку. Мне казалось, я знала, на что он способен. Он уже убивал на моих глазах. За меня. Но я даже представления не имела, каков этот мужчина в настоящем гневе. В этот момент он просто сдерживался, он пытался сдержать то самое адское, чёрное, что рвалось наружу. То, с чем я ещё не сталкивалась. И я не знаю, как он будет выглядеть. Как для меня это всё обернётся? Мне кажется, он сам этого не знает. — С Майком мы всего-лишь танцевали, а тот парень… которого ты приказал… убить… и тело его… в реку… — чувствую, как дыхание заходится. — Он просто пьяный был и… Джоэл сжал сильнее ремень и я осеклась. — Я уничтожу каждого, кто посмеет тронуть то, что является ценным для меня, — страшно усмехнулся, глядя мне в глаза. Ценным? Для него? Я бы обратила внимание на его слова, если бы физически не ощутила, как сердце начало качать кровь в каком-то совершенно бешеном ритме, распространяя по телу дозы отравленного адреналина. — Ты не вправе распоряжаться моей жизнью! И я уйду от тебя! Сегодня же! Вернусь в дом моего отца! Туда, где и должна находиться! Я человек и сама решаю что мне делать! Потому что я не твоя собственность! — последние слова выкрикиваю срывающимся голосом. Его чёрные глаза стали ещё безумнее. Его сумасшествие я ощутила всем телом. Рот скривился. Рука сжимает ремень так, что кажется, у него жгуты вен сейчас трещать по швам начнут. — Ты уже никуда не вернёшься! Потому что ты — МОЯ! — НЕТ! — ДААА! Я вздрогнула от свиста ремня в воздухе. Я не сразу поняла, как он ударил. Острая боль пронзила руку. Я перевела взгляд на лопнувшую от железной пряжки кожу, и на кровь, которая потекла прямо на белое кружево. А мне кажется, она растекается внутри моего тела. Обвожу рубец на плече дрожащими пальцами. А затем поднесла руку к губам и кончиком языка слизала кровь, пробуя на вкус его… ревность? Вкус моей боли и восторга. Пока зачарованно смотрела на рану, я не заметила, как он склонился надо мной, ремень лежал на полу, а в его руках уже было покрывало. — Иди ко мне… Быстро обернул меня, не прикасаясь к ране. Подхватил на руки и понёс к дивану. Я брыкалась, пытаясь вырваться, но он держал так крепко, и каждое мое движение отдавало болью в руке, и я быстро выбилась из сил. Сел на диван, держа меня на руках как ребёнка, и я закрыла глаза, в изнеможении, впитывая этот сумасшедший запах, стараясь запомнить, чтобы смаковать потом в своей комнате. — Девочка моя… — сипло шепчет, аккуратно прикладывая к ране белое полотенце. Даже когда рубец пульсирует адской болью, я думаю о другом. О том, что я хочу быть ЕГО девочкой в другом понимании. Горячие пальцы гладят меня по руке. По телу пробегают тысячи электрических разрядов. Я чуть не умерла, когда его губы прикоснулись к руке. К ране. Мгновение, и мое сердце уже не бьется. Оно растерянно застыло. И я бы предпочла кровавыми струпьями по всему телу обрасти, лишь бы он продолжал держать меня на руках и не прекращал целовать. Я прикрыла глаза от всепоглощающего блаженства. Понимаю, что это ненормально. Что не так с этим что-то…и со мной не так. И с ним. Мы оба ненормальные. — Прости меня…моя девочка. Прости, маленькая. Я не хотел… с ума меня сводишь… Бережно смазывает рану какой-то мазью, которая начала приятно охлаждать рану. Какой контраст между жестокостью и нежностью. Из крайности в крайность. Лёд и пламя. В этом весь он. Клубок противоречий. Щекой прильнула к сильной груди, прислушиваясь как бьётся его сердце и как хрипло он дышит. Прижимает меня к себе так, что кости трещат. Чувствую, как смешивается наше дыхание. Он дрожит. И мне его дрожь передается. Но тёмная она и странная эта дрожь его… Ощущаю, даже через покрывало, как что-то большое и жёсткое упирается мне в поясницу. Джоэл возбуждён. И я падаю в эйфорию до головокружения. По телу пробежали разряды тока. И там, внизу живота, стало тяжело, словно начало резать тоненькими лезвиями. Эта боль чувственно отозвалась растёкшимся по всему телу жаром. Я открыла глаза и наши взгляды встретились. И я забыла как дышать, потому что выдох застрял где-то глубоко в груди. Словно я полетела по бесконечной кривой — куда-то вниз, в темную пропасть. В нирвану. В глубины самого дикого и безумного ада. Вблизи его глаза очень красивые. Сейчас их цвет не угольно-чёрный, а каштановый, с бархатным вкраплением золотистого цвета. Ресницы длинные, загнутые кверху. Я осторожно коснулась его лица, провела дрожащими пальцами по шраму вниз, по его колючей щеке, повторяя очертание его скулы. Он перевёл взгляд на рубец. — Очень больно? — Мне всегда больно. Взял мою руку, поднёс к губам. — Где больно? Покажи, — поцеловал тыльную сторону ладони и я физически ощутила, как воздух между нами плавиться начал. — Здесь, — медленно опустила руку с губ к его сердцу, — мне всегда больно, когда ты рядом, Джоэл. Его взгляд слишком пронзительный. Будто сломал замок и теперь заглядывает в приоткрытую створку. Из которой душу видно. И я больше не могу выдерживать его взгляд. Я умру от благоговения, задохнусь от его мужественной красоты. Прижал меня к себе сильнее, ребра сдавливает и у меня все плывет перед глазами. Склонил голову ко мне, вдыхает аромат моих волос. — Джоэл, мне…хотеть тебя больно… Он будто бы не услышал. — Надо отпустить тебя… — словно сам себе и гладит волосы, сильно, больно гладит, тянет их вниз, потом сгребает в кулак и мнёт. — А я не могу…не могу… Стену выстраивать не могу. Ты мешаешь… А я мешаю. Провожу рукой по его мощной, горячей шее и притягиваю его к себе. Выгнулась и тихо застонала, когда он приблизился губами к моему подбородку, спустился ниже. Его горячие губы на моей шее вызывают ворох мурашек, и какую-то болезненною истому. — Что же ты делаешь со мной, маленькая моя… — рычанием, но тихим и едва слышным. Его пальцы все сильнее мнут ребра, а губы трутся о шею, шумно мой запах втягивает. Непроизвольно погрузила пальцы в его непослушные волосы и потянулась к его губам своими, но он удержал, осматривая диким взглядом грудь. Мои соски встали и натёрлись от шелковой ткани. Тяжело дышит и молчит, а у меня уже нет терпения. Я сама ныряю в этот омут утонченного порочного желания, из которого мне никогда не выбраться. Он прикоснулся ко мне… губами... они скользят по моим, но не целуют. Раскрыла рот шире и жду, когда набросится, когда вопьется зверем. — Нельзя… — взволнованным, хриплым шепотом над моими губами, и по коже цунами разрядов идут от щекотания его неприкосновения. — Хочу… хочу чтобы ты поцеловал меня, Джоэл… хочу чтобы ты любил меня… Смотрю то на него, то на его губы. Он так близко, мы почти целуемся, и его горячее дыхание рвется в мой рот. И мой выдох показался бесконечно долгим, врываясь кипятком в его губы. И застонать громко в голос, когда его рот соприкасается с моим. Смял меня руками в охапку. Язык глубоко вошел в мой рот. И у меня засосало под ложечкой от нового приступа желания. Я льну к нему всем телом, сплетая свой язык с его языком, зарываясь в его волосы, перебирая их, прижимая его к себе всё сильнее…и сильнее. Толкаемся языками, ударяясь зубами и кусая друг друга за губы. Только к нему такая страсть запредельная, только этот рейдер-убийца способен вызвать голодное марево дикого желания. Хочу почувствовать его всего. Сейчас. Здесь. Я хочу отдать ему свою девственность. Хочу отдать всю себя, своё сердце и душу. Всё, что попросит. А что не попросит, отдам сама. Хочу быть под ним, распятой. Хочу ощутить боль от вторжения в моё тело и ласки, которые разорвут моё тело на тысячи осколков блаженства. — Ты понимаешь, что я не мальчик? , — сжал меня за шею и оторвал от себя. — И я тебя так трахнуть могу, что будет больно. По настоящему больно, маленькая, — голос хриплый, его губы красные, искусанные. Мной. Он разжал руку на шее и провёл ею ниже, к груди и я выгибаюсь ему навстречу. Я хочу его слишком отчаянно. Не по-человечески. По-животному. Тело реагирует на него, точно зная — он то, что ему нужно. Если он не возьмет меня, я умру. — Так сделай это… Я хочу чтоб ты был первым, — прошептала. — И последним. И он замер. Его глаза вспыхнули, оттенок стал горячим, обжигающим, и зрачки расширились. Он напрягся всем телом. Стиснул челюсти так, что заиграли желваки. Сейчас он уже не смотрел на меня, он словно впился взглядом во что-то невидимое. Только потом я пойму эту борьбу, адскую войну, которую он вел с самим собой и со мной лично. В эти секунды. Резко сжал меня, придавил к себе, застонал…выругался сквозь зубы, поднялся со мной на руках, и положил меня обратно на диван. Одну. И стремительно направился прочь. Вот она, суровая реальность, такая, какая есть. Захочет — исполосует ремнём, захочет — утопит в нежности, захочет — уйдет. Потому что недостаточно я ему нужна… Не-дос-та-точ-ная я! Надоело! Это конец. Чёрная дыра. И я иду ко дну. Я тону и растворяюсь в этом жутком человеке. Я растворяюсь в своей больной любви-ненависти. От ярости и бессилия, сердце сжалось с такой силой, что от боли вдох сделать не могу. Мне хочется рыдать. Кое-как вырвалась из покрывала и вскочила с дивана. — К ней пошёл, да?! Ты — трус, Джоэл Миллер! Ненавижу! Как же я тебя ненавижуууу! С яростью выкрикнула и кажется, что-то швырнула в него, когда побежала к задней двери. Распахнула её, спрыгнула с лестницы и едва успела сделать шаг по траве, как меня схватили, сдавили обеими руками и повернули. — Дурочка, какая же ты дурочка… Попыталась вырваться, сбросить его руки. Но это было невозможно, я лишь поцарапала пальцы о разбитый циферблат его часов. У него каменные мышцы и железная хватка на моих запястьях. — Отстань! Убери от меня руки! Бесчувственная голдобина! — отбиваюсь, кричу что-то невнятное. — Дурочка маленькая… совсем ничего не понимаешь… — шепчет ласково. Как ребёнку. А по мне, лучше бы хлестал по щекам. — Я не ребёнок! Что я должна понимать? — истерически, громко, срываясь на слёзы, — Как ты брезгуешь и жалеешь меня? Или ты девственниц боишься? Грудь тоской сдавило так сильно, что слёзы в горле комком стали. И я уже не могу остановиться: — Не себе — не другим. Я, может, хотела именно сегодня, на празднике впервые попробовать. За углом. А ты все планы испортил. Сам не взял и другим не даёшь. А знаешь, ведь другие не такие разборчивые, — сделала глубокий вдох, глядя на одичавшего Джоэла с чёрными искрами в глазах. — Я сейчас кааак пойду… кааак встану… на….колени… перед… любым… другим мужчиной и… БУДУ ЛАСКАТЬ ЕГО РТОМ! А ПОТОМ ОН МЕНЯ БУДЕТ ТРАХАТЬ И… Подался вперед, схватил меня за волосы и к себе дернул, запрокидывая мою голову назад, впиваясь ладонью в затылок. — СЕЛЕНА! — выкрикнул моё имя и сам дёрнулся как от удара, — Я же тебя убить могу! Изувечить! Переломать за такие слова! Я на каком-то первобытном уровне уловила те самые искры дикости выстрелившие из него, они затрещали в раскалённом воздухе. Взгляд бешеный бегает по моему лицу. Глаза горят дьявольским огнём. — ПО-ЧЕ-МУ? Кто я для тебя?! Просто племянница? Бред! Просто племянниц не целуют, не вдыхают! Не смотрят, как ты сейчас! — Ты хочешь знать, кто ты для меня? — хрипит мне в лицо, — Хочешь знать правду? Ты даже не представляешь, насколько она грязная и страшная эта правда… Приблизился, опаляя меня своим сумасшествием, и я почувствовала, как онемели и начали подкашиваться мои ноги. — Я. Хочу. Тебя. Безумно. Я с ума по тебе схожу. Ты ОДНА в моих мыслях. С первого дня. С самого начала. ХОЧУ. ТЕБЯ. СВОЕЙ. СДЕЛАТЬ! — на каждом слове сжимает волосы на затылке всё сильнее. — И пути назад не будет! — тряхнул меня сильно. — Я тебя никому не отдам. Ни отцу твоему, ни Богу, ни Дьяволу. Помешан на тебе. Я сраный извращенец. Вот она правда! Держусь из последних сил! Их у меня не осталось. Это мой предел, понимаешь?! А ты меня выводишь! Сука! — рычит мне в губы. — Уходи от меня! Ты же этого хотела? Беги! Вали от сюда! Улетай, как испуганная птичка улетает с ветки, где села ошибкой. Иначе… — касается губами моих губ, — иначе мы упадём. И сдохнем оба. Уходи! Пошла вон! Напугать хотел, оттолкнуть. А сам несмотря на слова, прижимает меня ближе с такой силой, что кажется, у меня скоро треснут рёбра. И я понимаю, он — не отпустит. Скорее убьёт. — Не уйду… Джоэл резко набросился на мой рот, а я полетала в пропасть, быстро, до дикого головокружения, до полной потери контроля, чувствуя, как подгибаются колени. Внутри вспышка дичайшей радости. И эти эмоции настолько яркие, что у меня жжёт от них внутренности. В голове больше ничего не осталось. Все мысли растворились в тумане наваждения. Прижимает к себе, углубляет поцелуй, вторгаясь, проводя языком по зубам, дразня нёбо, кусая губы. Этот поцелуй — не война. Этот поцелуй — уже секс, то как он целует меня, намеренно совершая во рту толчки языком, заставляющие вытекать влагу делая между ног всё мокрым. — Ты пожалеешь… — оторвался от моих губ в ожидании и, не давая опомниться, снова безжалостно набросился на них, порабощая. — Моя сладкая девочка, — и я простонала ему в рот. — Никогда не пожалею… — Джоэл кусает мои губы и меня лихорадит. — Потому что я люблю тебя! — вырвалось, как вопль, а на самом деле прозвучало, как тихий хриплый шепот. И от этих слов что-то невидимое изменилось в его взгляде. Он облизал мою нижнюю губу, прежде, чем прервать поцелуй. Несколько секунд смотрел мне в глаза и затем чётко сказал: — Повтори. — Я люблю тебя. Его рука медленно поднялась к моему лицу и он аккуратно приложил ладонь к щеке. Очерчивает большим пальцем мои губы. Словно не веря, что я могла это произнести. — Если это наш предел, — прошептала и перехватив его руку, поднесла к губам, целуя сбитые, еще не зажившие кулаки и глядя ему в глаза, — то я предпочту подойти к самой черте и упасть. Мне жизни без тебя и так нет. Без тебя я не дышу. На какое-то мгновение всё застыло. Весь мир резко сократился, он стал ничтожно маленьким и сконцентрировался во взгляде тёмных глаз. Вдруг тишину прервал шорох, похожий на шелест листьев на ветру. Рация. В эфире раздался голос РедСокса: — Джоэл! Как слышно? Дело срочное. Давай в Штаб. Ты должен это видеть. Не сводя с меня тяжёлый взгляд, Джоэл достал из заднего кармана маленькую рацию и проговорил в неё: — Сейчас буду. И я страшно испугалась, что он уйдет, пожалеет обо всём. Я чуть не разрыдалась в который раз. А он притянул меня к себе, глаза сверкают. — Ложись спать. Я вернусь поздно, — жадным поцелуем в губы. И он меня воскресил. Всего пять слов, из которых два — я вернусь. И я ожила. Спазм в грудной клетке слабнет, и я снова могу полноценно дышать. Ожила, чтобы умирать с ним постоянно и бесконечно. И мне уже не страшно смотреть, как он уходит, не страшно слышать, как завёл машину и она тронулась с места. Напротив… я триумфально осознала, что наше помешательство взаимно, что всё это время он бился сам с собой, сопротивляясь. Я вдыхаю воздух во все лёгкие, чувствуя запах сирени и черемухи так сильно, как будто весь воздух цвел, так что хотелось закрыть глаза и ничего не видеть, не слышать, кроме этого сладкого запаха. Джоэл мужчина своего слова. Если сказал, что скоро вернётся, то так оно и будет. А это значит, что у нас с ним будет продолжение…и я — победила. Пути назад нет. На руке навсегда останется тонкий шрам, как напоминание о том дне, когда я впервые призналась Джоэлу в любви, и когда он впервые произнёс моё имя.