The Last of Us: Предел

Да, я отчаянно воевал с тобой, моя Мэгги! И все же под конец не тебя, разбитую вдребезги, надо мне склеивать по кусочкам, а кое-как собирать собственные обломки. Колин Маккалоу «Поющие в терновнике»

***

Джоэл сидел у костра и пил водку из фляги. Он смотрел на огонь и слушал как холодный ветер шелестит деревья за его спиной. Тело Рыжего он закопал сам в неглубокой яме, недалеко от костра. Лопата тяжело входила в мёрзлую землю. Повернул голову и посмотрел на могилу. На свежую насыпь земли упали две одинокие снежинки. Джоэл убил следопыта не за то, что тот ослушался приказа. За то, что Рыжий не выполнил требование и тем самым публично подверг сомнению его авторитет, Джоэл просто бы отрезал ему руку по локоть и прижег культю огнем. Рыжий умер, потому что посмел тронуть её. Наверняка у девчонки останется синяк от его лапы. Рыжий гниёт в земле потому что она была его трофеем и собственностью. И потому дышать, смотреть в её сторону было запрещено. И уж тем более трогать. За это платой была смерть. Когда он вернулся из леса, она уже спала в спальном мешке. Засыпала она моментально. Джоэл плеснул немного водки на могилу — последняя дань. Хороший следопыт. Был. Он сделал ещё один глоток Пусть земля ему будет пухом. К смерти Джоэл был давно равнодушен. Она не вызывала у него ни страха, ни трепета. После Падения он потерял многое. И многих. Он вытянул руку и посмотрел на часы на своем запястье. Они были сломаны и давно не показывали время, треснутый циферблат застыл навечно. На самом деле, люди трясутся не от страха умереть, а от страха потерять или предстать перед неизвестностью. Но после того, как он держал на руках свою умирающую дочь, чувствуя, как её жизнь утекает вместе с кровью — ни одна утрата, долгое время, не трогала его настолько, чтобы он боялся потерять. И следовательно, умереть. — Всю ночь будем на стрёме, — сказал Тощий, присев на корточки у костра. — Патроны есть только на AR-15*, на Мосберг* — по минимуму. У Слона всего пять мин осталось. Растяжки назад натянули. — он обернулся и поглядел на тёмный лес. — Двигать надо. — Надо, Тощий. На рассвете выйдем. К следующей ночи будем в Джексонвилле. Стой на стрёме, скоро сменю. Шов на лице опять открылся и кровоточил. Надо бы снова его зашить. Дотронулся до щеки, почувствовал, как она горит. Да и плевать. Птичка утром его подлатает, порхая своими прохладными пальчиками по его лицу. Швырнув флягу в сторону, он запрокинул голову, прикрыл глаза. А перед ними всплыло лицо её идеальное, губы мягкие. Эти зелёные глаза, обрамлённые длинными ресницами. Он вспомнил, как на последнем привале Птенчик сидела у костра, обняв себя руками. Лицо было бледным, почти прозрачным, а длинные светлые волосы откинуты назад, открывая тонкую шею. Её взгляд то блуждал по лагерю, то задерживался на этом проклятом псе. Ыш, мать его. Джоэл чуть не пристрелил эту псину, когда Птенчик своей рукой к нему потянулась. Дурочка бесстрашная. Когда на том привале он вернулся в палатку, она уже спала, её тонкая фигура едва угадывалась в свете тусклой лампы. Как можно было разглядеть в темноте, как она дрожит, закутавшись в спальный мешок? Он разглядел. Эфемерная она какая-то, не созданная для этого мира. Он, конечно, мог тогда её поиметь. Стянуть с неё одежду и войти глубоко, без сожалений, заставляя проснуться и кричать. Проснись и пой, Птенчик. Сейчас ты станешь Птичкой. Громко пой. Подо мной и для меня. Джоэл резко тряхнул головой, отгоняя мысли. Он не был насильником. Напротив, женщины сами прыгали на его член, зная, какие блага может предоставить глава города, рейдер. И еще как качественно он может засадить. Джоэл никогда не заставлял. Но вот она… Эта мелкая, хрупкая, с глазами, полными страха, но всё же с каким-то непонятным упрямством. Она не подходила к нему. Она была другой. Интересно, а если её трахать, то какая она? Мягкая и податливая? Или начнёт изворачиваться, царапаться, как дикая кошка, срывая кожу с его спины? Как стонет? И стонет ли вообще? И какая на вкус её… И ведь она была так близко, только руку протяни… Вкус её губ до сих пор отдавался на языке. Солоноватый привкус его собственной крови, смешанный с её дыханием. Мелкая дрянь его укусила, но потом неумело ответила на поцелуй. Он усмехнулся, вспоминая. Когда он прижимал её к дереву, терзая своими губами, он был в шаге от того, чтобы поиметь её прямо там. Секунда и он разрезает её штаны ножом, подхватывает её под колени и прижимает её тело к стволу. Своему. Он сделает её своей. Без сомнений. Когда они вернутся в город, она будет жить с ним под полной его протекцией. Её ждёт крыша над головой, лучшая еда, одежда, медикаменты, всё, что наиболее ценится в новом мире. Что душе её будет угодно. Он даже цацки мог достать. Эти вещи больше ничего не стоили в мире после Падения, но женщины их всё равно любили. И самое главное — она будет в безопасности. Ни одна тварь на неё не позарится, зная, что отныне она принадлежит Джоэлу Миллеру. Он даже мог бы дать ей относительную свободу. Но с мужчинами будет просто: никаких контактов. Вообще. Он не позволит. Тут всё четко и ясно. Пока она его женщина, ей будет запрещено даже думать о других. Иначе… Всё кончится, как с Рыжим. Только на этот раз в могиле окажутся оба. Он даст ей свободу передвижения по городу и право выбирать занятие. Возможно, Птенчику понравится ухаживать за животными. Она любит их. Пусть лошадей кормит. Или поможет в столовой у Мардж, если у неё хотя бы элементарные кулинарные навыки есть. Хотя, честно говоря, Джоэл в этом сильно сомневался. Наверняка готовит паршиво. Это всё будет исключительно для того, чтобы она не заскучала. Заботиться о выживании ей не придётся. Денег в городе не было, а всё держалось на законах обмена. Учитывая, что именно у Джоэла было больше всего ценных вещей, товаров и скота, Птенчику не придётся ломать голову над тем, что отдать за новую пару ботинок. Хотя, конечно, у неё нашлось бы что предложить за высокую цену… Но этим "товаром" она будет обмениваться только с ним. Согревать его постель, когда он будет возвращаться из рейдов или дозоров. И Джоэл будет её трахать, как захочет, всеми возможными способами. Потому что он мужчина. А она трофей, который принадлежит ему по законам сильнейшего. Она будет его женщиной до тех пор, пока ему не надоест. За стеной мотеля раздался приглушённый стон, и Джоэл тут же оказался у её спального мешка. Птенчик бил озноб, зубы стучали, а лицо стало пугающе бледным. Сухие губы потрескались, и, склонившись над ней, Джоэл приложил ладонь к её лбу. Кожа была обжигающе горячей и влажной. — Только этого не хватало, блять, — выругался он. Резко поднявшись, он направился к сумкам, чтобы проверить медикаменты, которые удалось найти в ангаре. — Если у неё горячка, то дела плохи. Это что угодно может быть. Не довезём, — пробасил Слон, наблюдая, как Джоэл перебирает содержимое сумки. Джоэл проигнорировал его. На землю летели бинты, шприцы, антисептики, жгуты. Обезболивающие, спазмолитики и, наконец, пять ампул драгоценного пенициллина. Рядом лежал пакет ингаляторов, срочно нужных больнице в городе. — А что, если мы не доберёмся к ночи? — снова заговорил Слон. — И пенициллин? Не слишком ли для… — Нет, — отрезал Джоэл. — И не учи меня жизни. Не дорос. Он подался вперёд, снова проверяя содержимое. — Иди снег растопи, да побольше. Ловушки новые поставьте. Тощий пусть палатку разложит прямо внутри. Мы здесь задержимся.

***

Мне виделся сон, такой прекрасный и обволакивающий. Он был бы безмятежен, если бы не пение той птицы. Она сетовала на свои кровоточащие раны, на оборванные струны, о чём-то скорбела, словно её душу разрывали на части. Бессильная, подстреленная птица вздрагивала подбитыми крыльями, тщетно пытаясь взлететь к любимому. Она пела свою последнюю песню… А я бы не смогла так петь. Моё горло болело, будто его протыкали ножами. Песнь оборвалась. Птица упала грудью на шипы. И стало так тихо. Какой жаркий день... Золотистые пустыни растянулись передо мной. Повсюду сияющий свет. Если бы можно было жить в этом блеске, питаться им... Но у меня не было сил идти. Я легла, закрыла глаза. Мне просто надо поспать, чуть-чуть поспать… И тут я услышала голос Джоэла: — Не смей умирать, Птенчик. Не понимаю что Джоэл здесь делает и откуда голос идет. Смерти нет, и если Творец сочтет за благо призвать мою душу, во время этого сна посреди золотистого моря, тогда моему усталому телу, будет даровано освобождение смертью от дальнейшей борьбы с судьбой. Оставалось только тихо разрушаться и, покоясь в мире, рассыпаясь на солнечные частички, постепенно слиться воедино с этой пустыней. Мне становится жарко. Очень жарко. Тело горит. Всё вокруг заливает золотым светом, всё вокруг тонет в жидком золоте, сверкая гранями, переливаясь и искрясь. То проваливаюсь в черный омут, то возвращаюсь в раскалённое добела облако света и огня. Кожу коснулось что-то холодное и мокрое, и там, где это проходило, жар начинал отступать. Вижу тряпку на теле, вижу, как её водят по моим рукам, по лбу, по груди и животу. Надо мной Джоэл. Его сосредоточенный взгляд. Эти глаза… Они словно клеймят меня. — Не отдам смерти! Не отдам никому! Слишком дорого далась! Я слышу его дыхание. Я хочу тебя, Джоэл. И я боюсь тебя. К губам что-то прикоснулось — ложка? Меня так мама кормила, когда я была маленькой. Во рту появился вкус супа, солёного, с кусочками мяса. А я ведь любила яблочное пюре и лимонады с шипучками… Мама, ты где? Я слышу твой голос. Чувствую твоё прикосновение. Не уходи! Подожди, мама, пожалуйста! — Не отключайся! Слушай мой голос! Тебе надо есть! — это снова он. Казалось, что я рукой его отгоняю. Уходи…уходи… Я спать хочу, а ты мешаешь. И вдруг земля подо мной провалилась, и я полетела вниз, в темноту.

***

Джоэл перенёс девушку в палатку, разместив её в единственной комнате, которая осталась целой в этом раздолбанном мотеле. Стены и потолок здесь были ещё целы, но холодный ветер задувал через разбитое окно. — Воду сюда несите, окно заделайте! Сейчас! — прокричал он к бойцам, укладывая девушку как драгоценный груз. — Окно заделаем брезентом… — Да похер чем и как. Выполнять! — резко перебил Джоэл, не отрывая взгляда от девчонки. — Не смей умирать, Птенчик, — проговорил он тихо, почти сквозь зубы, держа её голову в руках. Она казалась слишком маленькой, слишком хрупкой Он развёл огонь за палаткой. Нужно было согреть её, но не дать переохладиться. Дым уходил через трещины в потолке и стене. Её тело горело, словно огонь проник внутрь. Птенчик вся покрылась испариной, и её сильно трясло. Джоэл стащил с неё одежду по пояс. Намочил кусок ткани водкой и начал осторожно растирать её кожу. Нужно срочно охладить, иначе ей станет хуже. Спирт спазмирует сосуды на коже, тепло перестанет отдаваться и прекратится потоотделение. Её кожа блестела в свете костра от пота и спирта, казалось перламутровой. Она очень тяжело дышала, воздух выходил с хрипом. Джоэл остановился, когда ткань скользнула ниже, и его взгляд упал на её обнажённую грудь. Полная, округлая, со светло-розовыми сосками, сжатыми от холода. Он застыл. Опустил взгляд ниже. И он нахмурился. Синяки. На её руке, там, где её держал Рыжий. На животе. Её били. Возможно, те псы Зеймановские, у которых он ее забрал. Суки, пострелять надо было всех на месте! И снова взглядом на её грудь. Она казалось ему нарисованной и идеально красивой. Его застопорило. Он смотрел на её тело и чувствовал, как в штанах стало тесно, а дышать тяжелее, горло пересохло. Скулы свело от желания провести ладонью по груди, склониться и втянуть сосок в рот, сосать и кусать его. Но вместо этого он натянул на неё кофту. — Не отдам смерти! Не отдам никому! Слишком дорого далась, — проговорил он, вводя шприц с антибиотиком. А на сгибе руки можно было все венки пересчитать. До чего кожа прозрачная. В кастрюле, подвешенной над костром, уже закипала мясная похлёбка. Джоэл проверил её лоб — температура начала спадать. Лекарство подействовало. Она что-то тихо бормотала в бреду, не приходя в себя. — Не отключайся, мелкая. Слушай мой голос. Тебе надо есть! — сказал он, аккуратно поднимая её голову и поднося ложку с бульоном к её губам. Её губы слегка разомкнулись, и он вылил несколько капель ей в рот.

***

К полудню следующего дня Тощий выбежал из леса, тяжело дыша, словно его преследовали сами твари. Он вернулся из дозора. — К югу, со стороны оврага толпы идут. Бегут даже, блять! Дохерища их! Как чуют, суки, — выдохнул он, опираясь руками о колени. — Далеко? — спросил Джоэл, не отрывая взгляда от линии деревьев. — Через ПСО* примерно в миле, может меньше. Миля. Это значит, минут одиннадцать, максимум пятнадцать до их появления. Мужчины выругались, кто-то сплюнул в снег, а Джоэл молча перевёл взгляд в сторону палатки. — Собирайте вещи. Валим, — сказал Джоэл. — Слушай, это… — Слон обратился к нему. — Оставь девку здесь. Она сама на лошади Рыжего ехать не сможет. А ты без неё быстрее будешь. Она груз. Всё равно умр… — Ещё слово, и я сломаю тебе челюсть, — прервал его Джоэл, что Слон мгновенно заткнулся. Молча начал погружать сумки на лошадей. Джоэл вошёл в палатку. Девчонка лежала на спальном мешке, бледная, но в сознании. Её зелёные глаза с поволокой смотрели прямо на него, и от этого взгляда у него внутри всё в тугой узел свернулось. — Мы выдвигаемся. В городе есть врачи и больница. Тебе помогут. Я сейчас тебя подниму на руки. Со мной поедешь, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал ровно, даже мягко. Сам от себя не ожидал. Он наклонился, чтобы поправить волосы, прилипшие к её лбу. — Джоэл, я не могу. Сил нет. Оставь меня здесь, — прошептала она, едва слышно. Услышала, видимо, разговор со Слоном. Её слова ударили по нервам, а от шёпота вскипела кровь. Она хочет остаться? Умереть? Разрешения на это он ей не давал. Она его. Дорого ему далась. И потому будет жить. Пока ему это нужно. И похер что она думает. — Не оставлю. Выбора у тебя нет. Джоэл склонился и поднял её на руки. Она была такой лёгкой, как пушинка. Голова её бессильно склонилась на его грудь, и он почувствовал её дыхание сквозь ткань своей куртки. Она пахла. Не потом, не грязью, как ожидал. Её аромат был другой, странный, какой-то тёплый и живой. Он не мог описать его словами, но на животном уровне ощущал его.

***

Путь казался бесконечно долгим и стремительно быстрым одновременно. На этот раз я ехала по дамски, на боку, прижавшись к нему. Обессиленную он держал меня практически на руках. Горло по-прежнему болело, но я смогла выпить несколько глотков воды. Голова гудела, но меньше, чем тогда…в ту ночь, когда он меня поцеловал. От воспоминаний закружилась голова. Джоэл держал поводья, и я была словно в коконе его рук. Я не знала где мы. Лес и небо темные. Наступила ночь. Я просто смотрела на сменяющуюся картинку деревьев и снега, ставшей мне ненавистной. Когда же всё закончится? — Держись, маленькая. Немного осталось, — и Всадник сильной рукой прижал меня к себе.

***

Кони подошли к краю обрыва. Я смотрела с высоты на круглый город, окружённый стеной. В глубокой дали раскрывался вид на Джексонвилль, который раскинулся в ровной котловине среди гор, едва видных в лунном свете. Город казался бескрайним. Когда мы спустились вниз и подъехали ближе, я разглядела массивные дубовые стены, облицованные железом. По периметру стояли вышки с вооружёнными людьми. Некоторые из них держали факелы, свет которых отражался на металлической поверхности стен. — Вернулись! — один из охранников на вышке махнул факелом и громко свистнул, подавая сигнал. Ворота начали медленно открываться, пропуская нас внутрь. К нам сбежалась охрана стены. Люди начали стекаться к нашему отряду с разных сторон; кто-то выходил из домов, спрыгивая через ступени, кто-то выбегал из неизвестных направлений. Город оказался совсем не таким, как я ожидала. Судя по безжалостному виду неприступной стены, по периметру которой не хватало только нанизанных на пик человеческих голов, внутри я ожидала увидеть нечто мрачное, военизированное, напоминающее ФЕДРА. Грязь, хаос, жестокость. Но, въехав внутрь, я увидела другое. Улицы освещали факелы и редкие электрические лампы, горящие на столбах. У них было электричество! Дома, чистенькие и аккуратные, тянулись вдоль дороги. В воздухе пахло не сыростью и разрухой, а деревом и слабыми нотами хлеба. Горожане выглядели на удивление ухоженными, хорошо одетыми. На их лицах читалось восхищение, вперемешку с опаской. А ещё — любопытство. Никто не держал оружия, что поразило меня больше всего. Это говорило о главном: город был по-настоящему защищён. Из толпы доносились перешёптывания: — Кто это? — Кого это Джоэл привёз? — Что за девка? Мы спешились. Джоэл аккуратно поставил меня на землю. Встретивший нас РедСокс тут же окружил его в компании знакомых лиц. Среди них был Голубоглазик. Это была та группа, с которой мы расстались у моста — Ах ты, сукин сын! Живой! — РедСокс хлопнул Джоэла по спине. — Ещё бы час — и мы бы вышли на поиски. Элли сказала, что если мы не выйдем, она сама за тобой пойдёт, постреляв нас за измену. — Молодец она. Моя школа. А где она? — глаза Джоэла смягчились и от улыбки вокруг глаз разошлись морщинки. Наверное эта Элли его родственница или женщина… Сердце почему-то кольнуло. — Не видел, но уже будет здесь, — ответил РедСокс, а затем его взгляд скользнул на меня. Брови нахмурились, словно он понял, из-за кого конь Рыжего пришёл без всадника. — А Рыжий? — спросил он, переводя взгляд обратно на Джоэла. — Почему его коня везут? — Умер, — небрежно бросил Джоэл. Взгляд РедСокса полоснул меня неприязнью и презрением. Он понял. Но знал, что задавать вопросы — не лучшая идея. Люди подходили всё ближе, окружая нас. Много людей. Они приветствовали Джоэла как победителя. Улыбались и радовались. И он действительно был победителем. Всадники привезли в город припасы, всё, что было обещано. Всадники улыбались и громко о чем-то переговаривались между собой. Из толпы вышел ещё один мужчина. Он подошёл к Джоэлу и крепко обнял его. — Томми, брат, — сказал Джоэл, похлопывая того по спине. Томми. Я замерла. Удар имени сработал как плеть. Это имя было из моей прошлой жизни. Я знала одного когда-то давно... Я видела его всего несколько раз в жизни, но любила так, как могут любить родителей брошенные дети. Моё сердце глухо билось о грудную клетку, пока я вглядывалась в его лицо. Когда он повернулся ко мне, мир пошатнулся, а воздух исчез. Он постарел. Седина на висках, морщины вокруг глаз, но взгляд… Этот тяжёлый, карий взгляд, столь похожий на взгляд Джоэла. Я узнала его. А он узнал меня. Я это почувствовала, увидела в его глазах. Под напряжённый взгляд Джоэла, который он переводил между нами двумя, я прошептала: — Папа… _____________________________ * AR-15 — американская полуавтоматическая винтовка * Мосберг (Mossberg 500) — многозарядный дробовик * ПСО — аббревиатура Прицел Снайперский Оптический