У Му Цина есть сердце

На Небесах солнечно и тепло. Деревья и кусты по сторонам от главной дороги приятно шелестят листьями от лёгкого ветерка. Му Цин всё равно недовольно морщит нос. Они возвращаются с совершенно утомительного собрания, на котором даже не смогли поругаться. Только перейдя порог главного дворца, Фэн Синь нагоняет его, чтобы высказать пару ласковых и возмутиться по причине отсутствия Му Цина на совместной тренировке. – Ты можешь не орать хоть минуту или ты хочешь, чтобы все знали, какой ты идиот? – искренне интересуется Му Цин. – Если бы ты не бесил меня так сильно, я бы молчал, – заявляет Фэн Синь. Восемь сотен лет уже минуло подобным образом. Му Цину впору бы отказаться от своих мыслей про мимолётность чувств в сравнении с вечностью, но он скорее проживет ещё сотню веков чисто из принципа, чтобы его суждения имели шанс оказаться правдой. – И что на этот раз я сделал не так, генерал Наньян? – с сарказмом интересуется Му Цин, – Может, найдешь себе другую дорогу, если тебе что-то, блять, не нравится? – Ну конечно, – намеренно задевает плечом Фэн Синь, ускоряя шаг, – Ты этого и добиваешься своими тупыми провокациями, и я на них вестись не собираюсь. Му Цин шипит, догоняя и отвечая ударом острого локтя под рёбра. – Ты называешь провокацией моё существование? Поверь, если бы я начал тебя провоцировать, ты бы уже повёлся, – он выгибает бровь, поравнявшись. – Чёрта с два ты меня проймёшь. Твои провокации набить тебе морду не в счёт, это я и без них с удовольствием, – толкает лучник. – Ха, напомни-ка мне хоть раз, когда ты не вёлся на мои провокации? – усмехается Му Цин, ставя подножку. Фэн Синь едва успевает среагировать, рукой хватаясь за его предплечье и удерживая равновесие. – Интересно, на что ты провоцируешь меня сейчас? – рычит, сжимая чужую руку. – Ни на что, придурок, просто развлекаюсь, – Му Цин морщится и отдергиваёт конечность. – Ты находишь это смешным? – усмехается Фэн Синь. – Я нахожу тебя посмешищем, – Сюаньчжэнь кичливо дёргает подбородком, давя улыбку от собственной шутки. – Ты..! – Фэн Синь шутку, конечно же, не оценивает. Они идут толкаясь локтями и плечами, ставят подножки, и в конечном итоге предсказуемо путаются в конечностях и валятся с дороги в кювет, то ли сцепившись, то ли схватившись друг за друга. – Ты совсем идиот?! – толкает в грудь Му Цин, когда Фэн Синь тормозит полёт, ладонью упираясь в землю рядом с его лицом. Лучник едва удерживается чтобы не свалиться на него, глазами цепляет в стороне столп света и замирает, шикая. – Охренел? Слезай с меня, придурок! – возмущается алеющий Му Цин, лихорадочно бегая глазами по чужому лицу. – Тихо! – шепотом обрывает Фэн Синь, – Посмотри, – и головой кивает вперёд. Му Цин замирает даже, понимая, что Фэн Синь вряд ли стал бы просто тянуть время таким наглым образом, и голову откидывает, чтобы посмотреть. Действительно, что-то есть. Он возвращается взглядом к Фэн Синю, всё так же нависающему над ним, и пихает в бок, чтобы на траву свалился. – Посмотрим, – говорит и быстро поднимается, пряча пунцовые уши от чужих глаз. Он возвращается на дорогу и отряхивает себя от грязи, пока Фэн Синь поднимается следом. Резкий звук колокола прямо над ними заставляет скривиться и зажать уши. Му Цин уже ненавидит человека, что так громко возносится. Глядит на лучника рядом и закатывает глаза, разворачиваясь после, чтобы пройти к главной площади и посмотреть на виновника его мигрени. На самом деле, Фэн Синь всё равно самая главная её причина, думается. Фэн Синь фыркает, и звук неожиданно не глушится пронзительным ритмичным звоном. Он непонимающе поднимает голову вверх и.. чёрт возьми! – Му Цин, колокол! – успевает крикнуть он. Блядский колокол летит прямо на него. Фэн Синь тоже ненавидит возносящегося. Му Цин резко оборачивается, подняв голову, и в мгновение сверкает лезвием сабли, разрубая золочёный металл. Под выдох Фэн Синя, успевшего, кажется, поседеть от неожиданной опасности, колокол разлетается от Сюаньчжэня на две равные части. – Ты что, испугался? – поднимает брови Му Цин, пряча чжаньмадао обратно в ножны. Фэн Синь дёргает головой, успокаивая сердцебиение и резво взбесившуюся ци. Ничего он не пугался. – Ещё чего. – Я видел твое лицо, дурила, – ещё выше тянет брови. – От неожиданности, только и всего! – защищается Фэн Синь, – Я и подумать не мог, что колокол может когда-нибудь оттуда свалиться! – То есть, наплевать абсолютно? – холодком веет взгляд обсидиановых глаз. – Тебе, блять, не угодишь, – глупо моргает Фэн Синь, – Я такого не говорил. А даже если и так, какое это имеет значение? Му Цин фыркает и складывает руки на груди, позволяя грубостям слетать с языка: – Никакого значения, очевидно. – Просто скажи, что ты хочешь услышать, мудак, – вздыхает Фэн Синь. – Мне не нужны благородные одолжения достопочтенного генерала Наньяна, – вот оно, вредное божество закатывает глаза и уходит в официальность. Фэн Синь клянётся, что ненавидит, когда Му Цин так делает. Как будто они не знают друг друга столько веков, как будто они чужие... Он сжимает кулаки. – Да что ты несёшь? – Плевать, впрочем. Я хочу посмотреть на новичка, сумевшего напугать бравого Юго-Восточного бога войны, – Му Цин, конечно же, горделиво продолжает. – Может, ты прекратишь?! Терпеть тебя не могу, честное слово. – Взаимно, придурок. Они почти доходят до главной площади, когда Фэн Синь резко тормозит, чувствуя неладное. Поворачивает голову и… – Это что ещё за дерьмо? – неверяще спрашивает. Заместо его дворца стоит другой. Стоит смутно знакомый дворец.. наследного принца Сяньлэ? Му Цин недовольно оборачивается на него и открывает рот, собираясь съязвить, да так и замирает, распахивая глаза. – Быть не может, – говорит потрясённо. – Мы оба видим, что это дворец Его Высочества? – утверждая спрашивает Фэн Синь, – Вот общих с тобой галлюцинаций мне точно не хватало. Му Цин подходит ближе, чтобы убедиться, касается стены и растерянно оборачивается на него. Фэн Синю тяжело даётся понимание того, что его не разыгрывают. Его дворец разрушило новым-старым дворцом вознёсшегося в третий раз Се Ляня. Спустя восемь сотен лет. Они оба тупо смотрят друг на друга минуты две, пытаясь переварить информацию. Они не знают, что теперь будет, что делать и как поступить. Как себя вести? В глазах напротив каждый видит, что они делят на двоих удушье от разрастающегося в геометрической прогрессии чувства старой вины, которое лишь глушилось веками, оба давятся своей совестью и гордостью. Ещё столько же, когда сил смотреть в глаза не остаётся и хочется голову опустить стыдливо, боги смотрят на золотой дворец. Они вряд ли уже успеют на площадь, но больше и не торопятся. Сперва нужно собраться с мыслями. Мимо проходящие небожители обходят их стороной, но бесцеремонный Пэй Мин, завидев, движется к ним. Му Цин приходит в себя первым и тащит Фэн Синя к себе, в уединение собственных покоев, попутно разгоняя младших служащих. Ох, снова пойдут слухи. Однако, это волнует сейчас меньше всего. Сюаньчжэнь отпускает его запястье только когда захлопывается за спинами дверь, быстрым шагом подходит к окну и смотрит в никуда, руку к лицу тянет напряжённый до чёртиков. Фэн Синь с шумом садится на его постель, и в любом другом случае Му Цин покрыл бы его матом и столкнул бы на пол, затеяв драку. Сейчас же это, аналогично остальному, меркнет в сравнении со случившимся. Его Высочество здесь. Вознёсся на Небеса. Что теперь делать? – Слушай, нам стоит проведать его и поговорить. – И о чем ты говорить собрался, интересно? – Ну.. Я... Придумаю что-нибудь, всё же мы должны пойти. – Как всегда, сначала сделать, потом подумать, браво, Наньян. Что ты ему скажешь? Думаешь, обойдётся извинениями за то, что свалил? – Это ты свалил! Бросил и поднасрал напоследок, припоминаешь? – Я уже говорил, что сделал то, что до́лжно, – злится Му Цин. «Ты не слушал, и это абсолютно бесполезно! Он не послушает тоже», – думает. – О? – Фэн Синь в издёвке наигранно поднимает брови, – Так необходимо было стать предателем? Дыхание неожиданно спирает, Сюаньчжэню эти слова кажутся ножом в спину. Он бросает на Фэн Синя убийственный взгляд, пытаясь припрятать эмоции поглубже. Му Цин не покажет, что ему удалось его задеть. – Ты.. Ни черта не лучше, сам бросил его, а теперь считаешь подлецом лишь меня, – тяжёлым тоном говорит. – Я не предавал Его Высочество! – Тогда тебя бы здесь не было, – шипит Му Цин. Он может видеть, как Фэн Синь сжимает кулаки на коленях и как напрягаются его плечи, когда он хмурит брови, смотря на него будто бы предупреждающе. О, Му Цин ни за что не отступит. У него буквально чешутся кулаки, и хочется задеть Фэн Синя посильнее. Или, на крайний случай можно просто довести его до белого каления. – Засунь свои идиотские выводы знаешь куда? Му Цин почти что ликует от того, что знает, к чему приведёт их ответ на этот глупый риторический вопрос. Он медленно, абсолютно издевательски поднимает тонкую бровь: – Тебе в задницу? Бинго. – Да я тебе, блять..! – Фэн Синь вскакивает даже не договаривая, а Му Цин навстречу срывается, отбивая чужой кулак на полпути. Толкает назад, заставляя запнуться за край кровати и упасть, но валится следом, схваченный за пояс ханьфу. Не особо волнует двусмысленность ситуации, пока они, разгорячённые, валяют друг друга по постели, сбивая одеяла и роняя подушки. Му Цину прилетает под рёбра, и он отвечает сильным ударом колена в бедро. Его с рычанием опрокидывают на матрас и, схватив за подбородок, заставляют откинуть голову вниз к полу. Несколько прядей его тёмных волос стелются по полу, а остальные, придавленные, тянут кожу на затылке. Дышать становится тяжело, отчего-то делается жарко и дурно. Он шипит и кулаками по локтю с внутренней стороны бьёт, чтобы чужую руку уронить на свою грудь, перехватить, и выскользнуть из-под Фэн Синя, заламывая. Му Цин берёт его в захват, усевшись на поясницу и одной рукой удушая. Фэн Синь тщетно пытается отодрать его от своей шеи, но, в итоге, отталкивается и переворачивает их, придавливая своей спиной сверху и выбивая из лёгких воздух. Му Цину кажется, что от Фэн Синя тело в точках соприкосновений горит, но он упрямо не отпускает его от себя, прижимая предплечье к чужой шее сильнее. Тот крепко хватается за его бедро, используя его как опору, чтобы перевернуться прямо на нём на бок, хватает второй рукой за запястье, оттягивая назад. Они, совсем раскрасневшиеся, пыхтят и извиваются в сильных хватках друг друга. В таком положении Му Цин не может его придушить, хоть Фэн Синь и обездвижен. Генералы замирают, пытаясь то ли отдышаться, то ли сообразить, как выйти из ситуации победителем. Му Цин думает, не будь так жёстко – это имело бы официальное право зваться постельными объятиями. Хотя, в их понимании, это они и есть. Они синхронно решают перевернуться в таком положении на бок, прекращая драку, – возню, скорее. Наньян утыкается лбом ему в плечо, дышит глубоко, а Му Цина ведёт. Он не сразу понимает, что всё ещё мужчину к себе прижимает, заставляет себя расслабить руку и обнаруживает вдруг – у него пальцы трясутся. Фэн Синь не отстраняется и запястье его не выпускает. Му Цин смотрит куда-то невидящим взглядом и чувствует себя поражённым. Юго-Восточное божество одержало над ним победу, разгромило в пух и прах, но пока ещё не знает об этом. И знать не должно, пугается Му Цин, ища в себе силы оказать подобному сопротивление. Учитывая их лежачие передышки после драк, драться на кровати оказывается вполне себе предусмотрительно и удобно. Но Му Цин дёргается от него, отстраняясь, толкает подальше и бросает холодное и дрожащее: – Проваливай. Фэн Синь привык. Фэн Синя подобное не должно болезненно колоть куда-то под рёбра. Тем не менее, со старыми воспоминаниями пришла и боль, что когда-то придавила его к колючей ярко пахнущей траве. Он знает, что Му Цин это несерьёзно, что он не имеет в виду то, что имели Цзянь Лань и Его Высочество в своё время, но это всё равно заставляет его напрячься и поднять глаза. Генерал Сюаньчжэнь прячет страх и лихорадочный блеск в собственных, хмуря брови. Неровно растекающийся по лицу и шее румянец можно истолковать как злость или последствия этого скромного, по их меркам, побоища. Фэн Синь цепляется и они снова ругаются, пока Му Цин наконец в буквальном смысле не выставляет его за дверь. Он мучается в своих раздумьях до самой ночи, но так ни к чему и не приходит. Тяжело вдохнуть, выдохнуть, закатить глаза по старой привычке и наконец поднять с пола постельные принадлежности. Му Цин самостоятельно меняет постельное, изваленное по чистому полу, и застывает, опуская руки с наволочкой вниз, когда слышит абсолютно нежеланный сейчас голос в голове: «У меня есть идея», – говорит Фэн Синь по духовной сети. Му Цин сжимает губы в тонкую полоску и принимается заправлять подушку, игнорируя. Вот бы сменить пароль. Или отключиться от сети ко всем чертям. «Му Цин? – он буквально чувствует, как Наньян хмурится, и делает так же, позволяя движениям стать резче, – У тебя свет горит, я знаю, что ты не спишь». Бедная подушка оказывается буквально затолкана в светло-сиреневую ткань, и Му Цин берёт вторую. «Хочешь, чтобы я пришёл и лично тебе сказал?» Постельная принадлежность летит в сторону, мягко отскакивая от пола, чтобы приземлиться обратно. «Мог бы и прямо сказать. Я выхожу». «Нет, – спешит остановить Му Цин. Он знает, что это была идиотская провокация просто чтобы он ответил, но также он знает, что Фэн Синь принципиально пришёл бы, если бы она не сработала, – Не заставляй меня видеть твою рожу в моём дворце лишний раз». «А сразу ответить нельзя было? – ворчит Фэн Синь недовольно, – Я же сказал, что у меня есть план». Му Цин с удовольствием разбросал бы и все остальные подушки по комнате, но он их уже заправил, так что приходится просто раздражённо вздохнуть и поднять ту единственную. «Ну так говори, пока не заебал меня окончательно». «Да что ты опять!.. – сокрушается Фэн Синь, и, кажется, ему требуется пару секунд (за которые Му Цин успевает захотеть снова сказать что-нибудь ядовитое и даже открыть рот), чтобы успокоиться и проигнорировать его слова, – Его Высочеству дали задание, но помощников никто не выделил. Что, если мы сменим обличия и представимся младшими служащими наших дворцов?» Му Цин закрывает рот и внимательно слушает. А потом опять открывает, чтобы довести своё дело до конца: «Удивительно, что в твоей дурной голове смогла образоваться такая дельная мысль». «Знаешь что? Иди нахуй. Зря я тебе это предложил, стоило пойти одному и ни черта тебе не сказать», – злится лучник. «Завтра в девять у моего дворца», – бросает Му Цин, решая это поскорее закончить. Он не желал его слышать, погруженный в неприятные воспоминания и размышления, но Фэн Синь не был бы собой, если бы не прилепился к нему как банный лист. Хотя, можно мысленно сказать ему спасибо за предложенное неплохое решение, потому что, вероятно, иначе Му Цин не спал бы всю ночь. А вслух поддеть и приправить сарказмом, просто потому что выводить Наньяна на эмоции – это он всегда за милую душу. Когда кровать оказывается заправлена, Му Цин переодевается в спальное и выключает свет. Он лежит на спине пару минут, а потом поворачивается на бок. Вспоминается, как они сегодня лежали здесь с Фэн Синем, чёрт возьми. Было бы хорошо, если бы он его не прогнал. Ушёл бы Фэн Синь сам? Может, они бы вообще заснули здесь вдвоём, вот так, как лежали, и лучник прижимался бы лбом к его плечу или, может быть, шее. Может, он закинул бы руку ему на талию, чтобы было удобнее? Или переплел бы их пальцы, скользнув рукой вверх от запястья.. Блять. Му Цин неспокойно ворочается, чтобы улечься на другой бок. Фантомно ощущается тепло чужой широкой груди спиной, и он дёргается снова, пытаясь улечься на спину и спихивая одеяло. Это точно из-за нагретого пухового наполнителя. И жарко из-за него же. И уши, сука, не горят в темноте – не доказано. Смена постельного не спасла. А вместе с тем становится труднее игнорировать и отчаянное желание быть понятым и принятым. Быть лю… К чёрту, да так и загнаться недолго, он притащит сюда новую кровать завтра же. А сегодня.. Сегодня он поднимается с собственной постели и думает – любая другая кровать в гостевых комнатах его дворца теперь тоже не сгодится для сна. Эти мысли, раз уж закрались в голову, достанут отовсюду. Он сердито топает, обходя кровать и устилает пол перед окном проклятым пару минут назад одеялом. На что он сердится? То ли на себя, что допускает такие мысли, то ли на свою слабость в силу того, что сердце не бесчувственный кусок льда, не разберёшь. Поэтому можно просто обобщить – он злится на Фэн Синя за его существование и то, как легко он выводит его из состояния равновесия. Точно. Чёртов Фэн Синь. Это из-за него ему приходится, разражаясь недовольными ругательствами, укладываться прямо на пол в собственном-то дворце! Му Цин недовольно скрещивает руки на груди и подтягивает к ним колени, прикрывая глаза. А ему вообще есть где спать? – созревает в рассерженном разуме. И почему он не ответил? Мы же договорились, да? Или он проигнорировал, чтобы не прийти? – циклится Му Цин, – Нет, он же сам предложил. А почему он мне это предложил? Зачем он рассказал об идее? Она ведь и правда хороша, в чём подвох? А может, его нет? Это же Фэн Синь. Он не способен на хитроумные планы. Да? И где он собрался ночевать? Му Цин сердито вздыхает. Не уснуть. «Ты где?» – забрасывает быстро в духовную сеть, прикладывая пальцы к виску прежде, чем успеет передумать. «А? Что-то случилось?» – отзывается Фэн Синь почти сразу. Не спит. Хорошо. «Не мой же дворец разнесло в щепки, дубина», – осторожно начинает Му Цин. «А. Я как раз разбираюсь по этому поводу во дворце Лин Вэнь». Му Цин думает, стоит или не стоит. Попробовать? Или нет? Нет. Нет, нет, нет. Зря он это затеял. «Понятно», – говорит. «Ты что-то хотел?» – спрашивают как будто бы на ходу. Му Цин совсем недоволен тем, что ему уделяют такое поверхностное внимание. У Фэн Синя есть дела поважнее? «Нет», – отрезает Му Цин, сделав какие-то выводы. Ничего он не хотел. Выдерживаемая Наньяном пауза смертельно раздражает хотя бы потому, что Сюаньчжэнь практически слышит как на другом конце Небесной Столицы в одной дурной голове крутятся ржавые шестерёнки. «Ты что-то хотел, но не хочешь этого говорить», – утвердительно заявляет о своём понимании обладатель не таких уж и ржавых шестерёнок. «Ничего я не хотел. Удачи с поиском ночлега», – вырывается из уставшего разума. Лишнее, чёрт возьми. Му Цин жмурит глаза. «О. Ты.. хотел предложить остаться у тебя?» – растерянно спрашивает Фэн Синь. «Какое мне дело до того, где ты теперь будешь спать?» – возмущается Му Цин. В голове слышится чужой заёбанный вздох. «Ладно. Построю вопрос по-другому. Я могу остаться у тебя?» А вот это уже нечестно. И когда Фэн Синь только научился обходить его оборону? Если поставить вопрос так.. то это и не Му Цина идея вовсе, это Фэн Синь спрашивает об одолжении. «Иди сейчас, пока я не лёг спать», – строго говорит он. Какой-то кошмар. Зачем он это сделал? Пиздец. «Десять минут», – отзывается Фэн Синь, и Му Цину приходится встать, чтобы переодеться во что-то более.. приличное и приемлемое. Повезло, что он распустил всех слуг ещё днём. Он как раз заплетает волосы в высокий хвост, когда слышит, как открывается входная дверь. Му Цин выходит встречать ночного гостя только потому, что иначе тот пойдёт шариться по всем комнатам в его поисках. Проходили. – А ты чего сам не спишь? – вероятно, для галочки, чем действительно из интереса спрашивает Фэн Синь, завидев его с лестницы. Уж ему-то не знать, что, как минимум, вознесение одного конкретного наследного принца павшего сотни лет назад государства обещает долгую бессонную ночь. Об остальных причинах бессонницы генерала Сюаньчжэня ему знать не следует. – Не спится, – кратко бросает Му Цин, заканчивая этот пустой диалог и цепляя наконец заколку в волосы, – Будешь чай? – Не откажусь. Сюаньчжэнь молча ведёт его в комнату, кажется, предназначенную именно для этого. Помещение тускло подсвечивается рассеянным тёплым светом, и Фэн Синь присаживается на мягкий диван, наблюдая, как стелется от лёгкого ночного ветерка распахнутая тюль. За ней открытые настежь двери, ведущие в сад. Отчего-то пахнет вишнями. Он переводит взгляд на Му Цина, что не спеша заваривает им чай. – У тебя здесь вишни цветут? – спрашивает. Му Цин поворачивает голову и смотрит пару секунд, думая, что Фэн Синь идёт этому месту в его дворце, как влитой. Отводит взгляд обратно к небольшому чайничку и пытается заставить себя уточнить у дорогого гостя, а какое ему собственно дело. В итоге молча подаёт ему маленькую чашечку. – Я могу прогуляться по твоему саду? – пытается снова Фэн Синь, думая, что в этот раз молчание он сочтёт либо за согласие, либо за игнорирование и пойдет чисто принципиально, да ещё и разозлится в придачу. – Пошли, раз неймётся, – пожимает плечами безразличный снаружи Му Цин. Слава небесам, чужую стрелу, что помогла с выбором места для посадки вишнёвых деревьев в своё время, он давно и надёжно припрятал во дворце. Он подхватывает свою чашку и следует за любопытным Фэн Синем. Тот глядит на кроны высоких деревьев, прячущих птичьи гнёзда, на поле для тренировок и наконец находит глазами то, зачем вышел. Лучник неспешно шагает к небольшой ягодной плантации, слегка подсвечиваемой льющимся из окон светом, касается тёмных листьев кончиками пальцев, проходясь. Му Цин облокачивается на крепкое дерево и наблюдает за ним, таким тихим сейчас. Огонь, вечно горящий и обжигающий, исходящий от лучника в эту минуту будто не жжёт, а греет, переставая всполохами пламени задевать всё вокруг и мерно тлея в безветрие, отправляет редкие искорки ввысь. Му Цин не замечает, как мёрзнут пальцы, и о привычке греть их о чашку забывает. Возможно, ему впервые за столетия по-настоящему тепло. Фэн Синь оборачивается на него, чтобы с намёком в глазах получить ответ на безмолвный вопрос, когда протягивает руку к одной из ягод. – Да бери, – отводит голову в сторону Му Цин, якобы недовольно переводя взгляд. От срывания ягоды ветка под напором смуглой руки шелестит, и он слушает, прикрывая глаза и прикладывая губы к чашке. Фэн Синь издаёт удивлённо-довольное мычание, и листья радуют уши приятным шелестом ещё раз. Му Цин открывает глаза как раз вовремя, чтобы опешить, когда Наньян, сорвав ещё пару ягод, подаёт одну ему. – Думаешь, я не пробовал собственной вишни? – он скептически поднимает брови. – Просто возьми и не выёбывайся, – почему-то шепчет Фэн Синь. И смотрит так терпеливо, что на него снова не хочется злиться. Му Цин фыркает для галочки и всё-таки протягивает руку в ответ, забирая ягоду из теплой ладони. Лучник ждёт, пока он её попробует, продолжает смотреть, и Му Цину хочется сказать, что тут есть на что посмотреть и помимо него. Вон неспящая птичка перелетает с дерева на дерево, а придурок почему-то на него глядит. Приходится протереть вишню рукавом и сунуть в рот под внимательным взглядом. Ягоды и правда кажутся вкуснее, чем были прежде, и яркий вкус оставляет сладость на языке. Дело не в том, кто с ним вишнями делится, и не в том, с чьих ягода рук. И абсолютно точно не в том, как ненавязчиво проводится робкая параллель в голове – когда-то он проявлял так заботу к матушке, собирая ей самые сладкие и спелые плоды, и думал – никто никогда не будет выбирать ягоды для него. Черты его лица сами разглаживаются, и Фэн Синь наконец довольно улыбается: – Я же говорил. Вкусно, да? – и забрасывает оставшуюся в руке вишню в рот. Му Цин благосклонно хмыкает и упускает контроль над выражением своего лица. Остаётся надеяться, что в полутьме Фэн Синь не заметил, как дёрнулся уголок его губ в подобии мягкой улыбки. – Пей давай свой чай, – бросает Му Цин, возвращая себе суровость чересчур наигранно. – Ты хочешь им меня отравить что ли? – задорно спрашивает Наньян и опирается спиной на противоположное дерево, делая глоток. – Как обычно думаешь обо мне только плохое, – закатывает глаза Му Цин. – Ну я же пью, – подмечают в ответ, и он замечает ещё одну забавную параллель. Лучник выбрал то же дерево, что и его стрела сотни лет назад. Он легко запрокидывает голову, стукаясь затылком о крону, и смотрит наконец на птичку, что составляет им компанию в странно-уютной атмосфере ночного сада, пока Му Цин глупо моргает, смотря на него. Фэн Синь прислоняется спиной к тому же дереву. Невероятный день. Невероятная ночь. Му Цин странно доволен жизнью для человека, которому завтра возвращаться к тому, кто, вероятно, считает его предателем, да старому чувству вины, чтобы притворяться, что они не знакомы. Однако же завтра пока не наступило. Он не знает, заслуживает ли такой хорошей ночи, но хочет тянуть её до последнего, потому что понимает – завтра будет много хуже. Потому что чувствует – скорее всего, будет совсем плохо. Однако это только завтра. А сегодня он предложит Фэн Синю перебраться на скамейку с мягкой обивкой, которую вытащил из дворца однажды в порыве такой же бессонной ночи, и нальёт ещё чая. Сегодня они встретят мягкий голубой рассвет неба и будут смотреть на лёгкий туман меж зелёных деревьев, препираясь о какой-нибудь мелочи и обсуждая бессмыслицу. Сегодня их будет перебивать чириканье просыпающихся пеночек-весничек, а потом Фэн Синь соберёт ещё вишни, чтобы Му Цин задумчиво глядел на капли утренней росы, покрывающие яркие ягоды.