Эволюция смысла.

В чём смысл жизни? Вопрос глобальный, философский даже. Задавался им каждый, кому не лень или кому нечем заняться. Мало кого интересовал ответ, люди тратили остатки разума на привычное уже выживание в адских условиях. Такая уж ирония, что в современном обществе каждый уже не старался над чем-то размышлять. Но это не мешало отдельным глупцам копаться в себе, смекать, что к чему, безуспешно ища свой смысл. Прямо как Марк в этот момент. У каждого своя философия по поводу жизни. У кого-то она простецкая, у кого-то заумная, кто-то надумал страшную, скучную, а у кого-то её и вовсе нет. Кому-то причина существования каждый день улыбается семейными ценностями, например, спокойный и уютный вечер в своей хибаре в кругу детей и внуков или весёлые пьяные посиделки старых друзей у костра, а кому-то достаточно лишь полной фляги терпкого полу-сладкого жгучего пойла, да хорошего томика отборной литературы двадцатого века в руках, большего и не надо. А Марк вот ни к тем, ни к другим себя не относил. Кто-то вечно с чем-то боролся, не важно, с чем, будь то патриархат, родители или даже коррупция, заканчивая разборками со своей головой, да с чужими головами. Однако, окончив свой протест победой или поражением, такие люди угасали и теряли свой смысл в выживании, сходили с ума и умирали. Встречаются их противоположности, личности особенные: всю жизнь ждут чего-то решающего, ждут, когда в один момент всё резко поменяется, «будет так, как надо». Марк считал, что у таких простых людей и смысла как такового нет. Кто-то искал себя на вечных вписках, заливался спиртным, да и в принципе загонял себя в доску красиво и быстро. К сожалению, смысл таких людей мал и ничтожен, а жаль, ведь каждая личность должна его иметь. По крайне мере так размышлял Марк. Он никогда не отличался особым умом, но иногда давал волю фантазии, особенно сейчас, когда на его посту ничего не происходило. Возвращаясь к теме смысла существования юноша для себя отметил, что вообще-то для себя уже давно всё решил, что жизнь – это болезнь, передающаяся половым путём, но раз уж так вышло, что ты появился на свет, то стоит постараться применить максимальное количество усилий для того, чтобы ты имел смысл, то есть, твоё существование имело, разумеется. Марк всегда знал великую тайну своего рождения, которую отец так тщательно пытался скрыть почему-то. Говоря недомолвками и поговорками, что-то вроде: «Всему своё время. . .» или так: «Этот секрет умрёт вместе со мной. . .», отец любил нагнетать удручающую обстановку. Был он натурой артистичной, не то что сын, и никогда не было ясно, шутил папа или нет. Человеком он был весёлым, всегда старался пылать юмором и заражать людей смешинкой даже в самой серьёзной компании и рассказывал так убедительно, со вкусом, что маленький Марк верил каждому слову родителя. Но рано или поздно он бы всё равно узнал некий секрет, как, собственно, и произошло. Не вдаваясь в подробности, Марк был продуктом чудодейственных эффектов крепких спиртных коктейлей и двух любивших изрядно выпить мужчины и женщины. Конечно, малыш Марк был обескуражен и расстроен, ведь уже в столь юном возрасте понимал, что в обычных семьях детей заводят по-другому. Вот только Марк любил папу, а папа любил Марка, и им было весело вдвоём, но с тех пор Марк уже не мог почувствовать себя по-настоящему значимым. Особенно это чувство усилилось, когда отец пропал. Он бы мог понадеяться на мать в такой ситуации или в любой другой родственной душе, ведь был он всего лишь ребёнком, что в слепых надеждах жаждал найти плечо, оперевшись о которое он бы пошёл дальше по дороге жизни. Однако никого вокруг него не осталось, отец не вернулся, маму он никогда не знал, а о других родственниках и речи не шло. И тогда мальчишка понял: если он сам себе не поможет, никто не поможет. Вот почему с самого глубокого детства, с того самого рокового момента Марк захотел податься в сталкеры. Сталкеры – герои зоны, обороняющие спокойствие обывателей. Это сухое определение подавали холодным для детей в школах современного века. Но для Марка само слово «сталкер» значило куда больше, чем просто боевая единица или обороняющий. Его отец служил полевым медиком, потому всё детство и юность Марк имел удовольствие взахлёб слушать истории родителя, которого довольно часто забирали в спецотряд. На зоне отец и «потерялся». Окрылённый байками, парнишка оканчивал кадетское училище на пятёрочку, его преследовал дух чего-то грандиозного, глобально величественного, Марк ощущал его присутствие за плечом и покрывался мурашками от удовольствия каждый раз. Отчего-то Марк знал в душе, что станет частью чего-то великолепного. Однако прямо сейчас он пялился на розовато-персиковое небо зоны, ковыряя правым мизинцем в носу. Поднимать стеклянное матовое забрало шлема категорически запрещалось, ведь таким путём недалёкий человек рисковал быть заражённым радиацией, но парня радон будто бы и не волновал вовсе, тем более, никакого дискомфорта он бы всё равно не почувствовал, ведь его пост находился за границей купола, а не внутри него. Марк сидел на импровизированной сидушке, сооружённой из двух старых автомобильных шин. Винтовка съехала с плеча, берцы сняты и откинуты куда-то в сторону. Вот он от большой лени и задумался о жизни. Знал ли он, что его будни будут настолько веселы? Если бы знал, никогда бы не пошёл в вояки-сталкеры. Окончив училище его сразу же распределили в дозорные. Он часами прохлаждался, скучал и страдал от собственных навязчивых мыслей. Основной его задачей являлось патрулирование местности за куполом. Никаких перестрелок с мутантами, никаких тебе оторванных конечностей, мин и крови, всё это ему и не снилось, ведь как любил говорить старшина: «Не дорос пацан до спецов». Служебная участь Марка заключалась в отпугивании гражданских лиц от зоны, которых всегда тащило поглядеть, что здесь, да как и что к чему. Наверное всегда было так, молодёжь привлекало к жутким, страшным местам, упомянутых в городских легендах. Вот только раньше школьники целыми компаниями, вооружённые баллончиками с краской, да колонкой с слухокромсательной музыкой, устраивали рейды на заброшки, что безусловно дело опасное (мало ли, когда под ногами провалится пол), то сейчас дети бегают на закрытые военные объекты. Пару десятков лет назад, когда и произошёл взрыв безымянной АЭС, и взрывная волна уничтожила большую часть небольших поселений, расположенных поблизости, всех гражданских должны были эвакуировать в другие города, пока эвакуация резко не завершилась, оставив сотню людей на границе с заражённой территорией. Правительство лишь пожимало плечами, да всплёскивало руками по этому поводу. То есть, зону накрыли огромным куполом из неясного вещества вместе с тысячами заражённых, и так члены одной и той же семьи могли оказаться по разные стороны прочного, незримого вещества. Неоднократно случалось, что заражённые радиацией люди рвались к оставшимся родственникам за куполом. Был один случай, когда одного такого семьянина допустили под пристальным присмотром военных и врачей к детям. Его трансформация началась прямо в его же доме, когда маленькая дочурка читала книжку по слогам, сидя у него на коленях. Ни военные, ни тем более врачи не смогли остановить бывшего любимого родителя. Ни нерадивого отца, ни девчушку не успели спасти. К слову, ветхие хибары оставшихся поселенцев находились всего в паре километров от купола зоны. Многоэтажки с выбитыми стёклами пустовали, оставленные жильцами много лет назад. Бойцов-сталкеров в правительстве держали как раз для того, чтобы они следили за активностью аномальной зоны, вместе с тысячью и одним учёными. А ещё таких псов высылали на бойни в самый её центр вплоть до нашей половины столетия, пока там, наверху не догадались, что такие стычки слишком затратны в материальном и нематериальном плане. Денег не было ни гроша, казна, как у нас водится, была сожрана кризисом. Да и психоз солдат вещь для важных шишек неприятная, крыша едет у вояк от вида умирающих друзей. Вот и закрыли специальный отряд по уничтожению мутирующих в центре зоны. Не хватало ещё большим шишкам целого поселения мутантов прямо у них перед носом. Конечно, внутри заражённой радиацией территории купола всё цвело и пахло мутантами, никто точно не знал, насколько их много, но на границах, на стыках с обыкновенной землёй, так сказать, всех химер быстренько убирали очередью в голову из пулемётов, управляемых единым ИИ и расположенных на высоких вышках лагеря, присутствующих по всему периметру зоны. И вот, пока взвод «противогазов» (специального разведывательного отряда для вылазок в самое пекло) отправлялся в центр, в самую бездну (исключительно в разведывательных целях), Марк встречал и провожал настоящих героев на границе, пока не приходил черёд смены караула. Его сменщиком был дядька Вася – угрюмый мужик в возрасте сорока – пятидесяти лет, подстрижен под горшок, сам же про шампунь не слушал никогда. В общем, обыкновенный солдафон со стеклянным взглядом. Когда Марк был младше, он очень часто болтал с ворчливым солдатом, ну как, тихий монолог Марка никак нельзя было назвать разговором с дядькой Василием (вообще-то Марк никогда не отличался чрезвычайной болтливостью, даже наоборот), который зачастую просто молчал. Когда-то, в далекие молодые годы, дядя Вася неоднократно бывал в центре зоны, на тех бойнях, пока неожиданно не подал прошение о переводе в дозорный караул, тогда, как опять же любил говорить старшина, когда Марка ещё в проекте не было. Перевод дяди Васи в дозорные произошёл ещё до запрета на военные действия в центре. А там – в самом аду, обитали монстры редкостные, ветераны поговаривают, что те твари ведь были людьми когда-то, потому и считались гуманоидами, да и выглядели многие из них соответственно (по рассказам тех же старшин). На такого посмотришь и жуть берёт, знаешь же, что человеком был. Сам Марк гуманоидных не видел никогда. В день зачисления (тогда ещё кадета) парня дядя Вася уже тогда его невзлюбил. Не то что бы это была личная неприязнь, просто дядька никогда и никого не любил, потому к его враждебному отношению Марк относился с пониманием, даже с какой-то симпатией и всегда пытался как-то угодить ворчливому ветерану (коим Василий конечно не был, но Марк только лишь из вредности звал его так). А самому парню было двадцать четыре года от роду. Вообще, в их роте очень многие являлись молодыми кадетами. Обычные рядовые парни, человек пятьдесят, да парочка медсестёр, терпевших ежедневные подкаты ото всех молодых, жаждущих любви и ласки женского пола молодцев. Марк был, наверное, самым неактивным в этом плане. Некогда заниматься девушками, да и не задумывался он никогда над этим. Однако, пожалуй, его самооценка была сильно занижена. Сам же он создавал собой представление человека отстранённого, незаинтересованного. Единственной его проблемой была работа в команде, которую он на дух не переваривал. Ему всегда казалось, что он всё тащит на себе. Остальные по его мнению отдыхали. Его окружение же довольно часто задавалось одним общим немым вопросом: как такую паршивую овцу приняли на службу вообще? На самом деле, не будь он упорнейшим и терпеливым кадетом, его бы не взяли никогда, просто старшина замолвил словечко, разглядел задатки бойца, видимо, за плотным разгильдяйским и пофигистским гримом. Марк имел атлетическое телосложение, о себе любимом он заботился всю жизнь, особым умом не отличался, зато мог критически мыслить в разного рода ситуациях, включая те, что обычно случаются на поле боя. Однако, его никогда не допускали в самое пекло, в этот «ад». Старшина говорил, что такого, как он можно было бы запихнуть в закрытую программу тех самых солдатов. Не то что бы у Марка были проблемы с подчинением, наоборот, Марк всячески старался угодить начальству и всегда надеялся на презент со стороны больших боссов в виде зачисления в особый разведывательный отряд. Парень тяжело вздохнул и потянулся, вытянув ноги и пошевелив пальцами на босых ногах. Он понимал значимость своей должности, знал, что охрана – тоже нападение, терпеливо исполнял свой долг, каким бы дураком он не был, но своё место и свои обязанности знал. Но чёрт возьми, не об этом он видел грёзы! Ему всегда хотелось адреналина, бряканья магазинов в рюкзаке, да в полном военном облачении проваливаться по колено в болота, выпуская ряды очередей в адских тварей. Марк один лишь раз подавал прошение о переводе и получил чёткий, лаконичный отказ. У этих спецов людей хватает, видимо. Марк поправил шлем, всё-таки, если Василий придёт пораньше, ему мало не покажется. Шлем на распашку, ещё и босой, винтовка с предохранителя снята . . . Не снята вообще-то, но дядя найдёт, к чему прикопаться. Сегодня он должен совершить ещё один обход из его отправной точки, то есть отсюда, до опорного пункта спецов, у которого стоял другой дозорный. По пути зачистить пару чудищ, если появятся некоторые, оттуда он должен идти обратно и, в принципе, топать на базу, заканчивая караул. Марк собрался с мыслями, одёргивая бронежилет. Тёмный камуфляж, тёмный шлем, за тонированным стеклом которого парень активно зевал. Как только чёрное стеклянное забрало опустилось, перед глазами возникли знакомые ярко-голубые круги и цифры интерфейса единого ИИ. Вот прицел, вот координаты Марка, рядом координаты двух ближайших дозорных, в левом верхнем углу мини-карта, а вот три изображения абсолютно идентичных магазинов, закрашенных полностью, что означало, что они полностью забиты патронами. Голосовая почта молчит. Значит пора. Марк уже довязывал шнурки на берцах, поднявшись, он ещё раз поправил винтовку на плече и похлопал по карманам: мало ли, что потерял. Не обнаружив пропаж, парень двинулся в путь по мини-карте. В такие дни его дорога лежала через один из любимых кластеров зоны: зимний кластер. Вообще, все кластеры зоны (коих всего пятьдесят семь) были отвратительными, жуткими и безусловно опасными, но именно этот Марк считал наиболее атмосферным среди всех, потому, каждый раз проходя мимо за пределами купола, он притормаживал, замедлял ход, невольно любуясь, как белоснежные хлопья летят с земли в небо. Ещё сталкеры-первопроходцы, изучая зону, прозвали кластер «зимним», не потому что там было холодно, как на северном полюсе, а как раз из-за этих хлопьев (хотя пробирающий до костей холод чувствовался даже за куполом). По правде эти белые пушистые снежинки являлись обыкновенным пеплом. Из пепла здесь были сугробы, из пепла здесь было и небо, учитывая, что во всей зоне оно имело розовато-персиковый оттенок. И магия момента такая неземная, когда смотришь, как хлопья медленно-медленно, отрываясь от земли, летят наверх и исчезают в сером подобии неба. Марк и сегодня не удержался. Он даже поспешил как-то что ли на свидание с этим загадочным местом. В дали уже показались знакомые сугробы пепла, на душе у парня стало даже немного теплее. Замедлился он на этот раз не от возвышенного чувства трепетной красоты. Кое-что в этом пейзаже явно было лишним. Марк нахмурился. Сердцебиение отчётливо слышалось в горле, а пульс в висках. Осторожно стянул с плеча винтовку, так же тихо приложив приклад к плечу. Марк зажмурил один глаз по старинке (хоть это и не требовалось, ведь прицел являлся одной из функций ИИ, вмонтированного в шлем каждого сталкера) и задержал дыхание, давненько он не практиковался. Навёл прицел на новую цель. А в голове невольно всплывал старый диалог, но такой полезный сейчас: - Ростом с человека, - рассказывал дед Максим, показывая примерный рост чудищ ,- да и пока не нападут, выглядят как люди обыкновенные. Одеты как самые настоящие лица без определённого места жительства правда. Во ток разум у них помутнённый радоном же! – Рассказчик закурил. - Да и родословная ихняя терпела такие метаморфозы, что только ихни прапрадеды были способны на членораздельную речь хоть, а сейчас оно чё, от они и есть мутанты. – Дед помолчал, затянувшись, его внимательно слушала вся рота. – Голодранцы – слабенькие такие бомжи, у границ бегают они, тупые твари, что с них взять, многие из вас с ними встречались. У голодранца скелетик тоненький и слабенький, его такого только пнёшь, а он уже от болевого шока сломанных конечностей помер. Их если не трогать, живут долго, плодятся много, это нехорошо конечно, но некоторым на их совокупление в кайф наблюдать, а то рукопашка надоедает, а, дозорщики? – Дед хитро улыбнулся золотыми зубами, глянув в сторону караула и поправил седые усы. Кто-то нервно усмехнулся. - Ну ты чего, дед? Было же один раз всего, тем более, я Янку люблю. . . Это голос подал Кирилл откуда-то из темноты. Кирилл тоже служил в дозорном карауле и был соседом справа от Марка в общажном корпусе. Тем временем Антон Павлович, любитель съязвить в самый нужный момент, врач по совместительству, весело засмеялся: - Все вы Янку любите, тебе с твоей харей только Марк идеальная кандидатура! В толпе вояк многие захихикали, ведь были уже слегка подвыпивши, включая самого Марка. Юмор Антона Павловича не поддавался никаким границам морального устоя, и никто не смел ему перечить, а то мало ли, на что способен хирург. Павловичу было лет тридцать, тридцать пять может, даже самых старых и уважаемых сталкеров редко называли полностью. Кто-то однажды назвал его по имени и отчеству, и ему это жутко понравилось, после этого он стал требовать этого у каждого, чтобы все звали его никак иначе как Антон Павлович. И как же он гневался, когда кто-то это его «правило» не соблюдал, а в гневе он был страшен, боже упаси. Дед же в свою очередь, ни на кого не обращая внимания, уже серьёзно продолжил свой рассказ: - Тёлки покруче обитают на средних дистанциях. Такая даже сдачи дать может, она и крупнее голодранца будет, тупая правда, как и первый, но опаснее в разы. Она знает, ху из ху, своих от чужих отличает, инстинкт самосохранения у неё даже имеется. Эта ещё и выглядит отвратительно: представьте себе помесь крысы, ящерицы и летучей мыши, вот это и есть тёлка. Таких мы перебили в своё время сотни, эх. – Вздохнул ветеран. – Есть много разных ещё, целый кластер есть, например, мы его адом зовём, ногой наступишь и провалишься, сам кластер – это тварь, везде по земле куча глаз натыкано. В такой наступишь – не дай бог! Настоящая жуть наступает, когда этот глаз плачет, а ты на нём стоишь. На полном серьёзе, жидкость противная из него сочится, а ты в ней вязнешь и застреваешь, а страх то какой. Другие глаза причем смотрят на тебя, а ты будто бы с ума сходишь. – Максим повертел пальцем у виска. От прежнего веселого настроя не осталось и следа. Многие рядовые знали, какие ужасы скрывает зона, и что они охраняют. - А есть вот другие твари. Опасные, сука, в гробу я их видал! – На этой фразе дед Максим продемонстрировал всем новеньким тогда ещё сталкерам оттяпанные ноги, вместо которых мужчина имел цельнометаллические протезы. – Зверями мы их зовём. При этом слове дядя Вася вздрогнул и стрельнув у кого-то сигаретку, с шумом вдохнул. Все как-то сразу притихли. Сталкеры, сидящие ближе к деду Максу как-то неуверенно потрогали стальные конечности. Такое им ещё не доводилось видеть. - Да, о зверях много знаем. – Тихо начал Василий, выдерживая долгую паузу после каждого слова, - их по-научному метаморфами кличут. Такие везде попадаться могут. Умные бляди, мать вашу ж. – Дядя уставился в одну точку где-то на полу и долго смотрел на неё, нахмурившись и не моргая. Ребята уже было начали думать, что он закончил свой рассказ, как он вдруг неожиданно продолжился, - Мало того, что сильные, они ещё и что-то вроде эволюционной стадии человека. Пострадали их гены так же достаточно, как и у других, - дядя в неясном направлении махнул рукой, обозначая что-то неопределённое. – Однако они сами считают себя лучше людей. Как я уже сказал, они что-то вроде нашей эволюционной стадии. А они об этом знают, и их самооценка не знает границ и пределов. – Дядя вновь сделал паузу, уставившись на огонь. Все остальные как заворожённые последовали его примеру. - Мы им что-то вроде крыс или собак. Хотя они сами вроде как производные между любым животным и человеком. Как объяснять их вид: не знаю. При встрече, думаю поймёте. . . - А про срединных дьяволов даже слухов распускать не будем. – Подытожил дед Макс, туша сигарету о металлическую коленку. – Эти всех страшнее. Настоящие психи. Ни вы, ни мы их не увидим больше никогда, и хер с ними. Упаси господь, только бы они со своей середины не полезли. . . Марк был крайне сосредоточен на этом диалоге, он даже не моргал, наверное, напряжённо пялясь в прицел, и не понимал, что он видит: мираж, статую, труп или же что-то совершенно иное?