Божество

В храме пахло сандалом и пылью. Было просторно, но при этом помещение будто давило, не давало спокойно вдыхать ту смесь непонятных и немного затхлых запахов, что можно было почувствовать, приходя в храм. Но этот храм не был обычным. Рейх всем собой чувствовал необъяснимую сверхъестественность этого места. Оно заколдовывало, завораживало, заставляло забыться и забыть о цели, с которой сюда приходили, заманивало в свои липкие цепи фальшивых грёз, а потом и невозможно уже было заметить, как окажешься на жертвенном столе каких-нибудь божков среднего уровня, которые под пошлый джаз будут впиваться в твое тело своими клыками, а ты будешь при этом чувствовать всё от начала и до конца, ведь нервы жертв, пропитанные болью, оставляют после себя особое тонкое послевкусие. Рейх знал, что если позволит себе хоть на секундочку забыться, то подобная участь ждет и его. Он только сам себе мог признаться, что это пугало его до дрожи в коленях, но у него была цель. А цель, как известно, оправдывает средства. Прозрачные занавески колыхались от легкого ветерка, солнечные лучи бежали сквозь них и падали на светлый каменный пол. Названия этого камня Рейх не знал, но был полностью уверен, что по желанию существа, этот храм возглавляющего, этот камень мог стать лавой или зыбучими песками. Хотя почему или? Потолки уходили ввысь так высоко, что Рейх при всем желании не мог их разглядеть. А еще в храме стоял едва ощутимый гул, какой бывает только в полной тишине, когда кажется, что и стены гудят, и собственное сердце слышно так отчетливо, что возникает настойчивое ощущение, что его слышно на несколько миль вокруг. Посреди помещения лежал широкий пологий камень — алтарь. Он сиял, будто даже светился мягким светом, и он был достаточно широким, чтобы Рейх поместился на нем полностью, да еще осталось бы места на несколько человек. А Рейх отнюдь не был крошечным, и телосложением обладал совсем не девчачьим. Он разделся догола, сложил одежду во взятый с собою походный рюкзак. Потом вздохнул — стены начали гудеть ещё более отчётливо и давяще, достал старую пыльную книгу, которую тоже принёс с собой, сверился с ней, листая совсем прохудившиеся страницы. Наконец, он понял, что оттягивать бессмысленно. Прокусив острыми зубами кисть руки, Рейх принялся чертить на алтаре письмена, копируя их из книги. Едва ли он понимал, что они значат — удалось достать только неполный кривой перевод. Когда работа была закончена, Рейх заметил, что те символы, что он написал первыми, уже «впитались» в камень и выровнялись, словно их не писали, а печатали. Отбросив малодушные мысли позорно сбежать, Рейх вернулся к рюкзаку, оставленному у каменной стены, сложил туда книгу, перебинтовал наспех руку, которая в месте укуса немного пощипывала, и вернулся к алтарю. Он действовал решительно — вспоминался измученный взгляд Германии, кровоподтёки на его бледной коже. Только ради сына Рейх мог пойти абсолютно на всё. Он, не медля больше ни секунды, не позволяя себе ни единого послабления, лёг спиной на алтарь. Камень был тёплым, но это тепло не грело, а будто бы сжирало — казалось, когда холода в Рейхе не останется, он примется за него самого. Рейх одновременно ждал и боялся этого момента. Было неприятно чувствовать себя нагим. Он словно снова стал таким, каким чувствовал себя теперь перед толпой народа из ООН — убогим и незащищённым. Но там они все боялись его, пусть и понимал каждый сам про себя, что Рейх не нападёт — это бессмысленно, он потерял всю свою власть. Здесь бояться его было некому. Время текло странно. Рейх считал про себя, но сбивался — у него выходило каждый раз по-разному: то две минуты, то два часа. Устав ждать, он прикрыл глаза, но полностью закрывать их не спешил — знал, что это место только и ждёт, чтобы сожрать его без разрешения. Рейх понимал, приходя сюда, что его сожрут так или иначе, и он попытается стать блюдом премиум-класса за хорошую, нет, за высокую цену, чтобы хоть не напрасно сожрали. Не так часто воплощения приходят умирать в такие места, все случаи можно по пальцам одной руки пересчитать. Пока рука на месте, конечно. Вдруг в ушах зазвенело. Рейх от неожиданности широко распахнул глаза, но двигаться и забывать о безопасности не смел, а потому просто наблюдал, как воздух перед ним странно поплыл разноцветными пятнами, и над алтарём появилась мощная фигура. Был различим только силуэт, всё остальное смазывалось, а потому Рейх не мог разглядеть лица… Так называемого Бога. Люди называют таких божков проклятыми демонами, но Рейху для исполнения мечт его мощи как раз хватит, даже побольше будет — Рейх уже мог различить алые рога, наверху загнутые, как у быка; внушительные кожистые перепончатые крылья с острыми, торчащими из них костяными выступами; острый хвост, похожий на хлыст, и длинные, до талии, сплетённые в две толстые тугие косы, золотые волосы. Кожа была красной. Ну хоть не синей, и на том спасибо. Сам Рейх находился сейчас в привычном «человекоподобном» облике — белая кожа, чёрные волосы, лишь карие глаза немного отливали неестественно-красным, да слишком острые пираньи зубы могли напугать, если случайно улыбнёшься. Демон завис на миг, а потом стал проявляться чётче. Рейх старался на него не смотреть — были у него подозрения, что ещё насмотрится. Спустя несколько долгих мгновений Рейх почувствовал, как на его тело навалилось что-то тяжёлое. По шее прошёлся чужой нос, вдыхая запах, а Рейх постарался подавить дурноту — он так и не научился терпеть чужие прикосновения. — Желание? — произнесли хрипло многоголосьем, и Рейху на краткий миг показалось, что он это уже слышал. Но наваждение рассеялось так же быстро, как и появилось. — Мой сын. Я хочу ему светлого будущего, — смог выдавить Рейх, внезапно онемевший, ослепший и оглохший разом. — Слишком размыто. А что, если твоего сына ждёт светлое будущее, только если его завоюют? Или он будет чужим вассалом? — многоголосью, казалось, было забавно. Наверное, с его точки зрения все судьбы смертных — не важно, людей, или воплощений — были невероятно смешны, нелепы и достойны только лишь жалости. Рейх внутренне сжался от этих мыслей, но продолжил стоять на своём: — Пусть так, только бы с ним всё было хорошо, остальное… Не так уж важно, — Рейх знал, что это всё, что он мог сделать для Германии, торговаться в его условиях нельзя, а потому он просто отдаёт последнее, что у него было — своё тело, которое сейчас наверняка начнут есть, как изысканный деликатес, а Рейх будет терпеть, понимая и признавая, что он заслужил это за всё, что сотворил с собственным сыном, а потому любую муку он воспримет, как должную. — Хорошо. Ваше желание будет исполнено, — хмыкнуло многоголосье, а вспышка над их головами подтвердила правдивость его слов. У Рейха успокоилась мечущаяся душа. — А теперь я могу потребовать плату. Желудок Рейха сжался в комок, а сам он против воли вздрогнул. Что бы не говорил — умирать не хотелось. Но ради Германии — всё, что угодно. — Еды у нас в достатке, — произнесло многоголосье задумчиво, будто и не видя истерики жалкого, бьющегося под ним в лихорадке смертного. — Времена сейчас такие. А ты редкий экземпляр. Есть я тебя не стану — инициирую в демона, будешь постельной грелкой. До Рейха не сразу дошёл смысл чужих слов. Мурашки расползлись по всему его телу и засели в желудке. Ворох мыслей, от слепого счастья до неверия, прокатился в его голове. Куда делась предыдущая «постельная грелка», он предпочёл не уточнять. Демон склонился над ним, впился клыками в шею, и Рейх на физическом уровне почувствовал, как из него высасывают кровь — не очень много, но достаточно, чтобы осознать, что именно с ним делают. — Сладкая, — довольно проговорил демон, оторвавшись. Он облизнулся плотоядно, и Рейх снова вздрогнул. Несмотря на чудесное спасение, он не мог чувствовать ничего, кроме липкого ужаса, что маршировал судорогой по позвоночнику. Чужое голое тело, почти в два раза больше и накаченней его собственного, сильно навалилось сверху, и он не мог даже шевельнуться. — Ты станешь отличным демоном. Рейх молчал. А что он мог сказать? Спрашивать что-то в его случае было крайне опасно. Да и были у него уже подозрения, каким способом его будут «инициировать». Демон навалился сильнее, почти лишая возможности дышать, провёл носом по месту своего укуса, потом навис над лицом Рейха, а тот увидел его глаза — медово-жёлтые, как плавленное золото, и такие до боли знакомые. А Рейх никак не мог вспомнить, где же он их видел, почему горит внутри и течёт сладко пожарищем от взгляда этих глаз. Демон впился в его губы укусом-поцелуем, начал терзать. Рейх безучастно позволял делать с собой всё, что угодно, как кукла-марионетка, у которой обрезали ниточки. Демон гладил и царапал его тело своими когтистыми руками-лапами, облизывал длинным языком до сих пор кровоточащую шею, вжимался туда губами, сладко и пошло причмокивая. Он не спешил приступать к самому главному блюду, почему-то предпочитая просто лапать Рейха во всех местах, докуда только дотянется. Спустя некоторое время Рейх понял, что возбуждён. К горлу подкатила паника от непонятных двойственных ощущений — ему было достаточно страшно, чтобы у него ни за что не встал. — Через шею я впрыснул в тебя возбуждающий феромон, — пояснил демон многоголосьем, словно прочитав рейховы мысли. А возможно, и в самом деле прочитав — кто его знает? — Так ты расслабишься, и тебе будет легче принять меня. — Это больно? — поддавшись секундному порыву спросил Рейх. Бёдра его дрожали, член обильно тёк, отверстие, кажется, было мокрым — наверное, действие того самого феромона. Кожа стала невероятно чувствительной, и каждое прикосновение приносило невыносимое удовольствие — было безумно мало. Голова затуманилась возбуждением, но Рейх ещё мог немного соображать. — Вечно вы, смертные, только об одном думаете, — хмыкнул демон. — Конечно, больно. Но не ритуал инициации, а само превращение. И не настолько больно, как когда тебя жрут заживо. А на это ты был согласен, не так ли? Рейха снова лихорадило, но теперь — не от страха. Он почувствовал, как к его обильно текущему отверстию что-то приставили, и это что-то было весьма внушительных размеров, но не успел Рейх испугаться, как оно прошло, как по маслу, до предполагаемой середины. Внутри обожгло удовольствием так, что Рейх вскрикнул. Демон проникновение прекратил, и Рейх почувствовал, как его собственные мышцы обхватывают чужой член, как скручиваются вокруг него. Он всхлипнул, потому что это было чертовски хорошо. Демон, решив, что он дал достаточно времени привыкнуть, продолжил проникновение. Рейх всхлипывал и постоянно издавал какие-то странные звуки, чувствуя, как внутренности сжимаются, пропуская чужой член глубоко в живот, а ноги дрожат с утроенной силой. Наконец, демон вошёл до конца, и Рейх ощутил, как прижались к его бёдрам чужие большие яйца. Демон склонился над ним, прикусил клыками скулу, оставляя засос. — Нравится, смертный? — спросил он безучастным многоголосьем. Казалось, что это не он демон здесь, а Рейх, ведь только Рейху в голову лезли до ужаса непристойные мысли, только Рейх изводился и стонал от удовольствия. Демон взял руку Рейха своей когтистой лапой и положил её Рейху на живот. Рейх почувствовал, как сильно выпирает через живот чужой член, а потом демон взял и надавил. Рейх бесстыдно застонал, выгнувшись, глаза его закатились, и выступили слёзы удовольствия. Он открыл рот, тяжело дыша и постанывая, ведь демон продолжал надавливать на его живот, массируя, и это приносило такую кучу приятных ощущений, что Рейх непроизвольно сам начал двигать рукой, когда демон убрал лапу. Демон вышел из Рейха и снова толкнулся внутрь, и на этот раз Рейх закричал, настолько это было хорошо. Его пробил озноб, по всему телу прострелило сладкой волной, нервные окончания сходили с ума, а Рейх не мог остановиться, и практически рыдал навзрыд, пока демон трахал его, толкаясь то быстрее, то медленнее. Спустя время, проведённое в непрерывном непрекращающемся удовольствии, Рейх забыл уже обо всём — и об инициации, и об алтаре, и о храме, и даже о Германии — остался только демон, несущий ему сладкую судорогу по всему телу. Внутри было мокро и хорошо скользило. Рейх подмахивал навстречу чужим бёдрам, кричал-кричал-кричал. Демон двигался всё быстрее, простата, на которую постоянно давили членом, заставляла Рейха всхлипывать в промежутках между стонами и криками. Рейх, в приступе внезапного безумия, снова положил чужую лапу себе на живот и надавил. В тот момент демон особенно сильно толкнулся и излился внутрь. Рейх почувствовал, что его заполняет до краёв жидкостью — очевидно, демонской спермой. Демон вышел из него. Ноги Рейха подрагивали. Он почувствовал, как по его бедру стекает сперма, вытекая из раздраженного сладостью члена отверстия, и кончил сам. На животе теперь тоже стало влажно. Демон внезапно снова впился клыками в его шею, перед глазами потемнело, и мир выцвел от безумной боли. Рейх снова кричал, сорвав голос, плакал, только на этот раз не от удовольствия. Его, кажется, держали, прижав к чему-то тёплому и не такому твёрдому, как алтарь. Он очнулся и взглянул на мир другими глазами. Как же глупы были его мысли, когда он был смертным. Он лежал на тёплой груди Союза, слышал, что в его груди билось сердце, и пусть Союз теперь был демоном, он всё ещё почему-то был живым. В собственной груди Рейха сердце тоже билось — ровно, сильно. Но Рейх чувствовал — если оно остановится, он всё равно будет жить. Так странно быть уверенным в завтрашнем дне, зная, что не произойдёт никакой случайности, которая сможет вдруг уничтожить твоё хрупкое тело. — Со… — его рот накрыли лапой. Опустив глаза, Рейх заметил, что у него самого теперь точно такие же. И кожа стала красной. — Мы не используем имена смертных. Меня зовут Серп, — проговорил Союз медленно. — А как меня зовут? — спросил Рейх. Он чувствовал, что его голова стала почему-то тяжелее, и сзади образовалось нечто, ранее лишнее. Рейх обернулся к себе за спину и обнаружил хвост. Вполне себе ничего такой хвост — чёрненький, с острой кисточкой на конце. В общем и целом, хвост Рейху понравился. — Теперь — Наци, — ответил Союз, и его золотой хвост внезапно обвился вокруг маленького в сравнении, чёрненького хвоста Рейха. Они переплелись верёвочками, а Рейху внезапно стало до ужаса смешно, и он хихикнул, улёгшись поудобнее Союзу на грудь. — А крылья у меня будут? — Рейх потрогал голову и обнаружил там два небольших костяных выступа. Рога, видимо. — Станешь сильным демоном — будут, — ответил Союз, сцепляя руки у него на талии. — А пока подожди, не вертись. Тебе надо нормальный гормональный фон и ауру сформировать. — А зачем? — продолжил любопытствовать Рейх. Теперь ему было совсем не страшно — страх ушёл вместе с той, старой его оболочкой, и теперь Рейх превратился в нечто совершенное, бессмертное и даже немного божественное. — Чтобы стать нормальным демоном, а не калекой, — Союз продолжил с бесконечным терпением отвечать на вопросы Рейха. А Рейх заметил его золотые кожистые крылья, сложенные от них с двух сторон. — Лежи, говорю, не вертись, дай тебя стабилизировать. Рейх послушно замер, но вопросы задавать не прекратил. — А где мы будем жить? А ты, получается, уже стал сильным демоном? А кто тебя инициировал? А когда я стану сильным демоном? А почему цвет кожи поменялся? А как я выгляжу? — поскольку Рейх не мог тратить внезапно обретённое огромное количество жизненной энергии на движение, он завалил Союза ещё большим количеством вопросов. — Мы будем жить у меня в замке, — отвечает Союз, вздыхая. Его руки всё так же греют Рейху талию. — Не знаю, понравится тебе там, или нет, выбирать не приходится — какой дали, в таком и живу. Да, я стал сильным демоном. Ну, относительно. Чуть выше среднего. Меня никто не инициировал — я попал в ад после смерти и прошёл все уровни, прежде чем стать хотя бы демоном. Тебе повезло и не повезло одновременно, что я тебя инициировал — после смерти ты бы попал в самый низ иерархии, но пробиваясь наверх, ты бы обрёл силу. «А теперь станешь лишь постельной грелкой», — повисло в воздухе, но Рейх ни капли не расстроился. В общем и целом, он заключил, что его всё устраивает. — Цвет кожи поменялся, потому что демоны не так человекоподобны, как воплощения. Мы все цветные, в общем-то, — продолжил Союз. — Цвет кожи зависит от обстоятельств, но в основном, он такой же, как у того, кто тебя инициировал. В твоём случае всё немного не так — ты красный, потому что у тебя флаг красный. И свастика на лице есть. Выглядишь замечательно. — Для шлюхи в самый раз? — спросил Рейх, хихикнув. Он вдруг понял, что «шлюха» для него совсем не оскорбление. Прежняя гордость и человеческие ценности исчезли, оставив после себя лишь вопиющие бесстыдство. — В самый раз, — согласился Союз и погладил его тяжёлой лапой по голове. Рейх под ним заурчал и почувствовал, как его хвост сильнее сцепляется с чужим. — Хочу трахаться, — Рейх плаксиво и капризно вздохнул. — Это нормально? — Да. Ты инкуб, — объяснил Союз. — У них самая безболезненная инициация, а потому можно было не бояться, что ты не переживёшь. — И кто я тебе? Вассал, любовник, просто шлюха? Как я записан в документах? — Рейху правда было любопытно. Союз усмехнулся. — У демонов не в ходу документы, но твой официальный титул — фаворит. Не часто демоны вроде меня спускаются кого-нибудь инициировать. — Так я, значит, особенный? — Рейху стало лестно. Он посильнее прижался к чужой груди и заурчал с удвоенной силой. Союз только покачал головой и погладил его по спине. — А сколько нам ещё лежать? — Несколько часов. Не вертись, кому сказал. Вот же, шило в жопе, — было похоже на ворчание, что Рейх когда-то давно слышал от Союза в прошлой жизни. — Правда в жопе. Только, желательно, не шило, — Рейх продолжил игриво урчать. — Инициировал на свою голову…