Сирень

Дни следовали за днями, не принося ничего нового. Олег приносил вкусную еду – Сергею бы хотелось отрицать, но то ли сознание упорно цеплялось за единственную положительную вещь, то ли и правда у Олега был талант к готовке. Сергей обнаружил, что если разговаривать с Олегом о Разумовском, тот буквально расцветает. Как-то он осознал себя спорящим с Олегом на тему, когда Разумовский впервые попал в Эрмитаж. Сергей знал факты от создателей комикса, Олег опирался только на канон. – Да ты что, мне не веришь? Мне лучше знать, когда! – Сергей едва не закончил фразой “я там был.” Олег рассмеялся: – Ладно-ладно, я думал, ты тогда только на берег Финки бегал собаку кормить. Разговоры о персонаже переплетались с тем, как Сергей его чувствовал, как принял за время подготовки к съемкам и съемок. У него было собственное мнение насчет многих черт персонажа, и конечно, он заговаривался, оговаривался. Олег слушал очень внимательно, задавал вопросы. – Идея просто сделать мир лучше обречена на провал. Изменения должны быть глобальными, помнишь идею стать президентом? – Если бы не Гром, ты бы им стал. – Угу, – Сергей кивнул, не поправляя. – Идея президентства тоже так себе, люди же не за политическими идеями идут, им важнее комфорт, а по-настоящему благосостояние человека важно только бизнесу, потому что счастливый человек больше потребляет. Идея была чужой, но Разумовскому подходила, ложилась на то, почему он не остановился на том, чтобы сделать просто хорошую соцсеть, почему вложился в бизнес и технологии. Это было важно, наполняло смыслом героя, раздувало из картонки в объем. Олег слушал завороженно. Сергей говорил с тем же настроем, с которым зачитывал текст в сцене презентации. Он не знал, как в итоге нарисуют конференц-зал, и вынужден был воображать в окружении операторов. На площадке нужно было отключаться от камер и от себя самого, здесь было проще, камер не было, и зритель был всего один. Олег протянул руку и заправил Сергею прядь волос за ухо. – Всегда любил тебя слушать. Ты чего? Сергей отшатнулся, он не ожидал прикосновения, да еще такого интимного. – Я-йя… Очень резко, не ожидал. Манера Разумовского чуть тянуть первую гласную на грани с заиканием получилась сама собой. У Сергея заполошно колотилось сердце. – Сереж, – Олег оставил руку на плече, – тебя совсем зашугали в психушке. Тебя били? – рука на плече чуть сжалась и дрогнула, будто Олег сдерживал гнев. – Я видел фото, кто-то слил в сеть. – Что? Какое фото? Ты о чем? – Тебя в психбольнице. Я сейчас принесу. Олег широкими шагами вышел (не забыв, однако, закрыть дверь). – Вот, смотри. Ты здесь такой худой, – Олег с нежностью погладил картинку, а потом протянул Сергею. В руки лег типографский картон, не распечатка на листе бумаги. На фото он сидел в смирительной рубашке и носках в “палате”. Сергей выдохнул. Ну конечно. Фото со съемок, их печатали в качестве открыток для краудфандинговой кампании. Он вспомнил те дни, забытый кем-то на площадке сценарий оргии, которая происходила на локации накануне, как все ржали со стоп-слова на листке. Почему сейчас нельзя сказать “канделябр”, чтобы все прекратилось? Олег истолковал молчание по-своему. Он опустился перед Сергеем на колени, забрал фотографию. – Прости, зря я тебе напомнил. Там наверняка было плохо, – Олег обнял его, привлек к себе. Плохо было здесь и сейчас. Олег гладил по волосам, в которых наверняка уже было видно русые корни, но ему было все равно. Он просто покрасит Сергея еще раз, если об этом заговорить. Или убедит себя, что Сергей выглядит рыжим, для него же – с таким сдвигом – нет ничего невозможного. Касания спустились ниже, на шею. Сергей дернулся, но Олег только сильнее стиснул в объятиях. Сидеть было неудобно, Олег тянул на себя, вклиниваясь между колен. Он вздохнул, продолжая осторожно касаться кожи в конце каждого движения по волосам. Сергей судорожно думал, что делать. – Олег… – Ш-ш-ш, все хорошо. Сейчас тебе станет легче. Сейчас ему станет окончательно хреново. Олег уткнулся носом в волосы, вдыхая запах. Не-е-ет-нет-нет-нет-нет! – Олег, я не… – Олег взял за плечи, надавил, заставляя откинуться на спинку дивана. – Это я тоже должен вспомнить? Олег нависал, Сергей поднял руки в попытке закрыться. Он сейчас, должно быть, выглядел провокационно, если Олег… Хотел? Собирался? Думал о таком? По взгляду, скользнувшему от растрепавшихся рыжих волос к искусанным от нервяка губам и распахнувшемуся халату, ниже, туда, где слабая резинка штанов цеплялась за подвздошные кости, стало понятно: точно думал. Хотел. Олег был близко, был тяжелым, Сергей упирался ему в грудь обеими ладонями, отворачивался, невольно подставляя шею под… За продирающим по костям ужасом и отторжением Сергей даже не соображал толком, ему не хватало воздуха, совсем как тогда, в ЦДМ, где семитысячная толпа так же безумно, как Олег, обожающих его фанаток, качалась перед ним, ревела, билась прибоем в ограждение, грозя смести к черту и ограждения, и их самих. Тогда Сергей сбежал, ему плевать было на обсуждения, плевать, что скажут, что струсил, что будут обсуждать его малодушие. – М-м-м-м!.. – звук, что-то среднее между сухим рыданием и стоном отчаяния, вырвался из горла, но, видимо, и это не достучалось до затуманенного Олегова разума. Тогда тело, повинуясь душащему мареву панической атаки, наконец сжалилось и позволило Сергею потерять сознание.