Полезность изучения

Кенни привык наблюдать за Баттерсом издалека. Интереса ради, будто бы за подопытной крысой — как крыса пьет, как ест и краснеет по самые уши, стоит заметить его пристальный взгляд. Кенни это никогда не смущало. Ни в начальной школе, когда Баттерс, маленький и неловкий, понятия не имел, какой интерес представляет для других людей. Предпочитающих изучать, а не являться объектом изучения. Ни в средней, когда внимание его, обычно полностью устремленное в учебу, то и дело соскальзывало на Кенни, задумчиво вперившего в него пустой взгляд. Ни в старшей, когда Кенни перестал стесняться вовсе, цепляясь за Баттерсом хвостиком, не сводя с него внимательного взгляда. Со временем Кенни совсем запутался. Слежка за Баттерсом перестала быть чем-то важным, перестала иметь и толики смысла, но он все равно продолжал. Продолжал изучать поведение подопытного, не понимая ни себя, ни целей, которые сам же преследовал. Баттерс же, и до этого не проявлявший особенного желания остановить ежедневный шпионаж, забил вовсе, ссориться с Кенни — себе дороже. Расписание Баттерса Кенни знал наизусть. Не так, как влюбленные сталкеры из плаксивых фильмов — иначе. Ему было все равно, где Баттерс и с кем, но каждый день он уделял несколько минут — не больше — на то, чтобы смотреть. Наблюдать. Запоминать. Кенни чувствовал себя одновременно и ученым, стоящим на пороге ценнейшего открытия, и хищником, оскалившим пасть в предчувствии добротной трапезы. Баттерс не чувствовал себя никак. Он знал, что каждый день на несколько минут Маккормик появляется в поле его зрения, и не знал, зачем. Он привык. Переживал. И влюблялся. Влюблялся постепенно. Возможно, сработал недостаток внимания, желание быть замеченным — никто, кроме Кенни, не нуждался в нем настолько регулярно. Пусть так, пусть со стороны — но Баттерс знал, что приходят к нему, и чувствовал себя нужным. Хотя бы кому-то. К тому же Кенни был красивым. Был всегда, а к последнему, к выпускному классу вымахал так, что Баттерс при редких встречах на близком расстоянии здоровался зачастую с его подбородком. И волосы отрастил — те теперь висели сзади красивым, удивительно ухоженным почти-совсем-каре. Баттерс в стрижках не разбирался, а к девочкам идти боялся — засмеют. На выпускной они тоже попали вместе. Как-то так получилось, и никто точно не знал, как именно. Кенни, наверное, не хотел упускать шанс приблизиться к объекту изучения, чтобы проверить результаты предыдущих наблюдений. У Баттерса не было повода вовсе — он тащился по глазам Кенни, каждый раз пропадая где-то в них навсегда. Вместе торчали пьяные в кабинете у директрисы, искренне стараясь не выдать нетрезвость. Та отчитывала их за неуважение к традиционным ценностям, а Кенни вспоминал мистера-миссис Гаррисон и пытался не заржать во весь голос. Баттерс наблюдал за ним, позабыв про директрису вовсе. Он не мог уважать традиционные ценности, пока Кенни был рядом — так уж сложилось. И ничего, совершенно ничего нельзя было с этим поделать. Вместе свалили с вечеринки в ночь, хотя Баттерс обещал родителям обойтись «без своих фокусов». Кенни не мог объяснить, как так вышло — он держал объект изучения за тонкую сухую ладонь, не обращая никакого внимания на физические данные. Держать Баттерса за руку было приятно. Баттерс сходил с ума. Вместе пили пиво, купленное Кенни — тот умел выглядеть старше, когда приглаживал волосы и перемежал тягучий голос сухим кашлем. Баттерс пил впервые, не подавая, впрочем, вида — не хотел выглядеть глупо. Кенни знал, что он пил впервые, но тоже не подавал вида — Баттерсу полезно порой давать шанс почувствовать себя менее ущербным. Он поймал себя на том, что впервые назвал объект изучения Баттерсом, но исправляться не стал — слишком уж ярко в свете ночного фонаря улыбался подопытный. Целовались тоже вместе. Там же, под одиноким фонарем, немного пьяные, спасибо алкоголю, но сведенные друг другом с ума, и тут уж благодарить стоило скорее самоотверженность Кенни. И то, как важны для него были наблюдения за подопытным. Правда, о том, что Баттерс — подопытный, он не думал, пока изучал языком его небо. Потому что с подопытными не целуются — так уж принято в науке — из этого всегда выходит непонятно что. Баттерс забылся совсем, не верил в реальность происходящего, и фонарь казался ему дешевой декорацией, иллюзией, порожденной больным мозгом. Сказать, правда, почему вдруг его мозг стал больным, он так и не смог — наверное потому, что Кенни из поля зрения так и не пропал. Они и встречаться начали случайно. Кенни не мог упустить шанс войти с объектом изучения в контакт. Объект изучения не сопротивлялся, позволяя изучать себя всеми путями, физическими в том числе. В основном физическими. Никто из них двоих не уехал в колледж из Саус Парка — у Кенни семья слишком бедная, и Баттерсу запретили родители, — и потому эксперименты проходили довольно часто. И весьма успешно, судя по тому, как восхищался ими подопытный. Кенни нравилось быть деятелем науки. Нравилось находиться с подопытным в непосредственной близости, изредка отвлекаясь на его улыбку и плотно обтянутую шортами задницу. Он намеревался продолжать наблюдение так долго, как это возможно. А Баттерс намеревался сбежать с ним в мегаполис, выживать вместе на стипендию и подработку и надеяться, что когда-нибудь все изменится. И Кенни не был против.