one step closer

– Пора вставать, братец! Там готов поклясться, что звонкий голос старшей сестры лезвием проходится по его мозгу. И это настолько хреново, что хочется снова уснуть и никогда не просыпаться. Тиа подходит к кровати и начинает тормошить Тама, пытаясь попутно стянуть с него одеяло. Но тот лишь сильнее натягивает его на себя, недовольно скуля что-то между "отстань" и "оставь меня в покое". Так и не добившись успеха, девушка прекращает дёргать за одеяло и выпрямляется, складывая руки на груди. – Ты не можешь спать целый день, – говорит она строго. – Могу, – бормочет Там, – И буду. У меня болит голова. – Надо же, – в голосе Тии явно слышится ирония, – Может это потому, что ты вчера так напился, что твоему другу пришлось везти тебя домой? Там не отвечает, желая лишь, чтобы сестра замолчала и ушла, а он смог бы снова погрузиться в сон, где не будет этой раскалывающей на части головной боли и сухости в глотке. Но Тиа никуда не уходит. И – божезачемтакгромко – продолжает говорить: – Кстати о друзьях. К тебе приехал Кавин. Он ждёт тебя внизу в гостиной. А Там уже было подумал, что ещё хуже это утро стать не может. Видимо, ошибся. – Скажи... что я умер, – сипит он откуда-то из-под одеяла, – И что я потом перезвоню. – Вот уж нет, – на этот раз Там не ожидает такой резкой атаки, поэтому Тие удаётся стянуть с него одеяло и, схватив за руку, потянуть вверх, заставляя его принять сидячее положение. Он думает, что это ненормально, что в его, казалось бы, изящной и женственной сестре столько силы, – Выпей таблетку, она поможет от головной боли, – она кивает на прикроватную тумбочку, где его уже ждут стакан воды и пачка таблеток, – И сходи в душ. Там разочарованно стонет, когда крепкая хватка Тии не позволяет ему упасть обратно на мягкие подушки, и не видит другого выхода, кроме как – подчиниться. Он выпивает таблетку, полностью осушая стакан, и идёт в ванную, жмурясь от яркого солнца из окна и всем своим видом показывая недовольство. Слыша за спиной: – Только давай побыстрее. Не заставляй Кавина ждать. От вкуса мятной зубной пасты во рту жить становится и вправду немного приятнее. А потом какое-то время Там просто стоит под душем, ощущая, как прохладные струи лупят в выступающие на шее позвонки, и наблюдая за тем, как вода стекает вниз по его телу. Это и вправду помогает смыть остатки сна и чуть уменьшить головную боль. Однако, также возвращаются воспоминания о вчерашнем вечере. Господи, дай ему сил. Кажется, вчера Там наговорил много лишнего. Что-то вроде "ты вкусно пахнешь" или "мне понравилось с тобой целоваться". Слова. Херова туча слов, от которых хотелось провалиться сквозь землю. Хорошо, что ты хотя бы не полез к нему целоваться. Потому что Кавин бы его оттолкнул, и это стало бы финальной точкой в его спуске в ад, щедро приправленном ревностью и изрядной долей алкоголя. Почему-то вспомнилась рука Кавина в его, Тама, волосах и его тихое "спи". Ему же это не приснилось? Да. Нет. Может быть. Не знаю. Когда он выходит из душа в комнату, сестра всё ещё сидит здесь, на его кровати. – Наконец-то, – говорит она, вставая и подходя к Таму, – Я улетаю через пару часов. Не влипай в неприятности, пока меня не будет. Там тихо фыркает, уловив в тоне Тии нотки иронии. И едва сдерживается, чтобы не закатить глаза. – Хотя, у тебя такие замечательные друзья. Уверена, они о тебе позаботятся. Кавин, например, вчера отлично справился. – Угу, мы хорошие друзья, – отвечает Там, перебарывая в себе желание помассировать ноющий висок. Сестра какое-то время вглядывается в его лицо, а затем наклоняется ближе, неожиданно заговорщицки щуря глаза: – И давно у вашего поколения принято укладывать друзей спать, нежно гладя по голове? У Тама дыхание перехватывает от неожиданности и удивления. Чёрт. – Я.. мы.., – он откашливается, – Откуда... – Я заглянула вчера в твою комнату, проверить, всё ли в порядке. И, кажется, не зря, – сестра несильно стукает его кулачком в грудь, – Ты совсем мне ничего не рассказываешь. – Это просто... Нет.., – Там всё ещё не знает, что ответить. Тиа улыбается, касаясь рукой его плеча и легко сжимая: – Не волнуйся, братишка. Мама не позволила мне любить того, кого я хочу, но твоё счастье я ей не позволю разрушить. Я поддержу любой твой выбор. Там хочет перевести всё в шутку. Сказать "о чём это ты? Что за глупости ты говоришь про нас с Кавином?", но от мягкого тона сестры и заботы в её взгляде, всё, что он хочет сказать, комом застревает в глотке. – Спасибо, – всё же выдавливает из себя, чувствуя, как холодеют руки. Рассмеяться у него не получается. Тиа кивает и улыбается ещё шире. И, напоследок сжав его плечо, выходит из комнаты. ...Когда Там спускается в гостиную, Кавин сидит на подоконнике у окна. Оборачивается на звук его шагов. Там закусывает губу и проводит рукой по волосам на затылке, слегка взлохмачивая их. Не придумав ничего лучше, он садится на диван, облокачиваясь на мягкие подушки, и смотрит на Кавина, поднимая брови в немом вопросе. Тот ловко соскакивает с подоконника и, сунув руки в карманы своей куртки, молча делает несколько медленных шагов вперёд. Тишина между ними действует на нервы, как капающая вода. Стучит у Тама в ушах, снова возвращая отголоски утренней головной боли. – Я пригнал твою машину, – наконец произносит Кавин. Он вытаскивает ключи из кармана куртки и бросает их Таму. Тот ловит их одной рукой. – Спасибо. Кавин какое-то время просто смотрит на него. Прикусывает эти свои невозможные губы и смотрит. А потом, видимо, так ничего и не решив, кивает и направляется к двери. Успевает сделать лишь пару шагов. – И это всё? – вопрос сам слетает с губ. Кавин останавливается и поворачивается к Таму. – А что ещё? – отвечает он после небольшой паузы. – И вправду, у нас же всё как обычно, – протягивает Там, щуря глаза. Он поднимается с дивана и подходит к Кавину, – Значит что, дальше продолжаем делать вид, что между нами не было никакого крышесносного поцелуя, а вчера ночью ты не гладил меня по голове, пока я засыпал? Повисает звенящая тишина. Между ними – и в голове. – Там... – о нет, только не эти умоляющие интонации в голосе. Умоляющие прекратить. Замолчать. Вернуться к тому, как было раньше. Только как раньше, уже никогда не будет. – Мы с тобой просто ходим по кругу, Кавин. Снова, снова и снова, – с каждым словом Там всё сильнее приближает своё лицо к другу, а голос звучит всё тише, переходя почти на шёпот. Кавин не отстраняется. Это придаёт немного больше смелости для следующих слов: – Ты меня с ума сводишь, – Там слышит, как Кавин резко вдыхает от этой фразы, – Мне казалось, это так очевидно. Но ты, видимо, не понял. Или понял, но как-то по-своему, – он скользит взглядом по лицу Кавина, пытаясь подобрать слова, – Если для тебя это ничего не значит, то так и скажи. Тем более, раз ты начал встречаться с Моной... Почему-то в глазах Кавина удивление. А потом он тихо произносит: – Мы не встречаемся. – Что? – это не то, что Там ожидал услышать, – Но ты сказал... Кавин вопросительно поднимает бровь и на его губах появляется какое-то подобие усмешки. Какой-то сломанной и разбитой, кажется. А может, просто уставшей. И в мозг врезается воспоминание – он действительно ничего не сказал. Он не подтвердил тогда в машине предположение Тама о том, что они с Моной начали встречаться. Сердце на миг даёт перебой, а потом почему-то огромный пузырь напряжения внутри лопается. Там кивает несколько раз, пытаясь сдержать улыбку. Чёртовы американские горки из чувств и эмоций. И он — заткниськчёрту — говорит ему: – Тогда... ты не думал о том, что мы могли бы попробовать зайти чуть дальше поцелуев? Кажется, Кавин снова задыхается воздухом. Там и сам дышит почти через раз, ожидая ответа. – Я не знаю... – голос друга звучит совершенно глухо, – То есть... Там. Вся эта ситуация, всё это... не так просто. Не для меня. Там вглядывается в его лицо, пытаясь поймать все эмоции. Кивает, соглашаясь. Да, это не просто. Не для Кавина. Но... – Это не звучит, как однозначный отказ. Кавин издаёт тихий смешок и качает головой: – Но это и не согласие. Рука против воли поднимается и мягко касается волос Кавина. Так, как давно хотелось. Друг немного вздрагивает от прикосновения, но не отстраняется. Смотрит на Тама во все глаза. А тот улыбается, и тихо произносит: – Может, я помогу тебе передумать.

❀❀❀

Это были адские несколько дней. Там, судя по всему, задался целью – довести Кавина. Или, как минимум, заставить его свихнуться. Знаете, когда слышишь, как винтики в голове раскручиваются и крыша начинает пошатываться. И Кавину кажется, что он и вправду сходит с ума. Потому что Там смотрит на него. Действует на нервы, каждым своим взглядом напоминая об их разговоре в особняке, о "мы могли бы попробовать зайти чуть дальше поцелуев". Потому что эту фразу никак не удаётся выкинуть из головы. Она целыми днями проигрывается в мозгах в фоновом режиме. Словно реклама из какой-то очередной открытой вкладки на компьютере, которую ты никак не можешь найти, чтобы выключить. А может, её и нельзя отключить. Может, она уже часть системы. Потому что ночью эта фраза звучит ещё громче. И Кавин, ненавидя её всеми фибрами души, ничего не может с собой поделать. Он знает, что это неправильно. Что так нельзя. Но стоит только лечь в кровать и закрыть глаза, он почему-то позволяет себе эту слабость. Додумывать. Представлять. Воскрешать в памяти горячие руки и губы. Там, Там. Чёртов Там. Под веками неизменно вспыхивает его образ. Глаза цвета горького шоколада. Провались со своими долбанными глазами. Но хуже всего – горячий узел в низу живота, который эти образы вызывают. Они появляются совершенно бесконтрольно. Живые, движущиеся. Как неосознанный ответ на вопрос: а что там – "дальше поцелуев"? В школе Рэн и ЭмДжей, конечно же, замечают эти-их-переглядки, но тактично молчат. Хотя Кавину кажется, что это больше похоже на то, что друзья наблюдают за ними со стороны как за сюжетом какого-нибудь интересного лакорна, потому что они не перестают кидать друг другу многозначительные взгляды и о чём-то перешёптываться. А сейчас, когда Кавин хочет занять своё привычное место у окна в классе, его почему-то останавливает рука ЭмДжея. – Слушай, сядешь сегодня с Тамом? Мы с Рэном хотели обсудить один проект, – говорит друг, и Кавин с лёгким удивлением поворачивает голову к стоящему рядом Рэну. Тот кивает. – Прямо на уроке будете обсуждать? – в голосе звучит подозрение, но парни кивают с такой невозмутимостью, что ему не остаётся ничего другого, как уступить им и направиться к парте в конце класса, где уже сидит Там. В кабинет как раз заходит преподаватель, приветствуя студентов и начиная вести лекцию, так что Кавин садится и начинает молча доставать нужные вещи из сумки, раскладывая их на парте. Закончив, он садится прямо, сцепив пальцы в замок, и пытается вникнуть в тему лекции. Снова ощущает на себе взгляд. – Прекрати, – шепчет он, не поворачивая головы. – Что прекратить? – так же тихо спрашивает Там. Кавин вздыхает и всё же поворачивается к другу. Сверлит его несколько секунд взглядом. – Смотреть на меня... так. Уголки губ Тама немного дёргаются вверх, еле заметно. Он склоняет голову на бок. – Как "так"? – Ты знаешь. Там лишь строит невинные глазки и пожимает плечами – мол "понятия не имею, о чём ты". Придурок. Кавин качает головой и отворачивается. Утыкается в конспект, пытаясь полностью погрузиться в лекцию преподавателя. Будто спрятаться там от обжигающего взгляда своего соседа по парте. Это получается сделать примерно на полчаса. А потом Кавин чуть не подпрыгивает на своём стуле, как если бы получил электрический разряд, потому что рука Тама вдруг ложится на его бедро. – Что ты делаешь? – шипит Кавин, поворачивая голову. Там смотрит ему в глаза, на свою руку, и снова поднимает взгляд, прикусывая нижнюю губу. – Ничего. И его ладонь с лёгким нажимом сдвигается чуть выше. Кавин судорожно вдыхает воздух в лёгкие и быстро оглядывает класс. Все погружены в конспекты или занимаются своими делами. Конечно, на их заднюю парту никто не смотрит. Но сердце всё равно заходится, как сумасшедшее. Он снова поворачивается к Таму, смотрит на него со смесью раздражения и недоумения, старательно пытаясь держать себя в руках. Тот выдерживает взгляд, и его пальцы чуть сжимают бедро Кавина. – Там... – начинает он, но затыкается. Потому что разбитые почти во всю радужку чёрные зрачки друга выглядят поистине гипнотично. А потом: – Мне так хотелось, – выдох, от которого вся кровь из мозга тут же толчками вливается в низ живота. Чёрт возьми. Нельзя давать этому себя контролировать. Он должен быть сильнее глупых ощущений. Но от горячей руки Тама на своём бедре, в голове Кавина, кажется, происходит короткое замыкание. Потому что все мысли о том, что это неправильно, выметаются. Заменяются другими – горящими и пылающими. От которых, кажется, густеет кровь, рассылая жар по венам. – Там, – одними губами выдыхает он, – Прекрати. Прошу тебя. Прекрати, пока я могу это контролировать. Наверное, он выглядит слишком жалко, поэтому Там убирает руку, напоследок сжав его бедро ещё раз. Кавин прикрывает глаза и облизывает пересохшие губы. До конца урока Там его больше не трогает, но когда они вчетвером выходят из кабинета, Кавин кивком головы указывает ему, чтобы он шёл за ним: – На пару слов. ЭмДжей и Рэн так и остаются стоять озадаченные у входа в аудиторию. А ноги уже несут Кавина по школьным коридорам. Поворот, поворот, лестница, ещё поворот. Он знает, что Там идёт за ним. Не может не идти. Он практически влетает в кабинет F4 и останавливается у стола. Разворачивается, опираясь задницей о столешницу и складывая руки на груди. Видит, как Там тоже заходит, закрывая дверь. – Что это, чёрт возьми, было? – спрашивает Кавин, пытаясь выглядеть как можно серьёзнее. Там шагает чуть ближе и пожимает плечами. – Прости, – отвечает он, но в голосе лишь ирония и притворное сожаление. Кавин сильнее сжимает челюсти, чувствуя, как движутся под кожей желваки. Хера с два он будет играть в эти его игры. – Я спрашиваю, зачем ты это сделал? Но ни свинцовые нотки в голосе, ни тяжёлый взгляд из-под нахмуренных бровей на Тама не действуют. Потому что он делает ещё пару медленных шагов вперёд. Его взгляд прикован к Кавину. Зрачки снова почти проглотили шоколадную радужку. – Тебе не понравилось? – тихий низкий голос проникает под кожу, расходится мурашками по всему телу. Кавин хочет что-нибудь ответить, но Там продолжает, – Тогда, в особняке... Я был серьёзен. О том, что хотел бы большего. А ты... ты думал об этом? Думал ли он? Кавин ненавидел каждую мысль. Но они бесконтрольно возвращались и стучали по голове – херов похоронный марш на могиле его здравого смысла. Там делает шаг, и ещё шаг, пока между ними не остаётся воздуха. – Там, – в голосе Кавина слишком много нарастающей паники и напряжения. Но он понятия не имеет, почему стоит здесь и не пытается отойти. Чувствует, как в носоглотку медленно начинает проникать запах Тама. Такой знакомый. Изученный до мелочей. Если он не отодвинется, всё полетит к чертям. Там улавливает, как Кавин на него реагирует. Медленно моргает и слегка щурится. – Ты думал, – улыбается он, – И в классе тебе тоже хотелось, чтобы моя рука поднялась выше. И – блять – его ладонь снова уверенно ложится на его бедро. Подушечки пальцев с мягким напором ведут по внутреннему шву брюк. Останавливаются у самой ширинки, а Кавин забывает как дышать. Напрягается всем телом. – Я мог бы коснуться тебя здесь. – Прекрати, – глухо шепчет Кавин, – Замолчи, Там. Заткнись, мать твою. – Ты боишься? Мне тоже страшно, Кавин. Но вдруг, переступив эту черту, мы поймём, что это именно то, что нужно? В любом случае, не попробуешь – не узнаешь, – где он только этому научился, чёрт возьми. Флирт всегда был по части Кавина. А сейчас именно он, чуть ли главный плейбой Таиланда, оказался загнан в ловушку. Совершенно оглушён гипнотическим взглядом тёмных глаз Тама и замер перед ним, как кролик перед удавом. И Кавин несколько ударов сердца и вправду не шевелится. А потом выдыхает: – Сука. И его губы со всей силы впечатываются в губы Тама. Тот моментально отвечает на этот поцелуй с тем же глухим отчаянием. И это окончательно разрушает все воздвигнутые преграды Кавина, выпуская наружу голое желание. Дикое, пульсирующее. Его язык одним мягким движением раздвигает губы парня и вторгается в рот. Глубже, вылизывая, сталкиваясь с его языком. Сходя с ума от этого вкуса, который он не мог забыть ни на секунду. Рука Тама на его бедре теперь ведёт вверх и немного внутрь, на мгновение задержавшись, но затем прижимаясь к его возбуждению через плотную ткань брюк. Кавин не сдерживает низкого стона, из-за которого Там отрывается от его рта и поднимает на него горящие глаза. Вглядывается в его лицо с какой-то бешеной одержимостью, и Кавину кажется, что он уже не контролирует своё тело, подаваясь бёдрами вперёд, навстречу этой руке. Желая ощутить больше, сильнее. И его буквально трясёт от ощущения давления на его пульсирующий пах и от осознания, что он так жарко и немедленно хочет своего друга. Там тяжело и прерывисто дышит, смотрит мутным, плывущим взглядом. А Кавин понимает – ему нужно. Что нужно? Эту мысль он так и не успевает проанализировать до конца, потому что дрожащая рука сама скользит по брюкам Тама, пока не достигает паха, сжимая член через ткань. Тот откидывает голову назад и протяжно стонет. Так чертовски охуительно стонет. Вот, что ему было нужно. Услышать его стон. От которого сердце заходится ещё сильнее, разбиваясь о грудную клетку. И, мать его, Там чертовски твёрдый, у него горячий, давящий на ширинку стояк. Кавин прижимает ладонь сильнее, жадно разводя пальцы. – Думаешь, только ты такой смелый? – выдыхает он ему в губы. Там снова возвращается расфокусированным взглядом к глазам Кавина. Восхищённо задыхается: – Блять, какой же ты... – и снова тянется к его губам. Целует медленно и тягуче. Мажет губами по губам, скулам, линии челюсти. А Кавина разрывает эмоциями от этой нежности. По телу прокатывается крупная дрожь от осознания того, как же прекрасно просто отключить на время мозги и поддаться этим просто-убийственным губам и горячим крепким рукам, которые уже начали расстёгивать пуговицы на его рубашке. Кавину кажется, что ноги сейчас просто подогнутся от переизбытка чувств, поэтому он чуть приподнимается и садится на стол, утягивая Тама за собой. И тот так прекрасно-правильно располагается между его разведённых ног, наконец, справившись с пуговицами и распахивая рубашку Кавина. Горячие ладони скользят по его животу и рёбрам, оглаживая каждое, поднимаясь выше. Там наклоняется, прихватывая губами кожу шеи и ключиц, а его руки ложатся на грудные мышцы Кавина, пропуская соски между пальцами. Срывая с его губ прерывистый стон. И ещё один, когда Там опускает голову ниже и нежно сжимает губами его сосок, медленно целуя, а потом слегка прикусывает, оттягивая. Тут же перемещаясь на другой. – Ох... – Кавин выгибается, подаваясь ему навстречу. И его пальцы зарываются в волосы у Тама на затылке. А потом он понимает, что Там всё ещё в своём джемпере. А Кавину нужно. Нужно чувствовать его кожу. Поэтому его пальцы выпутываются из мягких волос и опускаются вниз, судорожно дёргают за края одежды. – Сними...– голос срывается, а руки уже тянут наверх, стаскивая с Тама эту ненужную вещь. Кавин шарит руками по горячей коже парня, чувствуя под пальцами твёрдые мышцы. Хватает Тама за поясницу и тянет к себе. – Иди сюда... – впивается в губы глубоким и мокрым поцелуем. А затем отстраняется, спускаясь руками к его паху. Дрожащие пальцы расстёгивают брюки Тама только со второго раза. Спускают их вместе с бельём на бёдра, высвобождая напряжённый член. Большой и ровный, с покрасневшей, сочащейся предэякулятом головкой. И это почему-то едва не выносит Кавину мозги. Он протягивает руку и обхватывает его кулаком. Проводит на пробу, несколько раз. Под пальцами влажно, горячо и твёрдо. Вверх, вниз. Раз-второй. Проходится ладонью по всей длине, очерчивает и надавливает большим пальцем на головку, размазывая выступающие капли смазки. Ловит ртом громкий, несдержанный стон парня. – Тш-ш, – Кавину очень хочется, чтобы Там был громким, но школьный кабинет – не самое подходящее для этого место. Там утыкается носом в сгиб его шеи, трётся об неё раскрытым ртом, а затем возбуждено рычит, прикусывая торчащие ключицы и опуская руку к ширинке Кавина. Растёгивая её, стаскивая вниз боксеры. Обхватывая кольцом пальцев его пульсирующий член. Кавин выгибается, почувствовав это прикосновение, глухо застонав и прикусив губы. – Господи, Там.. Он притягивает парня к себе вплотную. Его рука сжимает оба их члена, и в глазах мутнеет. От тесного контакта, от снова-его-стона, прошибающего позвоночник мелкой дрожью. Ладонь начинает двигаться. Сначала медленно, проводя по всей длине, растягивая каждую секунду удовольствия. А потом быстрее и уверенней. Почти лихорадочно – вверх-вниз. Там тяжело дышит ему в шею, иногда прихватывая нежную кожу губами. А потом добавляет свою руку. Ускоряет движения, запрокидывая голову назад и сбиваясь в собственном дыхании. От этого всё сильнее заворачивается в животе жёсткая пружина. – Кавин... аах-х... – стонет Там и наклоняется к нему для поцелуя. А он с готовностью открывает рот. Язык сам толкается навстречу – тесно и влажно. Кавин сильнее сжимает движущиеся пальцы, чувствуя скользкую смазку между ними. Притягивает Тама за волосы ещё ближе, чувствуя, как их члены начинают пульсировать, и практически тут же содрогается, выгибаясь, рыча в губы парня. Оргазм накрывает их одновременно. Горячая сперма скатывается по напряжённым пальцам, а Кавин продолжает судорожно дышать широко открытым ртом, жмурить глаза и срываться на лихорадочные стоны. Когда оглушающая волна оргазма проходит, он замирает, выдыхая. Ощущая на мгновение, как прекрасно-пусто стало в голове. А потом понимает, что совершенно не знает, что делать дальше. Потому что... у них ведь что-то, да? Но Кавин так и не успевает придумать ничего вразумительного, а Там уже снова тянется к его губам и коротко целует ещё один раз. А потом счастливо улыбается и спрашивает: – Сходим на свидание?