Воспитатель

Я погрузился с головой в учёбу. Это был единственный способ отвлечься от этого кошмара. Учителя здесь были хорошие. Они неплохо относились к ученикам. Мне они особенно уделяли внимания. На мне был значок, который что-то означал. На других я не видел подобных аксесуаров. К своему удивлению, я начал понимать физику. Она мне стала даже нравится. Наступил урок алгебры. Учитель был строгий, с собой он всегда носил паддл. На его уроке была абсолютная тишина. Он вызвал меня к доске. Я боялся, но ноги шли сами. Я не знал, что писать. Я боязливо оглядывался по сторонам. — Не знаем? — спросил он. Я молчал. — Садись на место, к концу урока я тебя вызову, если ты будешь стоять также, я нашлёпаю тебе. — сказал он. Я сглотнул и сел на место. Вышли к доске ещё пара человек. Один также как и я стоял. Учитель без лишних разговоров взял паддл и принялся пороть его. Учитель бил сильно. С плеча. Мальчик плакал от боли. С него стянули штаны и было видно порозовевшую попку. Его шлёпали паддлом достаточно долго. Затем вызвали меня. Я, естественно, не успел ничего выучить и запомнить. Учитель сел на стул и поманил меня пальцем. Я снял штаны и лёг ему на колени. Он шлёпал меня долго. Я ойкал. Было больно. Его сильная рука придавила мне поясницу. Паддл опускался слишком быстро, я не успевал перевести дыхание. Со звонком порка закончилась. Он указал, что мне нужно учить и отпустил. Потирая ягодицу, я шёл в следующий кабинет. Внезапно мне перегородил дорогу какой-то парень. Он внимательно посмотрел на значок. Затем обошёл меня и пнул по заднице. Я упал на колени. Он взял меня за волосы и принялся бить. Пощёчина. Ещё одна. Я не понял за что меня колошматят? Кто это? Что я такого сделал? Я лежал на полу, вокруг меня собрались учителя, ученики. Я услышал голос моего воспитателя. Он протиснулся всквозь толпу. Его руки коснулись моего лба. — Ушли все! Живо! — скомандовал он. Толпа разошлась. — Ты, останься! — воспитатель ткнул в того хулигана. Воспитатель поднял меня на ноги. — Избей его, — скомандовал мне мой воспитатель. — Ударь. — Что? Я не буду никого бить, — сказал я. — Хорошо, тогда я его побью. — воспитатель закатал рукава и нанёс хулигану удар по лицу. Тот вскрикнул и схватился за нос из которого текла кровь. — Никто не смеет трогать моего воспитанника! Никто! — крикнул Иван. Мне стало стыдно и жутко неудобно. — Пошли, — он повёл меня куда-то. Мы оказались в медпункте. Воспитатель приложил лёд к моему лицу. — Кто это? — спросил я. — Местный хулиган. — ответил воспитатель. — Он ненавидит моих воспитанников. — Почему вы не можете принять меры? Это же наверное не первый случай, когда бьют ваших воспитанников? — сказал я. — На него не действуют наказания. Сколько его не наказывай, он от этого послушнее не станет. — воспитатель положил мне на лоб мокрую тряпочку. — Что же делать? — спросил я. — Мы очень редко используем смертную казнь. — сказал воспитатель. — Что?! — я резко вскочил. Тряпка упала со лба. Воспитатель уложил меня снова на кушетку. — Ты не ослышался, — сказал он. — мы в самом деле используем смертную казнь. Только вот в очень крайних случаях. Этого хулигана жалко убивать. Он полы хорошо моет, да и помощник из него то, что надо. — Но он же продолжит избивать других! — Ты мне предлагаешь его казнить? — спросил воспитатель. — Говори. Твоё слово для меня закон. Будет так как ты скажешь. — Я не хочу никого убивать, — я всхлипнул носом. — Значит не будет применять смертную казнь по отношению к этому хулигану. Пусть живёт, да? — Иван усмехнулся. Мне было не до смеха. Эти порядки меня пугали всё больше и больше. И зачем я только вляпался во всё это? — Ложись на живот, я тебе укол сделаю.— сказал он. — Может не надо уколов? — спросил я. Вдруг он заметит следы от сегодняшней порки? Воспитатель положил меня к себе на колени и снял с меня штаны. — Тебя сегодня пороли, верно? — спросил он. Я тихо произнёс «да». — Какой урок не выучил, негодник? — он шлёпнул меня. Я взвизгнул. И так было больно. Он ещё бьёт. — Алгебру. — ответил я. — Плохо, алгебру знать надо. — воспитатель шлёпнул меня. Я простонал. — Считай сколько раз я тебя шлёпну, — сказал он, — вслух считай! — Один… — шлепок. — Два… — шлепок. — Три… — шлепок. Он бил меня не так сильно как учитель алгебры. Но всё равно было ощутимо. — Двадцать девять… — я выдохся. — Тридцать! — шлепок пришёлся по бёдрам. — Я тебя достаточно разогрел, — сказал воспитатель. — Теперь укол. Он вколол быстро. Я даже не успел открыть рот. Я зажмурил глаза и напрягся. Было очень неприятно. После укола он погладил ягодицы. Затем поцеловал их. — Вечером сходи в душ и подмойся, — сказал воспитатель. — Зачем? — спросил я. — Хочешь сказать тебе не понравился секс? — он провёл языком по половинкам. — Не то, чтобы, — на самом деле было отвратительно. Я чувствовал себя вещью, игрушкой. — Вставай и бегом на урок! — он поставил меня на ноги. — Учителя имеют право наказывать учеников! После уроков я пошёл в комнату. Закрыв дверь, я упал на кровать. Мне было ужасно некомфортно в этом месте. Я хочу домой. — Почему уроки не делаешь? — воспитатель сел на кровать. Я не заметил, как он зашёл. — Снова плачешь? Я же вколол тебе успокоительное. — Я хочу домой. — я стукнул рукой по подушке. — Осталось совсем немного. Три месяца. — сказал он. — Лучше уж тюрьма, чем это… — А вот тут ты ошибаешься. — воспитатель взял надавил мне на поясницу. Опять будет шлёпать? — Я сбегу! — Я накажу тебя фалакой. — Чем? — я приподнялся на локтях и посмотрел на Ивана. — Розгой настучу по пяткам, — сказал он. — Что, никогда не слышал о таком наказании? Я покачал головой. — Я не такой извращенец, как вы. — Это не извращение, а воспитание, — сказал он. — То, что вы делали со мной ночью — это извращение! — сказал я. — Вы меня изнасиловали! — Ты сам этого хотел, не так ли? — он ущипнул меня за ягодицу. — Я хотел, чтобы вы были рядом со мной, потому что мне одному было страшно. Я не хотел, чтобы меня насиловали! — я расплакался. Снова. Какой же я жалкий. — Что ни день, одни лишь слёзы. — Иван поднялся с кровати. — Делай уроки. Приду, проверю. Садиться за уроки я даже не думал. Я хочу сбежать отсюда. Мне надоело! Одно дело бить меня за дело, другое, бить за просто так. Он пришёл. Я старался не смотреть на него. — Почему я не вижу тебя за уроками? Или ты уже сделал? — спросил он. Я не отвечал. Воспитатель молча вытащил тетрадки из моего рюкзака и посмотрел их на наличие домашнего задания. — По-хорошему не понимаем, да? — он приблизился ко мне. — Мне за ремнём сходить? — Делайте, что хотите. — сказал я. Он ушёл. Вернулся с имбирём. Я догадывался, что будет. — Не надо, пожалуйста… — сказал я. — Ты же сам сказал: делайте, что хотите. — воспитатель приблизился ко мне. — Вот я и делаю, что хочу. Сейчас я хочу познакомить тебя с новым неприятным ощущением в районе ануса. — Не надо, пожалуйста! Я буду послушным, обещаю! — я вскочил с кровати и попытался выхватить корень имбиря из рук Ивана. — Ну, раз ты хочешь сам проделать эту неприятную процедуру, дерзай. — он дал мне имбирь. Я хотел выбросить имбирь или съесть. Но заметив, строгий взгляд воспитателя, я отпустил эту затею. На вкус он наверное очень горький. — Мне самому засунуть в тебя имбирь? — спросил он. Я не хотел этого… Но я знал, что это всё закончиться тем, что он меня в конце-концов сломает… Я покорно отдал воспитателю имбирь. — Снимай штаны и вставай на четвереньки. — сказал он. Я медленно снял штаны. Задница ужасно болела. Мне не хотелось добавлять масло в огонь. Но я сам виноват… Я встал на четвереньки и уткнулся носом в подушку. Я заорал, почувствовав жжение внутри. Я дёргался всем телом. Мне было больно. — Пять минут, — сказал воспитатель. — Пять минут?! — это было очень долго. Я не выдержу. — Десять минут. — он издевается? Я же сгорю весь! Я заревел куда больше. — За слёзы добавлю ещё по минуте! — сказал он. — Ты должен мужественно перенести это наказание! — Мне больно… — всквозь слёзы произнёс я. — Всё жжётся… — Терпи! Другие воспитанники и не такое терпели! — сказал он. Мне было плевать на других. Мне хотелось, чтобы меня оставили в покое. — Тебя ещё раскалённой кочергой не били. — сказал воспитатель. Он похлопал меня по пояснице. — Помню был один воспитанник, так его избили раскалённой кочергой. Вытащили из печи и принялись обхаживать сллвно ремнём. Его тело покрылось волдырями. Он тогда мгновенно стал шёлковым. Быстро, однако, сломался. Но лучше быть послушным, чем избитым. Были случаи, когда воспитанники умирали от побоев. Два года назад один прохвост прямо во время порки розгами коньки отбросил. Не выдержал всего лишь сто ударов, а ему назначалось намного больше… — Сто ударов?! — я ахнул. Это ж каким нужно быть монстром, чтобы до смерти избить человека?! — Это не много, — сказал воспитатель. — Вы бы выдержали сто ударов?! — спросил я. — Выдержал бы, — кивнул он. — А, что, хочешь проверить? — Хотелось бы… — я пожал плечами. — За всю боль, что вы мне причиняли. Мне бы хотелось вас хорошенько отодрать. — За всё время, что я здесь работаю, мне и не такое желали. — сказал он. — Вы издеваетесь над детьми! — сказал я, не заметив, как назвал себя ребёнком. — Значит ты признаёшь, что являешься ребёнком? — я не заметил, что он вытащил из меня имбирь. — Значит, тебя надо было отправить в другой корпус. В корпус для детей. Не волнуйся, для них самое тяжёлое наказание — это шлёпки по попе. Я могу тебя отправить туда, когда захочешь. — Я не ребёнок! — сказал я. — Напомни, малыш, сколько тебе лет? — спросил воспитатель. — Шестнадцать, — ответил я. — А во сколько лет ребёнок становится совершеннолетним? — спросил он. — В восемнадцать? — А тебе ещё шестнадцать лет, значит ты прав… Ты являешься ребёнком. Ох, прости, что применял на тебе, малыш, такие злостные методы. Я думал, ты уже взрослый мальчик. — воспитатель обнял меня. — С этого момента я буду относиться к тебе как к ребёнку, понял? — он дотронулся до моего носа. Мне стало не по себе. Мне хотелось, чтобы он относился ко мне адекватно. — Давай надевай штанишки и бегом за уроки, я помогу, если понадобится моя помощь. — сказал воспитатель. У меня кружилось голова. Мне было противно, что со мной обращались как с умственно отсталым. Хотя, я готов взять свои слова назад. Быть умственно отсталым не так уж и плохо. Мы делали алгебру. Воспитатель понятно и спокойно мне всё объяснял. Я понял тему. После каждого правильного решения или ответа он гладил меня по голове и хвалил. Мне было весело. Он разрешал мне смеяться и вместе со мной шутил. Мы много разговаривали. Я так и не заметил, как мы все уроки сделали. — Вот наши занятия и окончились, — он потрепал меня за щёку. — На ужин я тебе дам вкусную конфетку. Я лежал у него на коленях. Он гладил меня по спине. — Зачем вам нужно, чтобы я был послушным, если в конце года, когда меня отпустят, я буду жить своей жизнью и вы не узнаете, как я себя веду? — спросил я. — С чего ты взял, что после твоей выписки отсюда, я про тебя забуду? — спросил воспитатель. — К счастью, ты мой последний воспитанник. Так как я директор, мне больше воспитанников не дадут. У меня итак работы много. В своё свободное время я буду приходить к тебе в гости. Благо, я знаю твой адрес. — Вы меня будете также мучать? — спросил я. — Нет, за пределами интерната я другой, — ответил воспитатель. — Нам с тобой даже удасться подружиться. — Значит, вы сами выбрали меня? — спросил я, выгнув спину. Я взялся за подокотник и подвинулся бёдрами ближе. Моя задница находилась над его рукой. Я не заметил, как сам стал подставлять пятую точку под руку. — Да, я сам тебя выбрал. — ответил воспитатель. Он опустил тяжёлую руку на ягодицы, затем погладил их. Было приятно. Я промурлыкал. — Когда я увидел тебя, то подумал: такому сладенькому маленькому мальчику будет худо у других более жестоких воспитателей. — он запустил руку в мои волосы и потрепал кудряшки. Я напрягся. — Скоро ужин, как я и обещал, тебе дам конфетку. — воспитатель поцеловал меня в плечо. Я сел за стол. Воспитателей ещё не было. Ребята, сели на свои места. — Эй, новенький, можно с тобой познакомиться? — шепнул мне мальчик, сидящий напротив. Я кивнул. — Так, опять разговариваем за столом?! — к нему подошёл воспитатель. — Тебе мало было в тот раз?! — Нет, стойте! Он не разговаривал! Это был я… — не знаю, что мною двинуло, но я решил защитить этого мальчика.  — Вставай изо стола! — скомандовал мне чужой воспитатель. Все уставились на меня. Я продолжал сидеть на своём месте. Я озирался по сторонам, искал глазами своего воспитателя. Его нигде не было. — Ты глухой?! — чужой воспитатель подошёл ко мне. Он схватил меня за ухо и поднял изо стола. Воспитатель вытащил изо пазухи розгу и приказал мне раздеться. Я не сразу среагировал. Мне было страшно. По середине столовой поставили лавку. Я лёг на неё. Вокруг собрался народ. Моего воспитателя нигде не было. Первый удар. Я завопил. Было ужасно больно. Меня пороли сначала по ягодицам, потом по спине. По спине было очень больно. Я орал на всю столовую. Ребята, стоявшие около меня с каменными лицами смотрели. Меня били до тех пор, пока не истекло время ужина. Все ушли, оставив меня одного. Я не мог встать с лавки без посторонней помощи. Я ужасно себя чувствовал. Вдруг меня кто-то взял за плечо и аккуратно поднял с лавки. Это был тот парень за которого я заступился. — Спасибо, что заступился за меня. Ты мой герой. — сказал он. Его звали Марк. Он помог мне одеться. Я, упираясь на его плечо, хромая вышел из столовой. — Тебе нужно в медкабинет, — сказал он. — Нет, я пойду к своему воспитателю. — сказал я. — Он сейчас занят, его нельзя отвлекать от работы. — сказал Марк. — Однажды я его отвлёк и он меня хорошенько отпинал. Я просто хотел пожаловаться ему на моего воспитателя. Ты видишь, какой он монстр. Тебе досталось сорок розог, это точно. Ты молодец, вытерпел. — Я не могу дышать, всё болит… — сказал я и закашлялся. — Пойдём к моему воспитателю. Он знает, что делать… Марк оказался упрямей. Он затащил меня в медицинский кабинет, где мне поставили укол, натёрли какой-то мазью раны и положили в палату отдыхать. Говорят, мол, мне чуть позвоночник не сломали. Не могу поверить, что Иван бросил меня. А если бы меня убили? Он бы тоже сидел в кабинете и перебирал бумажки? Марк сидел около меня на кровати. Он считал, что его долг — ухаживать за мной. Это была его вина. — За что ты сюда попал? — спросил я. — Я занимался вандализмом. — ответил он. — А ты? По тебе видно, что ты мягкий и пушистый и, думаю, преступление серьёзнее, чем нахамить учителю, ты не словил. — Это издевка? — спросил я. — Я угнал машину и своровал товар из магазина. — Оу, это по хуже вандализма будет. — удивился Марк. — Ты легко отделался. Твой воспитатель ещё добряк, по-сравнению с моим. Помнишь, когда ты закашлял за столом, твой заступился перед тобой, когда мой был готов тебя также как и меня высечь. — Это ужасно… Это издевательство над людьми. — сказал я. — Тебя бы за твои преступления только розгами бы и кормили. — сказал Марк. — Он у меня такой. Чуть что, сразу розга. Я бывает жутко завидую тем, кого шлёпают по заднице или ремнём или паддлом. Я считаю им очень повезло. А ты вообще счастливчик. Каждый хотел бы оказаться на твоём месте. — Я не уверен, что Иван такой добрый, как вы его все описываете, — сказал я. — Он при мне до крови избил Мэтта, затем заставил его отсосать. Сейчас я не знаю, где он. А до ужина Иван мне в задницу имбирь вставил. Я чуть сознание не потерял. — Вижу, что ты слабенький мальчик. — сказал Марк. — Ты здесь долго не протянешь. Были такие слабые как ты здесь, не прошло и три месяца, как они уже лежали мёртвыми. Они либо умирали от болевого шока или же кончали с собой. У меня по телу пробегали мурашки. Я чувствовал жар по всему телу. Я боюсь, что запачкал кровью всю койку. Я плакал. Уже по привычки. Это будет самое ужасное время за все мои шестнадцать лет. В палату вошёл Иван. Наконец-то! Мог бы и вообще не приходить! Он сел на койку и приложил ладонь к моему лбу. — У тебя температура, тебе нужно вколоть витаминчики. — сказал он. — Витаминчики?! Серьёзно?! А то, что меня чуть ли не убили, это ничего?! Где вы были, когда меня розгами стегали?! Когда я орал на весь интернат?! Вы сидели в своём кабинете и бумажечки перебирали! Вам абсолютно похуй на меня! — сказал я. — Ты ходишь по тонкому льду, — сказал Марк, стоящий рядом. — Прости, что не уследил. — выдал он. — Мне нужно было срочно отлучиться. Меня не было в интернате. Мне хотелось ударить его. Ярость овладела мной. — Мне рассказали, что с тобой произошло. Ты сам виноват, не нужно разговаривать за столом. — сказал он. — Роберт защищал меня. Это я разговаривал. Он взял всю вину на себя.— сказал Марк. — Это я виноват. Это меня должны были высечь, а не его. Роберт не виноват! — Кыш отсюда! — Иван повернулся к Марку. — Твой воспитатель тебя уже два часа ищёт!  — А ты сам виноват! Здесь каждый сам за себя! Никто вину чужого на себя не берёт! Ты сам виноват! В рыцаря он сыграть захотел! Уж больно ты благородный! Теперь лежи здесь и думай над своим поведением! — Иван вышел из палаты. — Я к тебе позже зайду.