Беды и победы Шиона Мадараме

      На днях Мадараме решил разгрестись в чулане своей квартирки: «Выкинуть в пизду весь хлам». И достал оттуда свою старую куртку…                                   Он просыпается от того, что на него с разбегу запрыгнула чья-то миниатюрная туша. Разлепляет глаза — перед Шионом красное зарево. Шизуна нависла над ним, не моргая. Достает изо рта апельсиновый чупа-чупс, и сладкая липкая слюна капает ему на щеку.       — Ты долго не брал трубки, и я сказала братику, что приму меры.       Курокава сидит на Шионе верхом в его куртке Командира девятого поколения «Черных Драконов». Куртка пробита, как в кино, чуть выше сердца. Мадараме аккуратно проводит кончиками пальцев по рваной дыре. До сих пор подкладка покрыта пятнами засохшей не отстиранной крови. Он проводит пальцами к боковому карману — там что-то увесистое — его первый кастет.       Этот кастет и куртка разбудили в Шионе сладкую ностальгию. Они, как дверца в прошлое. Он вздернул уголками сухих губ и перевел взгляд на сестру Изаны.       — Я этот куртец в последний раз надевал в две тыщи третьем. Какой-то хуй мне тогда проткнул острым грудь. А я ему, гниде, снес коленные чашки, — Шион достал из кармана кусок металла и покрутил его перед глазами. — После этих приветствий начался мрачный замес… Но не будем о мясе, главное — всё заебись.       Шизуна перехватила кастет, внимательно, даже с какой-то своей и только ей ведомой любовью, оглядела его, примеряя то на одну, то на другую руку. Мадараме позабавило, как этот предмет был Курокаве явно не по размеру и болтался на ее тонких пальцах.       — Это тот самый кастет, малышка, от которого даже самые болтливые становились тише воды, — Шион гордо закинул руки за голову. — Тот самый, от которого даже самые прожжённые уссывались.       Шизуна посмотрела на него с таким упоением, как послушная студентка на лекции у любимого учителя по истории.       — Помню, я этот причиндал цепанул на окраине Уэно у одного бандита. Всё пошло не совсем гладко, лето прошло в больничке… А потом я одним этим кастетом и с друганом валил людей штабелями.       Курокава почти закатывает глазки от наслаждения, представляя, как дерется Шион.       — Эти лохи, с кем я тогда цапался, только и делали, что ловили воздух губами и водили в непонятке красными белками, — Мадараме потянулся к тумбочке у кровати и подкурил сигарету.       — А когда чуть приходили в себя — хуели, — он выпустил горький дым, окутывая им завороженное лицо Шизуны. — Немели, мычали, качали головой, снова немели…       — Помню, пришли мы как-то к корейцам на серьезную терку, — Шион крепко затянулся и скинул пепел. — Добазарились тогда охуительно, без всяких слов. То, что, бля, мы творили — это было внатуре искусство… — он с легкой улыбкой выдохнул дым в потолок. — А сейчас тупая стыдоба вокруг, одни слюнки и сопли. Не то, что тогда: звонкие звуки жизни, крики, проклятия…       Курокава лишь хлопала упоительными глазками и внимательно следила за его лицом. На скулах подрагивают мышцы, словно он прожевывает никотин, а вместе с ним и воспоминания.       Эти «куртец» и кастет разбудили ностальгические чувства. Мадараме затянулся еще, и ему резко захотелось в те времена. «О, Боже, ебать, как же жить тогда было приятно…»       — Пожалуй, выкину всё, а куртец на память оставлю, — он вдавил сигарету в пепельницу на прикроватной тумбе, спрятал кастет обратно в карман и небрежно скинул с себя на одеяло сестру главы «Поднебесья».       Шион двинулся в кухню, морщась от количества пропущенных вызовов и смахивая оповещения на телефоне. Набрал воды, освежился, зачесал волосы набок. Курокава пищит из комнаты: «Изаночка просил, чтобы ты не опаздывал!»       «Изаночка, бр-р», — Мадараме передергивает плечами. Не будь между ними «Изаночки», он бы уже десять раз стянул с Курокавы-младшей все ее кружева, попросил бы расцарапать всю спину и оставить на плече яркий фиолетовый засос с зубами. «Ведь ебаться, как ты справедливо сказала, надо всегда всерьёз».       Он поболтал воду во рту, выплюнул в раковину и потопал в сторону комнаты. Достал из шкафчика белую майку, сел на кровать, расстегнул рубашку, снял, небрежно кидая на пол. Шизуна тут же обвила его плечи руками:       — Изаночка просил не опаздывать, но время еще есть, — она игриво проводит ноготками по его груди и опускает голову на плечо.       «Шепчи и рычи мне жарко на ухо, как и куда ты хочешь, негодница. Я бы исполнил всё, что в моих силах и многое сверх того…» — Шион сжимает в руках майку и запрокидывает голову вверх, подставляя хищнице шею. Курокава звонко достает изо рта чупа-чупс, чмокая им прямо на ухо, и проводит липким апельсиновым языком по татуировке на шее.       Она касается губами за мочку уха, прикусывая, и шипит:       — Знаешь, как давно я тебя хотела?       Мадараме распахивает глаза и всеми силами хватается за остатки совести. Он рывком поднимается с кровати, натягивает майку и красный плащ «Поднебесья» поверх.       — Да поможет тебе вибратор и все святые угодники! — он целует растерянную девушку в лоб и выдвигается в сторону выхода.                                   

***

      Местная мафия называет их извергами, исчадием ада, бешеными животными. А Курокавой-старшим и вовсе пугают непослушных детей. Его поступки не ради славы, он просто ненавидит почти всех, кроме любимой сестры и нескольких таких же, как он. В остальных Изана не видит ничего примечательного.       Они стоят на заброшенной пристани перед тремя связанными предателями «Поднебесья», пока Курокава, пошатываясь и брякая длинными серьгами, бродит туда-сюда по ржавому портовому мостику.       — «Смерть в массы: и натуралу, и пидорасу», — так звучит боевой клич Шиона.       — Всем и каждому, чем страшней, тем лучше, — подхватывает с ухмылкой старший Хайтани.       — Но… но, но, но… Но так ведь нельзя! — трясется один из заложников.       — Такая вот у нас позиция, — Риндо присаживается на корточки перед ним и облизывает тонкие губы. — Мы непереговороспособны.       — Вы же не можете просто взять и нас уб… — лепечет второй предатель.       — Я парень разочарованный, — Мадараме обрубает на полуслове и подкуривает любимую сигарету, выпуская дым парню в лицо. — Судьба меня поелозила мордой о неструганый стол.       — И не только его одного, — ухмыляется Канджи, похрустывая шейными суставами.       — Они знали, в чью банду вступали, — мурлычет Шизуна, болтая ножками в воде на ржавом мосту. Уж очень она любит приходить и смотреть на разборки братика и его «Поднебесья». Она для него уже, как талисман.       — Действуйте, мое Ужасное поколение! — Курокава-старший вскидывает руки к звездному небу и расплывается вместе с сестренкой в блаженной улыбке под звуки ударов, воплей и ломающихся костей.                                   — Прикажи им, чтобы не убивали. Поломали, приукрасили мордочки, но чтобы не убивали, — Шизуна берет брата за руку и щурится, глядя в даль. Что ни говори, а на полицию у нее какая-то заветная чуйка.       Изана послушно кивнул и жестом приказал Хитто притормозить остальных Небесных Королей.       Вопли утихли, переходя на жалобные стоны. «Поднебесье» гордым шествием двинулось к своим автомобилям. Шизуна плетется рядом с Шионом позади остальных. На его лице оскал довольной улыбки. Разборки и драки он любит и воспевает, как заключенный родную мать.       — Ты такой красивый, когда крошишь в щепки чье-то лицо, — мурлычет младшая Курокава.       Мадараме весь напружиненный от того, что наконец-то «почесал кулаки». Он слизывает кровь с кастета, как вишневый сироп, и переводит гордый взгляд на девушку.       — Ты не меня не прово… — она не успевает договорить, как в красные волосы тут же вцепляется рука. Шион затягивает ее в жадный поцелуй и косится с довольной улыбкой на спину Изаны. Победа.       — Провожу, заебала, — он ухмыльнулся, потрепал Шизуну по плечу и ускорил шаг.