Что-то не так с Сещемару

Сещемару понимает, что что-то не так, когда Нараку встречает его на пороге своего убежища и ведет к накрытому столу с демонической едой. Сещемару, само собой, не собирается ничего есть, он пришел не за этим. Нараку тоже не ест, только смотрит на Сещемару задумчиво. — Думаешь, я тебя отравлю? — Думаю, что это невозможно, — говорит Сещемару. — Чтобы меня, Сещемару, отравил кто-то вроде тебя. Он оглядывает комнату и видит чистую постель. Нельзя сказать, что Нараку не подготовился к его приходу, но что-то тут не так. Нараку прослеживает его взгляд и улыбается красивой человеческой улыбкой. Он так отвратительно похож на человека, и так раздражающе красив, что рука Сещемару сама тянется к мечу. — Сещемару, — тем временем продолжает беседу Нараку. — Ты пришел убить меня или… может быть, ты хочешь чего-то еще? Сещемару не уверен, настоящий он или всего лишь кукла. Слишком уж он спокоен перед лицом неизбежной кончины. Мысли Сещемару снова и снова возвращаются к чистой постели. Зачем Нараку чистая постель, для кого? Сещемару садится рядом с ним, запускает пальцы в его волосы: мягкие, скользкие, темные как ночь. Сещемару касается его лица, проводит пальцем по губам. Нараку сидит на месте неподвижно, словно он — добыча, а Сещемару — охотник. — А, вот чего ты хочешь, — удовлетворенно кивает он. — Тогда пойдем? *** Сещемару целует Нараку так, как будто хочет его укусить, и кровь из прокушенной губы стекает ему в рот — ядовитая, отвратительная на вкус, прекрасная на вкус. Нараку отвечает так же пылко, но обходится без укусов. Они отрываются друг от друга, а Сещемару все никак не перестает думать об одном. Что. Ты. Задумал. — Что я задумал? Мне показалось, что ты уже все понял. Сещемару понимает, что говорил вслух. — Я всегда был на твоей стороне в конфликте с братом, — как бы невзначай напоминает Нараку. — Он мне не брат. — С Инуяшей. Я дал тебе новую руку и улей, помнишь? — Рука не подошла. — Ну тогда, может быть, ты хочешь опробовать на мне свой меч. Не этот, а тот, который… Сещемару усмехается. Нараку так сложно назвать «член» «членом», что он прибегает к иносказаниям. А ведь лет ему немало. Он же не дитя. — Хочу. — Ну так бери. И Сещемару берет. Берет снова и снова, раз за разом. Каждый раз проникает все глубже и глубже, но нутро Нараку кажется бездонным, как тьма, из которой он пришел в этот мир. Почему он, Сещемару, не будучи голодным, не может насытиться предложенным ужином? Что с ним не так? Странно видеть этот позор демонического рода таким покорным. Он явно пытается усыпить бдительность Сещемару. Почему Сещемару не противится наваждению по имени Нараку? — Я тоже хотел, чтобы мы стали единой плотью, Сещемару, — шепчет тьма. И Сещемару проникает во тьму. *** Сещемару спит, уставший, и, вероятно, довольный. Нараку доволен этой бурной ночью. Сещемару сделал именно то, что от него и требовалось: дал Нараку столь необходимый ингредиент для будущих экспериментов: собственное семя. А сделать его частью себя можно будет и позже. Он пропускает сквозь пальцы волосы Сещемару — мягкие, гладкие, серебряные как лунный свет. Он хотел сделать это давно, но не рискнул, пока Сещемару был в сознании.