Моё море

Коль гореть, так уж гореть, сгорая.

Сергей Есенин

«Товарищу Дмитрию Позову, Москва

Уважаемый товарищ Позов! Хочу донести до Вашего сведения, что Ваши стихи, услышанные мною на литературном вечере в Доме культуры имени Крупской, показались мне возмутительными, колышащими привычное устройство нашего общества, сбивающими мысль доброго человека с пути правильного восприятия настоящего. Настоятельно прошу подумать об этом.

Арсений Попов»

Арсений сам не знал, зачем он это пишет. И кому? Человеку, которого видел один раз в жизни! Несмотря на это, Арсений старательно выводил каждую буковку, размышлял над каждой формулировкой, чтобы уложить свои мысли ёмко, но доступно. Как-никак, краткость — сестра таланта. Но далась эта краткость Арсению нелегко. — Кому ты там пишешь? — спросил Антон, опираясь плечом о дверной косяк, когда Попов в очередной раз скомкал и откинул в сторону исписанный черновой листок. — Коллеге, — бросил Арсений, нервно вертя в пальцах карандаш. — Ты? Пишешь коллеге? — Антон крайне удивился, приподнимая брови. А удивляться было чему: Арсений не то что редко писал другим авторам, он в принципе редко писал хоть кому-то. — Даже я от тебя не дождался ни одного письма за несколько лет, а этот таинственный коллега истратил нам уже несколько листов бумаги. Арсений усмехнулся и положил карандаш на стол, немного поворачиваясь к Антону. По его голосу уже слышалось неприкрытое недовольство, так что продолжать думать над письмом сейчас смысла не было. Иначе за этим последует скандал. — Неужели тебе не хватает всех тех рассказов, которые я пишу, вдохновлённый тобой? «Река», «Белая дверь»? — Арсений внимательно наблюдал за тем, какие эмоции отражаются на лице Антона. Несмотря на то, что тот был прекрасным артистом, по его глазам и опущенным уголкам губ можно было понять любое его настроение. Попов встал и подошёл к Антону, беря его за руки и заглядывая в глаза. — Это всё мои письма к тебе. Они о моих чувствах. И о моей любви. Антон молчал, тоже смотря Арсению в глаза. Тот думал о том, что у них давно не было таких моментов, когда они просто были вдвоём: либо кто-то из них работал, либо у Антона были внезапные гости… Точнее, гостьи. Ждал ли Арсений ответа на своё признание? Ждал. Конечно, ждал. И искал в зелёных глазах напротив хоть какой-то знак того, что это будет ровно тот ответ, который он хочет услышать. Но вместо этого он словно видел пустоту. От этого внутри всё разрывалось, кричало, просило сказать уже хоть что-то, опровергало, говорило, что Арсений ошибается, что Арсений просто не видит… Как только ему показалось, что Антон хочет что-то сказать, в дверь постучали. — Прости, я сейчас, — сказал Антон и, высвободив свои руки из ладоней Арсения, вышел в коридор. Попов молча проводил его взглядом и потёр глаза, приводя себя в чувства. Затем он сел обратно за стол и достал новый лист бумаги, смотря на его пустоту. Сейчас он чувствовал себя таким же опустошённым, словно только что он был листом, который исчеркали графитом, а после заменили на новый. Пустой. Щёлкнул дверной замок, открылась дверь. Раздался радостный женский голос. — Прости, что так рано, я освободилась быстрее, чем думала, — услышал Арсений из коридора. — Ничего-ничего, проходи, — ответил Антон, и входная дверь закрылась. В коридоре послышалось копошение: девушка снимала обувь и вешала куртку, чтобы пройти вглубь квартиры. — Арс, поставь чайник! Где-то в этот момент внутри Арсения что-то умерло. Снова. — Сейчас, — тихо ответил он сам себе, даже не надеясь, что Антон услышит его. Он знал, что Антону и не нужен его ответ. Арсению же нужно показать себя хорошим сожителем и другом Антона, чтобы никто ничего не заподозрил. Такова была легенда. Он доставал спички, как в трансе. Рефлекторно зажигал конфорку, автоматически наливал в чайник воды и ставил его на плиту. В этот момент в кухню зашёл Антон, а следом за ним — девушка со светлыми русыми волосами, собранными в косу. Она держала Антона за руку. Взгляд Арсения скользнул по их переплетённым ладоням, затем поднялся к лицу девушки. Арсений вежливо улыбнулся. Затем посмотрел на Антона. Тот смотрел на него в ответ со спокойной улыбкой, неотрывно, даже с каким-то вызовом, будто ожидая реакции. — Арсений, — он протянул девушке ладонь для рукопожатия. Реагировать Арсению не хотелось. Он давно заметил, что Антону нравилось видеть, как Арсений ревнует, и нравилось не в злорадном смысле, не в том, что ему доставляло удовольствие наблюдать, как Арсений мучается, вовсе нет. Его это, если можно так выразиться, умиляло. — Мария, — она пожала протянутую руку с улыбкой. Воцарилось неловкое молчание, которое прервал Антон, коротко кашлянув. — Ну, присаживайся, а мы пока… — Нет, мне пора, — Арсений покачал головой. Находиться сейчас здесь, в этой квартире, на этой кухне, он хотел меньше всего на свете. Смотреть на то, как Мария пожирает Антона глазами, хотелось ещё меньше. — Не хочу вам мешать. — Арс, ну куда ты? — спросил Антон уже в прихожей, когда Арс накидывал на себя пальто. — А чего ты ждёшь? Что я буду смотреть на то, как с тобой флиртует какая-то женщина? — Ну ты же знаешь, что это… — Для конспирации? Образа? — устало оборвал его Арсений, застёгивая пуговицы пальто. — Знаю, слышал миллион раз. Замечательно, что твоя конспирация работает, только я в ней участвовать не хочу. Постарайся сделать так, чтобы к вечеру её здесь не было. Засвистел чайник. — Тебя ждут. Письмо Позову Арсений дописал уже прямо на почте.

* * *

«Товарищу Арсению Попову, Ленинград

Уважаемый товарищ Попов! Хочу донести до Вашего сведения, что мои стихи не ветер и не рогатка, чтобы что-то колыхать и сбивать. Настоятельно прошу отъебаться от меня и моего творчества.

Дмитрий Позов»

Пожалуй, это ответное письмо стало единственным, что развеселило Арсения впервые за долгое время. Он искренне засмеялся, когда распечатал дешёвый конверт со своим неаккуратно выведенным именем и прочитал то, что написал ему Дмитрий. Никакого возмущения почему-то не было. Возможно, Дмитрий Позов и не до конца потерянный человек.

* * *

Ни в тот вечер, ни в какой другой Мария из жизни Арсения и Антона никуда не пропала. Более того, через месяц Антон поставил Попова перед тем фактом, что Маша теперь будет жить с ними. — Скажи мне, — тихо сказал Арсений после нескольких секунд чистейшего шока, — ты совсем очертел? Ты… Нет, дай уж мне сказать, я и так молчал слишком долго, — прервал он Антона, когда тот открыл рот, чтобы что-то сказать. — Ты водишь к нам домой разных девушек — это я терпел, потому что ты клялся мне, что это всё не всерьёз, что это для сохранения твоего образа и репутации. Я верил тебе, потому что люблю тебя. Ты спишь с этими девушками — это я тоже терпел, потому что, — голос Арсения начинал потихоньку повышаться из-за того, что он копил всё это в себе слишком долго, — потому что ты убеждал меня в том, что это необходимо, что это часть, мать его, придуманного тобой плана. Я терпел, когда этих девушек стало просто непозволительно много… — Арсений… — Я терпел, — Попов заговорил громче, не давая себя перебить, — когда ты молчал в ответ на мои слова о любви, когда уходил от темы при любой попытке поговорить. Я всё это терпел. А теперь ты хочешь, чтобы я одобрил принятое тобой решение о том, чтобы девушка, с которой ты спишь, жила в нашей квартире? Этого ты хочешь? Антон хмуро смотрел на Арсения, ничего ему не отвечая. Арсений ждал. У него тряслись руки, колотилось сердце под самым горлом, а дышать приходилось глубоко и размеренно, чтобы хоть как-то успокоить то, что уже давно кипело внутри, но только сейчас вырвалось наружу. Обида, боль, злость. Хотелось кричать и ломать что-то от отчаяния, от того, что был таким слепым и тупым всё это время. Серёжа был прав, как же он был прав всё это время! — Да. Это моё решение. Так надо. Сердце ухнуло вниз. — Ты меня ещё любишь? — полушёпотом спросил Арсений, смотря на Антона пустым взглядом. В этот раз он ждал ответа сильнее, чем когда-либо.