(не)детские шалости

      Это была идея Кли и Фишль. Дурацкая и по-настоящему детская-детская шалость, на которую Кэйа согласился только ради того, чтобы позлить… ну, всех? Он сам не решил, кого именно, но сначала его целью было действительно довести до тика хоть кого-нибудь, к тому же это действительно должно было быть весело.       Ну, весело действительно было в первые пару минут, как только Кэйа вошёл в штаб Ордо Фавониус и сразу у входа встретил Джинн. Она выглядела… как минимум сбитой с толку.       — Выглядишь, — она прокашлялась, — необычно. Тебе идёт, но, надеюсь, ты не собираешься ходить так постоянно? На заданиях может быть…       — Не беспокойся, — посмеялся Кэйа, пару раз хлопая её по плечу, — это всё благодаря чудесным ручкам Фишль и Кли, кстати! Поэтому сегодня стирать не хочу, но не думаю, что повторю этот эксперимент… Хотя кто знает.       И, может, ему не стоило произносить слово «эксперимент», а может, всё дело в имени Кли, но тем не менее прямо за Джинн вдруг нарисовался Альбедо с кучей книжек, которые он прижимал к груди, пока рядом шла Лиза с угрожающим видом.       Конечно, Лизе потребовалось подойти к Джинн, чтобы что-то прошептать ей на ухо и легонько чмокнуть в щеку (при этом её лицо резко смягчилось — больше она не выглядела так, словно вот-вот устроит кому-нибудь пытку электричеством). Конечно, за ней поплелся Альбедо.       Лиза, заметив Кэйю, даже не изменилась в лице и просто поприветствовала — как и всегда. Разве что… она тоже добавила, что ему идёт.       А вот Альбедо, кажется, не остался равнодушными. Совсем-совсем не остался равнодушным: его обычно холодые глаза вдруг удивлённо распахнулись, а рот приоткрылся; совсем немного, и к тому же Альбедо тут же взял себя в руки, но в глазах до сих пор читался шок. Кэйа усмехнулся.       — На что смотрите, господин химик? — поинтересовался он. Лиза в это время стрельнула глазами сначала в него, а затем — в Альбедо. Что-то там себе уже наверняка надумала, потому что быстро забрала у него книги и, разделив их с Джинн, повела ту в библиотеку. Они с Альбедо остались наедине.       — Ах. Ничего. Я не осуждаю, если что; всё же не просто так Мондштадт — город свободы, я полностью разделяю взгляды нашего Архонта. Как и всегда — говорит, вроде, мало, но в то же время умудряется растянуть предложение, и Кэйа утопает в его голосе.       — Я и не думал, что ты осуждаешь.       На памяти Кэйи, Альбедо впервые выглядит таким удивлённым и смущенным одновременно.       — Ну, — он чуть кашляет, — э. Да. Мне пора.       — Конечно.       Альбедо смотрит на него в последний раз, а затем сбегает из штаба с покрасневшими вдруг щеками.       Интересно, как же Альбедо общается с женщинами в их городе, если на обыкновенные накрашенные губы реагирует так? Или это реакция именно на накрашенные губы его, Кэйи?       Кэйа хмыкнул.       Завтра он всё равно уже будет без этого безобразия на лице.

***

      Макияж Кэйа стер той же ночью, как и обещал; при этом Фишль, помогающая каким-то необычным кремом стирать то, что не могла убрать вода, качала головой и всё говорила о том, как она сожалеет делать это и как расстроится Кли, когда узнает, что её первый опыт на Кэйе был уничтожен спустя всего сутки.       Кэйа подумал, что был бы не против повторить это на самом деле: покрасневшие щеки Альбедо стоили того, к тому же Фишль в этом занятии была действительно профессионалкой и смогла подобрать Кэйе не такой уж вызывающий макияж, который тут же бы замечали все (изначально Альберих хотел именно нечто такое), но при всей скромности он оставался достаточно броским, чтобы все сразу замечали изменения.       Это было буквально волшебство — сам Кэйа в жизни бы не смог так же правильно и быстро нарисовать себе стрелки или даже просто накрасить губы.       Собственно, помада была стерта, тени — тоже, Джинн больше не кидала вопросительные взгляды, а Лиза — не улыбалась своей особенной улыбкой. Только Альбедо.       Может, у Кэйи просто вдруг разыгралась паранойя, но и без того не особо любивший общество людей Альбедо начал вдруг избегать его: стоило им оказаться в одном помещении, как Альбедо тут же, извинившись перед воздухом, с побелевшим лицом (хотя, казалось бы, куда ещё бледнее-то) спешил уйти. Щеки, только… не белели совсем — очень даже наоборот: их цвет становился насыщенным, ярким, словно вся кровь мигом прилила к лицу.       В первый день Кэйа скинул это на себя — додумал, ему это чудится, и вообще Альбедо всегда хотел избежать лишней болтовни с людьми. (только почему-то всё равно было обидно: раньше они хотя бы парой слов перекидывались, и Альбедо даже не выглядел огорченным этим, он мог рассмеяться с глупых шуток Кэйи или искренне мягко улыбнуться, когда говорил о своей сестре).       (быть может, Кэйе немного этого не хватало).       (не то чтобы это первая необходимость).       (и вообще они никогда не были так уж близки, так что стоит просто забыть об этом).       Опасения подтвердились лишь спустя неделю, когда Кэйа намеренно постучался в лабораторию Альбедо, зная, что оттуда он сбежит только в случае, если: а) что-то случится с Кли; б) наступит апокалипсис.       Апокалипсиса, кажется, не наблюдалось.       А Кли преспокойно (это даже удивительно) сидела с Лизой и Джинн в одном из кабинетов, пытаясь у них что-то выпытать о книжках.       — Привет, я… — Альбедо тут же дернулся, услышав голос Кэйи, и пробирки в его руках опасно пошатнулись. — Прости, не хотел тебя пугать.       — Что-то случилось? — торопливо спросил Альбедо, какими-то по-необычному торопливыми движениями вставляя колбочки в нужные отверстия, и зачем-то закрывая лежавший неподалёку альбом с набросками.       — Нет, мне просто хотелось снова побеседовать с нашим милым алхимиком… Знаешь, скоротать время, увильнуть от отчётов.       Альбедо поморгал, кидая второй взгляд на альбом, словно проверяя, точно ли он его закрыл, и пожал плечами, кашляя.       — Эм, в следующий раз, ладно? Мне надо идти, я…       Кэйа нахмурился — теперь-то он точно был уверен, что его избегают, и при этом не было даже понятно, по какой именно причине.       — Конечно, прости, что отвлек, — легко согласился он, наблюдая, как Альбедо ищет ключи от лаборатории. — Я тогда пойду.       — Ага. Увидимся позже.       Вот в этом Кэйа не был так уж уверен: кажется, Альбедо был готов на всё, лишь бы больше не встречать Кэйю.

***

      Кто бы только мог подумать, что это может повториться во второй раз. На этот раз Кэйа просто проспорил — и проспорил одному из пьяниц в таверне; судя по всему, это был один из рыцарей, ну, по крайней мере, если судить по его униформе, однако Кэйе была неприятная сама мысль о том, что у них в Ордо Фавониус могли работать такие… бездари.       Увы, с этим ничего не поделаешь.       Вечером, поставив точку в последнем за эту неделю отчете, Кэйа направился в таверну: в основном для того, чтобы понаблюдать, как забавно бесится Дилюк, смена которого выпала именно на этот вечер.       — Эй, это же капитан Кэйа! — уже поплывшим голосом произнес безымянный рыцарь. — Добрый вечер, капитан.       Кэйа только усмехнулся.       Хотя больше ему хотелось раздражённо закатить глаза.       Кэйе пришлось подсесть к этому бездельнику. Кэйе пришлось пить с ним. Кэйе даже пришлось согласиться на дурацкий спор — лишь бы поддерживать в глазах других рыцарей свой идеальный дружелюбный образ.       Эй, кто мог знать, что Кэйа так неожиданно проиграется в карты? Правильно — никто; даже Дилюк, протирающий стаканы за стойкой, пораженно хмыкнул, но говорить ничего не стал.       — И чего же ты пожелаешь?       За их увлекательной игрой наблюдала вся таверна, а теперь будто началось настоящее шоу, и Кэйа выполнял роль исключительно циркового шута.       — Знаете, капитан, я слышал, что недавно вы были в штабе с накрашенными губами. Жаль, что сам я не смог этого застать. Теперь, думаю, я бы даже пришёл в Ордо Фавониус только ради того, чтобы увидеть воочию ваши подведенные глаза и губы. Что думаете?       — Слишком много бессмысленных слов. Я согласен. Завтра буду вновь весь день ходить с макияжем.       И попрошу, заодно, Джинн пересмотреть твою роль на работе, мысленно добавил Кэйа, но снаружи его украшала только привычная ухмылка.       Люди, собравшиеся около их столика, разошлись по своим местам, перешептываясь так громко, что каждый в городе мог их услышать.       Неважно.       Это не было чем-то сложным или по-настоящему унизительным, поэтому Кэйа просто сделает это снова, а затем не будет никогда ни с кем играть в карты на спор.

***

      В тот день Джинн бесспорно была права: весь макияж потек и размазался, губная помада стерлась куда-то к подбородку, а мягкие тени темного оттенка сделали из него… нечто. В конце концов Кэйа понял, почему же ни Джинн, ни Лиза никогда не красились на работе — пускай та же Лиза просто библиотекарша, иметь даже малейшую вероятность такого бардака на лице не хотелось.       А ещё не хотелось получать открытые раны где-то в районах ребер, но это уже история о другом.       Кэйа, крепко сжав челюсть, вынул один из ножей агента Фатуи и тут же накрыл рану рукой. Он знал, что так делать нельзя и лучше вообще не трогать настолько глубокие порезы, однако добираться до Монда было слишком долго — по дороге он бы просто умер от боли, а так хоть есть вероятность выжить. Ну, или он всё-таки истечет кровью раньше — кто знает.

***

      Кажется, сразу после этой мысли он и отрубился: вот так взял — и слег на разогретую летним солнцем траву (и немного влажную; от крови).       Проснулся Кэйа, вопреки всему, на кровати в помещении, которое использовали как медицинский блок в те дни, когда хрупкая Барбара валилась с ног и не могла залечить раны рыцарей в церкви. Боль сразу отдалась где-то под рёбрами, но Кэйа всё равно, оперевшись на локти, приподнялся, чтобы увидеть, как рядом возится Сахароза.       — Ох, — смущённо пробормотала она, когда заметила, что капитан очнулся, — доброго… эм, вечера. Как вы себя чувствуете?       Кэйа поморгал.       — Неплохо, — честно ответил он (но умолчал о легком покалывании в теле — как и всегда, потому что он слишком привык игнорировать такие мелочи), — как я тут оказался?       — Господин Альбедо… выходил прогуляться и собрать кое-какие материалы для эксперимента и случайно наткнулся на вас.       — Альбедо? — тут же ожился Кэйа, не сумев сдержать эмоций.       — Да. Он ваши раны обработал и сидел тут довольно долго. Ушёл минуты две назад… Наверное, стоит ему сказать, что вы…       — Нет-нет-нет, — одернул её Кэйа и сел на край кровати, окончательно поднимаясь, несмотря на то, что рана ещё зудила. Как только простыня спала с тела, стало очевидно, что на Кэйе выше паха нет ничего, кроме бинтов, опоясывающих торс. — Я сам ему сообщу. Он не говорил, куда направляется?       — В лабораторию, куда же ещё… Последний раз они там и виделись. Там же стало очевидно, что что-то не так.       Кэйа кивнул и поднялся с кровати, вытянувшись в весь рост и разминая затекшие руки. На ногах до сих пор красовались ботинки. Хотя бы его действительно не раздевали полностью.       — Спасибо… — чуть неловко сказал Кэйа, оглядываясь в поисках одежды и вдруг осознавая, что совсем не видит её нигде поблизости.       — О, ваши вещи, ну, немного пострадали, а накидка вся была перемазана кровью, так что пришлось всё это выкинуть. Наверное, не стоило так делать без разрешения…       — Всё в порядке, правда. Я могу пройтись и так.       В конце концов даже с бинтами на теле Кэйа всё ещё был до ужасного хорош собой — и прекрасно это понимал.       — Конечно.

***

      В лаборатории снова был хаос. Альбедо сидел над альбомным листом, что было ему не свойственно, ведь обычно он предпочитал рисовать на природе и с этюдником или мольбертом. Кэйа тихонько закрыл за собой дверь, отчего та скрипнула, заставляя Альбедо резко дёрнуться.       — Кэйа, — без всяких формальных титулов выдохнул он, и впервые этот мягкий тягучий голос звучал не холодно, а даже встревоженно и одновременно облегчённо. — Как ты?       Альберих самодовольно ухмыльнулся, складывая руки на груди (ауч, это больно, но виду подавать нельзя) и опираясь спиной о закрытую за собой дверь.       — Прекрасно. Мне тут доложили, что ты лично обрабатывал мои раны. Это довольно мило, вот я и решил лично…       — Рад видеть, что капитан кавалерии в полном порядке, — а вот теперь голос снова был отстранённым и почти раздраженным, но на сей раз Кэйа не собирался сдаваться. Ему хотелось узнать, что же могло случиться в их отношениях с Альбедо. — А теперь, прошу, не мог бы капитан покинуть мою лабораторию?       Кэйа покачал головой.       — Ты избегаешь меня, — констатировал он, даже не пытаясь делать голос насмешливым, чтобы Альбедо понял, что он серьёзно.       — Что за глупости, с чего бы мне…       — Я не идиот, Альбедо, и ты прекрасно это знаешь. Что происходит?       Внезапно заалевшие бледные щеки, подсвечиваемые сразу двумя лампами (наверное, он взял одну в ночи и забыл об этом, после чего пришлось взять вторую, а убирать их было лень — что-то похожее уже не раз происходило в тех местах, где по какой-то причине мог засидеться Альбедо), явно намекали на то, что Кэйа прав. Только он совсем запутался в том, что происходит, поэтому терпеливо ждал ответа.       — Косметика для меня — это просто косметика, — начал Альбедо, закрывая разрисованный холст другим белым листом и складывая руки на нем, но всё так же не поднимая взгляда, — мне абсолютно без разницы, кто красит губы и ресницы, это всё равно никак не влияет, например, на продуктивность работы, но… Когда я в первый раз увидел тебя в таком, хах, образе, подумал, что ты идиот, но по крайней мере забавный идиот, а потом тут же я подумал о…       Кэйа отмирает.       Серьёзно?       До стола всего несколько шагов — Кэйа быстро оказывается рядом и склоняется над Альбедо, который больше не прячет глаз. Зато щеки всё такие же красные. Кэйа берет лист, накрытый менее качественной бумагой, и внимательно смотрит. Несомненно, этот рисунок был прекрасным, но не отражал реальности: Кэйа не был уверен, что он настолько красив, каким его тут нарисовал Альбедо, но, может, такое ощущение было только из-за непривычно яркого макияжа на лице и оголенного торса, ещё не покрытого шрамами, хотя Альбедо уже начал намечать примерное расположение отметин.       — Вот оно что. А вы куда озабоченнее, чем кажетесь, господин алхимик, — со смешком произнёс Кэйа, хотя он, конечно, понимал, что рисунок перед ним — не следствие озабоченности какого-нибудь извращенца, а скорее акт восхищения; будто Альбедо действительно нашёл в Кэйе что-то настолько прекрасное и тут же захотел перенести это на холст. — Как вы относитесь к помаде на своих губах?       — К чему ты…       — Если мне придётся тебя целовать с косметикой на лице, — откладывая рисунок, тянет Кэйа, глядя прямо в лицо Альбедо, — помада ведь точно отпечатается на твоих губах. А может, не только на губах.       Альбедо закатывает глаза — и тянется за поцелуем первым.