Раскаяние

      — Приветик, Бэллка. Нет… Не верится, но Костья Купер едва не изнасиловала указательным пальцем экран айфона. Стирает, и заново набирает. Стирает, и снова печатает.  — Хэллоу, бэйб… Блять! Да ебаный в рот! Не получается подобрать нужные слова, мысли путаются, а сознание вовсе не желает или попросту боится. Пугающе, у Костьи это впервые. Не каждый день пишешь напутствия тому самому человеку, который осмелился без стука занять первое место в голове. Но ведь она уже в твоей голове давно.  — Кость, ничего, что ты здесь не одна, как бы? Возгласы свои оставь при себе, заколебала! — показала свое недовольство Тина, которой надоело максимально странное поведение Купер, пока та лежала на кровати и находилась в нирване. Один раз в неделю девочкам в Школе Леди раздают их драгоценные средства связи, по которым они очень скучают, привыкшие большую часть своей жизни проводить в социальных сетях.  — Правда, Кость, мы вообще-то тут тик-ток снимаем, — поддержали Тину Ксюша с Наташей.  — И, между прочим, не матюкаемся, — также упрекнула Катя Ванышева.  — Блять, да по барабану. Снимайте, че хотите. Весело вам, блять, да? — повысила голос Купер, не понимая, а хули им так круто? Выдохнули, называется. Повисла тишина, красовались вопросы на лицах девушек, не выкупая, из-за чего у татуированной такая реакция.  — Ай-й-й, да ну вас, — махнув рукой, Костья вышла на улицу и повернула в сторону сада. Цветы в сквере потихоньку увядали, потому что на дворе стоял сентябрь. Приятный зрелый запах последних роз и пионов все ещё лелеял чистый воздух, придавая атмосфере осеннее умиротворение. Листья на деревьях желтели. Как некстати, в цветущем саду располагалась ухоженная скамейка, материал был похож на фарфор, а сказочный дизайн узоров спинки украшал. Тёплый ветерок обдувал лицо — самый разгар бабьего лета. В такой волшебной обстановке только романы да пьесы писать, пером выводить буквы на пергаменте, думая о великом. Но не в случае Костьи. Есть телефон, слава богу ловит вай-фай и мысли о том, что непременно необходимо сделать. Нужно только начать, хоть и поздно. Мгновение на раздумья и решающее действие, не надо тянуть. Да, в тишине, под свиристение птиц и благоухание флоры намного проще думается.

«Я не знаю номер твоего телефона, но знаю эмейл почты. Пиздец странно, да? Я знаю, что ты на дух не переносишь переписки в директе инсты и тупые голосовые в лс вконтакте. Я знаю, что ты даже, бывает, не читаешь эти ебучие бессмысленные сообщения месяцами или годами, потому что дорожишь живым общением, когда глаза в глаза, рука об руку. Поэтому пишу тебе здесь, надеясь, что ты прочтёшь это, если можно так сказать, письмо, ещё до аэропорта. Но сейчас не об этом. Привет, Бэлла. Самое ебанутое, но одновременно самое нормальное приветствие, я считаю, и думаю, ты со мной согласишься. Ты взрослый человек и я не хочу хотя бы сейчас выпендриваться. Я совсем одна, Бэлла, представляешь? Когда ты вчера собрала свои шмотки с гребаной истерикой, от которой чуть не вскрылась я, ощутив себя настолько одинокой, как та пустая бутылка из-под водки, которую Настя демонстрировала, обвиняя тебя во всех грехах напоследок. Мы с девчонками сегодня проснулись, а я к тому же, ещё и охуела, комната была пустая. Твоя кровать застланная и нетронутая. Тебя не было, блять. Не было той ебанашки и плаксы, от которой я закатывала глаза, а потом любовалась дрогнутой от слез улыбкой и шрамами на лице. Все стало тоскливо, было бы логично на такой печальной ноте закрывать не то, что сезон, а целый проект. Анжелика сегодня опять плакала. Вчера, когда ты уехала, она рыдала до надрыва вен, громко, забив на принципы, девочки из нашего факультета приходили её успокаивать, но в этом плане она молодец, выплеснула свою боль, ведь все были в курсе, что у вас дружба, все дела, брат за брата и т.д. А как бы на меня посмотрели, если бы я отхуячила пол стены, заорала бы во все горло и материла преподавателей? Уверена, глянули бы на меня, как на конченого трансвестита, у которого проблемы с башкой. Я слабая, Бэлла, я такая слабая. И трусиха. Во мне не хватает смелости сделать что-то важное, это меня очень губит и тянет на дно. Я, наверное, никогда не смогу принять себя, но ты сможешь. Блять, я это знаю, даже не спрашивай. Интересно, замечала ли ты, как я на тебя украдкой смотрела и хотела поправить выбившуюся прядь светлых волос. Заметила, что ты выплескиваешь накопившееся наружу, и от этого тебе становится легче, я же коплю негатив внутри, и он убивает меня. Медленно, но верно убивает. Когда ты скованно танцевала под ту сопливую песню про любовь-морковь в шикарном чёрном блестящем платье с парнем, который обнимал тебя за талию, а ты смотрела в его глаза, не отрываясь… Мне, знаешь, хотелось, блять, выйти, отодвинуть его к херам собачьим и закружить тебя так, чтобы ты больше никогда об этом не забыла. Смотрела бы в твои небесные глаза, которые проклинаю каждый чёртов день, обняла и никогда не отпускала, глядя на твою смущенную улыбку и румянец на щечках, из-за которых ты превращаешься в самую убийственно-красивую девочку на свете, в истинную леди. Ебануться можно. Я, блять, стояла и хотела сдохнуть, пока другие улыбались и восхищались вашей парой. Ты была такой счастливой с ним, влюблённой даже, мне просто не верилось. Это наша Бэллка, что ли? Ты открываешься с каждым днем, постепенно. Меняешься, и это самое главное, знай. Ненавижу себя за то, что какого-то хуя, не побежала и не успокоила тебя, меня опередила Лика. Я, сука, видела, что с тобой творилось, но не решалась, медлила, медлила, не делая шага вперёд. Твою мать, я ненавижу себя за это, так и знай. Я не умею показывать свои чувства. Может, научишь? Хах. Вопрос прозвучал в пустоту. Я, блять, даже не уверена, осмелюсь ли отправить тебе это сообщение, так страшно, до сих пор, Бэлл. Я уже говорила, что можно ебануться? Так вот, повторяюсь. Хотелось прижать тебя к себе и ощутить влажность от слез на своем пиджаке, а потом я бы скандал такой учинила из-за того, что ты до сих пор пьёшь, чёртова бесячая малолетняя плакса. Смею признаться, мне самой хотелось послать нахуй того чувака с макаронами на голове, лишь бы найти тебе оправдание, потому что ты их заслуживаешь. Черт, ты такая… знаешь… Бэлла, блять. А ты имеешь хотя бы малейшее представление о том, что тебе пиздец как идёт красная помада и стрелки? Я тебе говорю об этом в долбаном, возможно даже, непрочитанном письме. Кузнецова, я научилась дешёвым и недалёким пикапам, хоть в чем-то можно меня поздравить. Я рвалась подойти к тебе и заявить: «Миледи, а вашей маме зять не нужен?». Да-да, именно зять, потому что спустя шесть недель, так и не ощущаю себя женственнее, просто вру, чтобы отъебались и не мучились со мной. Безнадёжна я, но не ты. Вчера ходила к Лауре поздно, почти ночь была, пока та не уехала домой, просила её о тебе. Чтобы вернули. Она была неумолима, чётко твердя о проебанных шансах на исправление, однако я видела в её глазах боль и жалость. Потом бегала к Третьяковой. Она плакала, я тебе отвечаю. Все они понимают, что тебе нужна помощь, что ты одна не вывезешь, поддержка и опора — вот, что спасёт тебя, Бэлл. Чёртова Бэлла Кузнецова, которая идёт на проект ради любимой бабушки и того, чтобы не оказаться в колонии, просто, блять, выбывает из игры. А это именно игра, потому что помимо новой жизни, ты получаешь заветную брошь, пол ляма и славу. Несправедливо. Жалею о многом и ни о чем. Наверное, здесь уместны извинения. Прости меня, что ли. За то, что не заменила тебе Настю, когда та отшвырнула тебя от себя, как шлак. За то, что не принимала твои детские слезы каждый раз, когда ты ревела навзрыд. За непонятные красные пятна на теле, которые хуй знает, как называются. Да похрен. В итоге, выходит, что проебалась я, а не ты.

Мне хуево, Бэлл. Мне, Анжелике. Клянусь, сегодня набухаюсь в жопу, поебать уже. Время на исходе, скоро заберут у нас мобилы. Нормальные люди тик-ток снимают, а я тебе строчу. Считай, что в этом письме настоящая я, со своим припизднутым характером. Если ты не ответишь или не прочтёшь, так даже лучше. Но если судьбе угодно, то у меня мозги поедут в ебеня, а сердце словит инфаркт от приступа эйфории. Помню, как ты села в машину, не обнятая мной. Не попрощавшись. Потому что рано прощаться. Я жду тебя обратно, моя непутевая алкоголичка. Постарайся не возненавидеть меня после этого долгого старомодного утомительного текста. Но он был нужен мне, как пинок под зад, не хочу, чтобы у тебя сложилось обманчивое представление обо мне. Хотя, я такая, какая есть, но мне бы хотелось измениться ради того, что у нас так и не сложилось. Мы, видимо не поняли друг друга, бэйбик. Чёрт, ну не могла я не называть тебя так. Ты же такой бэйбик, такая малышка, не представляешь, взрослый, но ещё маленький человечек. Мы ждём тебя, Бэллка. Твоя кроватка, Лика, я. А кто, простите меня, пирожные и сырки будет хавать на завтрак? То-то же. Настюха сама не своя ходит после твоего ухода, базарю. Не время тебе укатывать в закат, слишком рано. Ты, блять, победишь ещё всех нас и будешь гореть ярче звезды, а слезы твоей бабули будут только от счастья. Верь мне. Встретимся на танцполе.

Твой Каспер.»

Десять секунд, не нужно перечитывать сообщение. Дрожащий палец, и — «отправить». Нервный тик в груди, во рту пересохло, но сожалений нет. А Бэлла тем временем возвращается, так и не сев в аэропорт.