Детей, как правило, любят одинаково

      Развернутый стул посреди комнаты, парень сидящий на нем, подпирая одной рукой щеку, как будто находится на скучно уроке, а во второй держа что-то наподобие кухонного ножа –Продолжай — очень спокойно выдал парень, когда услышал полу крик, полу громкое мычание, приглушенное тряпкой во рту, от тела что находилось напротив, которое вновь обрело сознание.       Мычание становилось все свирепее, тело дерганее, от этого наручники все сильнее впивались в кожу на запястьях и как-будто резали ее.       –«Ох, зря, сколько гематом отсанеться, — все так же спокойно и сладко протягивает у себя в уме особа — если выживешь, конечно. Ты обычно такой спокойный… Так почему же сейчас я вижу как ты боишься?» — на этом он сумашедше ухмыльнулась проходясь взглядом по небольшому ножу, выснутому из кармана, что, естественно, создало еще большую панику со стороны жертвы.       Вид от этого всего создавался как от фильма с насилием, на который виделили минимальный бюджет. Какая-то почти заброшенная квартира, где-то в коридоре капала вода, или это ему уже кажется? Немного ржавая батарея, к которой наручниками было приковато тело мужчины, который на данный момент был лишен возможности говорить.       –Ну что? Считаешь, что я все еще ничего не стою? Что я никчемен? — аккуратно Ди встает из-за стула, направляется к жертве такой походкой с чувством, что ты король, который победил войну, план которой разрабатывал очень долго. Присаживается напротив него на корточки и вытаскивает тряпку изо рта.       –Ди, это ты так развлекаешься? Где камеры? Куда мне передавать привет? — очень нервно, на грани истерики тараторил Глэм, это было немного похоже на его обычный тон разговора, но оба понимали, что это не так, что отец лишь старался успокоить себя в уме.       –«Привет» ты будешь передать маме, перед тем как я перережу тебе глотку, а лучше вообще сделаю пару фото на память — говорит блондин с улыбкой как у льва, готового напасть на антилопу, отбившуюся от стаи. Он специально затронул больную тему родителей, чтобы причинить ему не только будущую физическую боль, но и моральную.       Пронзительный крик. Ему уже не казалось это шуткой, волнение разгоралось в животе и с мурашками развивалось по каждой частичка тела с таким невыносимым чувством, что он был готов свалиться в обморок лишь бы не чувствовать это.       –Крикни громче, дорогой отец, из соседей только полу глухая бабка — невинно отвечает тот и демонстрирует нож. — ты никогда не верил в то, что в тихом омуте черти водятся. А помнишь как ты причинят мне моральную боль все прожитое вместе время? Я запирался в своей комнате, чтобы не попадаться тебе на глаза, ведь ты же не хотел видеть такое ничтожество как я? Ты не видел моих слез, ты был занят уроками с Хэви, ведь так? Со своим любимым сыном. — на все эти слова у него не было никакого ответа, светловолосый мужчина сидел парализированный шоком, с отнятым даром речи и просто смотрел на родного человека с удивлением.       В следующюю секунду Глэм почувствовал невыносимую жгучую боль в левой руке, переведя туда взгляд, он увидел как кровь начинает сочиться из его четырех пальцев, она сделала быстрый и глубокий проход ножом.       –Родной, ты чего? Я же всегда любил тебя, ты из-за пары ссор забыл все наши хорошие моменты, проведенные вместе? — его слова звучали крайне неубедительно, и Метал младший в одну секунду оказалася на его коленях, так, чтобы они смотрели друг другу в глаза, чтобы он могл видеть каждую мышцу, поддаваемую страху. Как давно она мечтала увидеть это лицо, готовое на все, лишь бы его отпустили.       Ди завис на буквально на пару мгновений и понял, что хороших моментов у него с отцом не было, они проводили время вместе только всей семьей, где Глэм особо и не предавал внимания старшему сыну. Злость начала потихоньку заполнять его и слабо растекаться по венам. Голубые глаза Ди буквально утопали в ненависти от слов, которые говорил ему отец. Он же врал, да? Это все неправда?       –Я же говорил, что тебя только я могу искренне полюбить, ты только мне нужен, у тебя же не было друзей, верно? Ты общался только с теми, кому помогал с домашней работой, и то это было недолговечным. Я не могу без тебя жить — попытался успокоиться и все разъяснить тот, когда понял, что ничего хорошего эта ситуация не предвещает.       Он думал, что зацепит этими словами частицу здравого ума в сознании родного сына, но он делал только хуже, он выкармливал злость в нем все эти годы, и его Ди из просто тихого парня превратился в того, что страдает апатией и бессонницей на фоне вечных переживаний из-за него. Младший блондин был готов в любой момент застрелить его в собственной же постели, потом сделать фото на память, где он спокойно лежит в белой простыне, пропитанной кровью, да так, что этот запах вызывал тошноту.       –Я ведь не шутил, когда говорил, что ты будешь передавать последний в своей жизни «привет» мамочке — улыбка, немного оголяющая верхний ряд зубов, чертики, пряшущие в ее глазах, и нож у его шеи возле вены, которая пульсирует все больше. Он снова надавил на больное, ему безумно нравится.       –Я люблю теб… — Глэм хотел было сказать слова, которых возможно не хватало в жизни его сына, но одним незамысловатым движение ножик прошелся по шее мужчины, несильно давя. Его фраза оборвалась, последовали непонятные попытки выговорить какие-то слова, а потом он начал жадно хватать ртом воздух, как будто при удушении. Он умер в луже собственной крови, как и заслужил, а его последние слова были до боли никчемные.       В комнате эхом раздался истерический смех, доходящий до плача со слезами радости? А в голову давало осознание, что после того, как ему прийдется отсидеть в тюрьме за убийство все будет хорошо, этот кошмар закончен…