Я бог?

      Шэнь Цзю успел ухватить Лю-шиди за плечо, удерживая того на месте, и тоже замер, не в силах произнести ни слова.       Юань окружил демонического крыса божественной ци, словно коконом, защищая от духовной ци. Шэнь Цзю с трудом сглотнул.       Перед глазами встало воспоминание.       Вот Юань поднимает голову, смотря лучистыми глазами:       — Внизу живут смертные. И я… ну, не хочу, чтобы они били друг друга, заставляли детей работать. И рабство… — Он замолчал, хмурясь, словно даже мысль об этом его тяготила. — Оно отвратительно. Я хочу, чтобы они жили как свободные люди. Без хозяев, рабов и всего такого. И женщин бить нельзя! Они тоже должны быть свободны. Скажи им это. Тебя они послушают.       Шэнь Цзю сжимал плечо Лю-шиди, и чувствовал, что ему становится тяжело дышать.       Следующее воспоминание.       Невозможные глаза смотрят в душу, и Юань взволнованно спрашивает:       — А школы? Нужны школы. Дети должны учиться.       Тогда он смог лишь выдавить:       — Аньдинцы уже проводят занятия для тех, у кого есть способности.       Юань посмотрел разочарованно и повторил:       — Школы для всех детей, каждый ребёнок должен учиться.       Только сейчас множество крохотных штришков сложилось в цельную картину, и Шэнь Цинцю понял!       Неважно, кто ты: смертный или бессмертный, нищий попрошайка или знатный человек, демон или заклинатель.       К горлу подступили слёзы.       Бог любит всех.       Маленький бог в грязных рваных одеждах нищего, с коротко обрезанными, как у преступника, волосами, любил всех!       Шэнь Цзю вцепился сильнее в плечо Лю Цингэ, лишь его железная воля удерживала от того, чтобы пасть ниц и разрыдаться прямо здесь, перед всеми.

Прошлое

      Воспоминания о прошлом нахлынули с новой силой, обжигая.       Прежние боги были жестоки. Они требовали уничтожать всех демонов, без исключений, и тщательно следили за выполнением этого правила. От своих адептов они ждали не только абсолютной преданности, но и безупречного происхождения. Всё решали семья и знатность рода. Даже талант в совершенствовании или мастерстве был не важен. Шэнь Цзю не знал этого правила.       Нищий раб, сбежавший от жестоких господ, долго жил своим умом, пока не прибился к демоническому заклинателю, который передал ему свою науку. На Цанцюн Шэнь Цзю пришёл уже другим человеком — с развитыми духовными корнями, в приличной одежде и с увесистым кошельком. Никто не догадался, что этот перспективный юноша был когда-то рабом. Сам он никогда не распространялся о своём прошлом. А узнав законы школ заклинателей, прикусил язык, чтобы ничем не выдать себя. Он делал всё, чтобы никак себя не выдать. Он мечтал забыть о нищем мальчишке, каким он был когда-то. Кто же знал, что двадцать лет добродетельной жизни и верного служения Цанцюн не изменят ничего?       Словно клеймо раба осталось рубцом не только на теле, но и на душе, навсегда делая его в глазах других грязным и недостойным.       Зря он скрывался. Прошлое всё равно догнало его. Никакие заслуги не смогли избавить его от рабского клейма. Когда весь мир заклинателей узнал, что Лорд Цинцзин был когда-то рабом, никто не вступился за него. Боевые братья и сёстры, словно соревнуясь между собой, вспоминали все его прежние прегрешения. Полные презрения, они отвернулись, оставив низкородного Шэнь Цзю наедине с судьбой. У судьбы были глаза Ло Бинхэ.       А сейчас Шэнь Цзю смотрел на Юаня, который рассеянно гладил крысиного демона, и чувствовал, как что-то меняется в его душе.       Бог любит всех.       Маленький Юань не отвернётся, не уйдёт, презрительно подобрав полы одежды, как это сделали другие. Его сердце любит весь мир — без исключений, без условий.       Шэнь Цзю не привык доверять, но теперь ему больше не нужно бояться.       В глазах стояли слёзы, но он сильнее ухватил пышущего от злости Лю Цингэ и постарался взять себя в руки. Лю-шиди не отличался здравомыслием — ему придётся многое объяснить, научить его видеть за внешним обликом суть.       Сам он смотрел в невозможные глаза Юаня, понимая, что принадлежит ему полностью. Он вверяет всего себя богу, который любит весь мир.