Я бог?

Шэнь Цзю в трёх лицах

      «Вот бы найти технику, которая бы позволила растроиться. Стать тремя Шэнь Цзю — это разом решило бы все мои проблемы. Неужели ни один древний мастер не догадался её изобрести?» — он мрачно смотрел под ноги, а краем глаза следил, как два байчжаньца спорят о чём-то на повышенных тонах.       — Как ты смел сказать, что моя техника слабая! — возмущённо выкрикнул один, указывая на второго, который в этот момент, кажется, больше интересовался тенями за барьером.       «Ну почему меня окружают одни идиоты?» — мысленно простонал Шэнь Цзю, внешне сохраняя невозмутимость. Он молча щёлкнул пальцами, и ци связала обоих, не давая начаться очередной драке.       Байчжаньцы моментально умолкли, но он знал, что это ненадолго.       «Если бы они с такой же энергией занимались совершенствованием, как спорами и драками, они бы уже стали бессмертными.»       Шэнь Цзю жизненно была необходима техника умножения себя, и прямо сейчас.       Ему надо было контролировать байчжаньцев, у тех внимания оказалось меньше, чем у золотой рыбки. Стоило отойти от них, и те моментально забывали про задание, они пытались и с охотниками сцепиться, не говоря уж о постоянных спаррингах друг с другом.       Аньдинцы большую часть времени напоминали распластавшихся на траве медуз. Краткий миг усилия, объединение ци, яркая вспышка — и ученики снова валились на землю, задыхающиеся и раскрасневшиеся. Шэнь Цзю начал думать, что те притворяются, но, к его удивлению, их духовные корни всё же крепли.       «Глядя на этих ленивцев, я не могу понять, то ли они гении, то ли Юань им потворствует», — недовольно думал Шэнь Цзю.       Только Лян Гэн, который, обливаясь потом, сидел в позе лотоса, глядя на канаву, вообще не делал перерывов. От напряжения его плечи подрагивали, но поток ци в его руках был слабым, но ровным. Он один делал больше, чем две группы аньдинцев.       «Лян Гэн хотя бы старается», — с небольшим одобрением отметил Шэнь Цзю.       Шэнь Цзю напоминал себе смесь мула и стоика. Никогда он ещё не отрабатывал контроль ци в таких условиях. На его плечи легла доставка всех материалов с пика вниз в город. Всего-то делов, захватить ци груду камней и по осыпающейся крутой дорожке спустить вниз, ни на мгновенье не упуская контроль.       Почесать нос? Забудь. Поправить одежду? Тоже не получится. Иначе все эти кирпичи рухнут на склон и покатятся вниз. Хаоса и так достаточно.       На духовные вены было страшно смотреть. Они начали ныть уже после пятого подъёма и спуска. Золотое ядро болезненно тукало.       — Шэнь-шибо, а есть когда пойдём? — спросил кто-то из юношей.       — А ты всё закончил? — тихо ответил он, — сделай, и тогда все пойдут есть.       Шэнь Цзю мечтал о возможности вытянуть ноги и выпить чашечку чая, но работы было слишком много.       И про смертных нельзя было забывать, вот и носился Шэнь Цзю сначала вверх по склону, потом вниз, потом пробегал, проверяя, сколько работы выполнили байчжаньцы, аньдинцы и смертные. Чай пить было некогда.

Урок вежливости и уважения

      Шэнь Цзю нёсся мимо, не обращая внимания на окружающих, как вдруг острого слуха бессмертного достиг громкий гогот — группка мужчин, вместо того, чтобы работать, явно сплетничала, и кажется, Шэнь Цзю знал, чьего имени касались их грязные языки.       Шэнь Цзю замер, развернулся и пошёл в их сторону.       Шэнь Цзю злило подобное отношение к богу.       Смертные и ученики Цанцюна — они все были одинаковы. Никто из них даже не задумывался о почтительности. Более того, они осмеливались насмехаться над богом, который их спасал прямо сейчас. Хотя бог продолжал терпеливо относиться к едким словам, словно не замечая их, Шэнь Цзю просто кипел от возмущения, когда слышал оскорбления в адрес Юаня.       Первым он призвал к порядку Лян Гэна. В Цанцюне было несколько строжайших законов, за несоблюдение которых следовало жёсткое наказание — одним из них было неуважение к старшим.       Юань был старше Лян Гэна, и теперь тот был обязан обращаться к нему соответствующе. А такой поборник правил, как Лян Гэн, донёс до каждого аньдинца, кто сейчас считается на пике старшим. Смешочки, отпускаемые вслед Юаню, стихли, а стоило парням забыться, Шэнь Цзю достаточно было удивлённо приподнять бровь:       — Ты и вправду собираешься в таком оскорбительном тоне говорить о старшем?       Невежи краснели и тушевались.       А сейчас Шэнь Цзю собирался окоротить языки смертным, разыгрывая эту же карту.

Укоротить языки

      Шэнь Цзю тяжёлым взглядом смерил говорливых охотников.       — Видно, благодарность вам чужда, — низким голосом произнёс он, — добрый Лян Гэн ночей не спит, проблемы ваши решает, а вы ему платите чёрной неблагодарностью.       Один из мужчин, худой и длиннолицый, стиснул руки за спиной, а второй, коренастый, чей смех услышал Шэнь Цзю, сделал шаг назад.       — А мы ничего такого не говорили, мы уважаем Лян Гэна и Цанцюн, господин бессмертный Шэнь, — поспешно выпалил один из них.       Шэнь Цзю смерил их взглядом, мысленно представляя, с каким бы удовольствием отправил их к мастеру наказаний:       «Пятьдесят ударов розгами? Или всё-таки удары по пяткам?..»       Неуважение на Цанцюн наказывалось именно так. Даже самые упрямые ученики после первого же взыскания начинали внимательно следить за выполнением правил.       Охотники, видимо, поняли, куда движутся его мысли, и побледнели. В звенящей тишине Шэнь Цзю вкрадчиво продолжил:       — Поэтому вы смеете оскорблять старшего? Шисюна Лян Гэна?       — Но он же… он же юродивый! — выдохнул один из мужчин, неосторожно произнеся слово, которое произносить не следовало.       Шэнь Цзю с огромным трудом сдержал ци, но смертных придавило к земле.       — В прежние времена за оскорбление боевого брата платили кровью, — медленно произнёс Шэнь Цзю, подняв взгляд туда, где когда-то были вершины ордена. — Весь Цанцюн шёл войной на осмелившихся сотворить подобное. Хорошие были времена…       Зелёные глаза бессмертного сверкнули сдерживаемой силой.       Мужчины стали нежно-голубого цвета, их губы дёргались, как будто они пытались что-то сказать, но звуки застряли в горле.       — Ещё раз что-то подобное услышу…       — Нет, господин бессмертный Шэнь, как можно, великий господин! — мужчины смогли выдохнуть и наперебой заговорили, — мы всё поняли и к Цанцюн со всем уважением, мы же не знали, что Юань тоже боевой брат.       — Теперь знаете! — резко оборвал их причитания Шэнь Цзю, — а теперь идите работать, — Он поднял руку, и воздух вокруг охотников задрожал. Поток ци поднял их, как игрушечных, и принёс на стройку. Мужчины приземлились у ног остальных, всё ещё пытаясь отдышаться. Шэнь Цзю лишь бросил холодный взгляд в их сторону и повернулся, чтобы уйти.