Сказка о Зимнем Солдате, его Снежной королеве и Капитане Гидра

      Наконец, они оба зашли в теплое и сухое помещение. Конечно, в машине тоже было тепло, и она даже вздремнула, но все же дом — был дом. Девушка расстегнула на затылке под волосами защелку, устало стянула маску и бросила ту на столик. Она даже не дралась, но чувствовала себя истощенной и вымотанной до предела. Стянула сапоги и поставила их на полочку, чтобы просушить.       — Можно и по другому изощряться, а не банально повторяться каждый раз, — произнес Баки, пока они шли вместе по глубокому снегу до нужной машины. Он переживал, что та может взорваться от столкновения с деревом, но спутница заверила его, что все хорошо просчитала.       — Да ты что? — приподняла бровь девушка. Сарказм в ее голосе был слишком хорошо слышен. — Боль — самая лучшая в мире пытка. Ничего еще лучше не придумали.       Она открыла дверь дымящегося джипа, окинула равнодушный взглядом мертвого водителя с вышибленными мозгами и без всякого омерзения протянула руку за заляпанным черным кейсом, валявшимся в его ногах.       — Да, кроме сгоревших тостов, песен Бибера, любви и зудящего комариного укуса, который ты не можешь почесать, — язвительно выплюнул в ответ Барнс. Он оперся на машину, сложив руки на груди.       Она обошла его, закатила глаза и поставила чемоданчик на багажник. С трудом открыв его замерзшими пальцами, девушка заглянула внутрь и увидела три плохо завернутых в бежевую ткань баночки. Она знала, что в них лежал Агент «оранж» — это смесь дефолиантов и гербицидов синтетического происхождения. Химикат использовался Вооруженными силами США для уничтожения тропических лесов во Вьетнаме во время войны. Теперь же этот, но только более усовершенствованный химикат, должен был использоваться Гидрой.       — Нет, серьезно, — солдат подорвался и обошел ее, заглядывая в лицо. — Я ведь тебе уже говорил, что можно применить страх, — она его уже не слушала, так как он повторял ей одно и тоже каждый раз. Надоел. Ее железная рука ловко положила нужные свертки в герметичную коробку, сначала поднеся к глазам, чтобы убедиться в целостности и отсутствии жучков. Конечно, их обычно всаживали в сам кейс, но нужно было перестраховаться. — Это будет более интересно. Ведь все люди чего-то боятся.       — Ага, — отвлеченно согласилась она, продолжая разглядывать документы агентов, — боли.       — Да нет же…       — Слушай, Бак, — она резко повернулась к нему сурово глядя на него. — Люди и так дрожат от страха, когда только видят меня. Этого достаточно.       Мужчина поднял руки, капитулируя.       — Прости, — выдохнула она и положила поклажу. Королева подошла к мужчине и пальцами левой руки зарылась в его каштановые распущенные волосы, в коих запутались хлопья снега. — Я очень устала.       — Пора домой.       Она застыла перед зеркалом. Ее красивое лицо было безумно уставшим и осунувшимся. Все ее желания сводились к двум вещам — горячий обжигающий душ и мягкая постель, дарующая двенадцать часов крепкого сна. Сзади подошел мужчина и встал к ней вплотную. Его теплая живая рука легко откинула ее русые волосы до лопаток со спины. Влажные, но все еще с сухой коркой губы плавно прошлись по ее шее и ниже. Она зажмурилась и закинула ему голову на плечо.       — Ты как?       — Нормально, — выдохнула она. — Только бы поспать, — но потом на ее губах засияла улыбка. — Осталось трое.       — Осталось трое, — повторил Баки. Он смотрел прямо в ее глаза через зеркало и у него появилась хитрая улыбочка на лице. Она, один из самых опасных киллеров в мире, прижималась сейчас к нему, нежно поглаживая по руке, лежащей у нее на талии.       — Тебя что-то беспокоит, Бак? — нахмурилась девушка. Она была слишком проницательна.       — Только то, как попасть в душ с тобой, — ответил Барнс, начиная делать шаги назад, по направлению ванной комнаты, утаскивая ее за собой. Она рассмеялась чистым и мягким смехом, стараясь высвободиться из его рук.       — Размечтался.       — Ну, Злата! — воскликнул он, прижимаясь еще ближе, чтобы она не вырвалась. — Что ты за женщина?       — Русская, — кольнула она его и тыкнула пальцем в бок, щекотя.       — Я тоже между прочим, — возразил Баки, стараясь прогнуться так, что ее пронырливые пальчики не добрались до его ребер.       — Только наполовину, — Баки был рожден в СССР. Его мама была русской, а отец американец. До трех лет он жил в Москве под именем Богдан Полоцкий, но после смерти матери его забрал отец в Бруклин, где он и вырос Баки Барнсом. То, что судьба снова натолкнула его на Россию, было просто невероятным. Но на ее реплику он закатил глаза и все-таки втащил в небольшую прохладную комнату, выложенную персиковой и молочно-белой плиткой. Они обошли белую ванну с медным краником и направились, все еще прижимаясь друг к другу в высокий душ голубого цвета. Мужчина стянул с себя оставшиеся на нем брюки, а Злата стянула жилет, черную водолазку, штаны и нижнее белье, бросив все это небрежной кучей на пол. Он первый вошел в кабинку и сразу стал настраивать температуру воды. Когда девушка закончила, то он подал ей руку, чтобы помочь войти. Девушка сразу же прижалась к нему, утопая в объятиях и вдохнула крепкий запах мужского тела, еще не забитого кокосовым гелем для душа. По их телам стала стекать теплая, едва ли не горячая вода, расслабляя их. Она подняла голову, упершись подбородком между его ключиц и посмотрела снизу вверх:       — Тебе стоит побриться, — прошептала Злата, а потом зарылась пальцами левой руки ему в намокающие каштановые волосы. Баки улыбнулся и тут же наклонился ниже, чтобы украсть нежный поцелуй ее ласковых и до боли родных губ.       Обе его кисти — одна теплая и шершавая, а вторая гладкая и холодная — легли на ее щеки, помогая углубить поцелуй. Ее же руки стали скользить по его спине, слегка царапая левой. Вода попадала им в рот, но их это не останавливало. Они не могли надышаться друг другом с самого первого их поцелуя, который произошел, однако, не скоро. Он сначала презирал свою неудачливую напарницу. Когда один из представителей Гидры представил ему ее, то Баки лишь поморщился. Перед ним стояла юная девчушка не больше двадцати лет, с такой же железной рукой и испуганным взглядом. Вот чего ему точно не хотелось, так это быть нянькой. Но его никто не спрашивал. Он должен был выполнить приказ и обучить ее. Злата задумывалась как его сестра-близнец, поэтому ей ввели ту же сыворотку, вырезали зеркально руку, заменив ее полным подобием руки Зимнего Солдата. Она постоянно хотела сбежать. Ей было плохо, больно, страшно. Ему приходилось успокаивать. Ее вынудили согласиться на эксперимент ради кругленькой суммы денег, нужные для лечения ее матери, и ввели через тонкую иглу красную жидкость. Из семи испытуемых выжила только она. Вероятно, чудом. Как только закончила курс обучения, то их стали вдвоем посылать на задания, которые они выполняли лучше всех. Ну, за исключением Капитана Гидры, когда того разморозили. Стив был лучшим другом Баки с самого детства. Он рос немощным и слабым. И, когда Гидра искала добровольцев, то сразу же согласился. Без раздумий. Роджерс стал первым в истории выжившим после этой сыворотки и первым суперсолдатом. Рецепт этого «зелья» был утерян и его очень долго пытались повторить, но так хорошо, как в первый раз ни у кого не вышло. Вскоре стали появляться другие эксперименты: выжившие после введения. Они и становились киллерами и убийцами многоголовой организации Гидры. Такими и являлись Баки и Злата, которых прозвали Зимний Солдат за невероятную точность и послушное исполнение приказов и Снежная Королева за хладнокровность и особую жестокость. Раньше ей стирали память после каждого нового задания, но теперь никто не смел притронуться к ее голове. Им покровительствовал Стив, поэтому они могли делать, что угодно и как угодно, не опасаясь получить по голове. Ну или в голову.       — Баки, — прошептала девушка, отстраняясь. Ее бровки снова были нахмурены, — у тебя отсутствующий взгляд. Все нормально?       — Да, — выдохнул он. — Просто задумался. Столько мыслей в голове.       Злата слегка улыбнулась, а потом, проводя ладонями вдоль его мокрого тела, опустилась на колени. Он тут же откинул голову и застонал, прикрывая глаза. Его тихие стоны, похожие на рычание, отражались от стен в заполненной паром комнате, а потом утекали вместе с убегающей водой. Ее ловкий язык, всегда бездействующий на заданиях, показывал всю свою прелесть дома. Девушка очень хорошо знала своего мужа, знала все его слабости и желания, поэтому умело заставляла его коленки подкашиваться от небывалого кайфа. Баки уперся кулаком в стену, чтобы не свалиться на Злату, мастерски проводящую язычком по всей длине, стараясь особенно поласкать чувствительные места. Она никогда не брезговала этим занятием со своим мужчиной, за что он ей был безмерно благодарен. Для него не было вида лучше, пусть вид с Эвереста провалится сквозь землю, чем ласкающая его Злата. Хотя стонущая Злата ничем не уступала… Ее взгляд в такие моменты становился одновременно мягким и твердым, похотливым и праведным, глубоким и пустым. Все это смешивалось в одно целое и медленно, но очень приятно разрывало его изнутри. Ему не нравилось как на нее смотрели другие мужчины из Гидры. Он всегда был готов выхватить нож из ремня на щиколотке и перерезать глотку каждому, кто хоть тронет ее. Стив любил его за это стебать, говоря, что девушка хоть и сокровище, но вырезать половину его подчиненных не стоит. Они ее и так не посмеют тронуть, хотя бы потому, что боятся, даже если очень интересно. Но когда она стояла перед ним на коленях, сержант понимал, что ни для кого другого она этого не сделает. Никому, кроме него, не достанется этот невероятный многогранный взгляд, ее нежные касания, сладкие поцелуи, сиплый голос, стонущий его имя.       Баки наклонился к ней и впился во влажные, смоченные ее собственной слюной губы. Не хотелось отрываться от этого занятия. Внутри у него все настолько сжималось и твердело, что он сам поражался, что она с ним вытворяет. Его железная рука легла ей на шею. Злата подняла глаза и покорно смотрела на своего солдата, который просто наслаждался ее видом, лицом. Для нее не существовало ничего приятнее, чем смотреть в его зеленые, как сверкающие малахиты, радужки бесконечно долго, ведь в них можно было прочитать все, что у него на уме.       Баки осторожно повел руку вверх, вынуждая ее подняться, придерживая за горло, и прижал к мокрой плитке затылком. Девушка тут же потянулась за поцелуем и получила его: пылающий, сжигающий ее разум до тла. Он чувствовал, что она уже на грани того, чтобы уложить его на лопатки и сесть сверху, но ему больше нравилось командовать, чем подчиняться. По крайней мере, с ней. Обе его кисти игриво прошлись от колен к ягодицам по мягким бедрам. Его всегда удивляло то, что сколько бы она не тренировалась — ее тело не теряло своей мягкости и женственности, чему он был очень рад. Ему нравилось лежать на ее мягком животике, гладить красивые сочные бедра, обводить кончиками пальцев соски на объемной груди. По его мнению, она была идеальна. Как и он для неё.       Мужчина легко подсадил девушку себе на талию, которая тут же скрестила ноги, чтобы удержаться. Перепад температур — горячие стальные мышцы и ледяная плитка, холодящая спину — кружили ей голову до такой степени, что порой ей казалось, что она потеряет сознание. Злата вытянула и сцепила руки на его затылке, кусая при этом за мочку уха. Баки рыкнул и в ответ укусил ее за нежное плечико. Девушка взвизгнула от боли, а потом резко застонала. Он без предупреждения опустил ее вниз, позволяя им двоим испытать то, чего они так долго ждали. Она застонала ему прямо в ухо, никак не помогая в процессе. Он сам поднимал и опускал на своё усмотрение и в том темпе, в котором ему хотелось. Глаза закатывались у обоих от внутреннего кайфа. Они действительно наслаждались, тонули друг в друге, словно сражаясь насмерть с диким животным, словно это их последний вдох, последний день вдвоём. Каждое задание граничило или пересекалось, а зачастую и полностью было пропитано опасностью. Одно неловкое движение — и ты труп. Они не обговаривали это, но точно знали — погибнет один, и следом за ним умрет другой без раздумий. Но сейчас они были, как никогда, живы. Твердая мужская плоть яростно врывалась во влажную женскую, его рычания вибрациями отдавались в голове, а ее язык скользил по его ушной раковине и вокруг, сопровождая каждый спуск стоном.       Баки чувствовал нарастающую дрожь, словно густеющий мед, скапливающийся в уголках, а потом стекающий в одно место. Он сжал ее бедра, ощущая их податливость, ощущая в них жизнь.       — Баки, — проскулила Злата, зажмурившись, — у меня нога не железная.       Он тут же ослабил хватку левой руки.       — Прости, — извиняющимся шепотом произнёс он и словно в доказательство о своем сожалении поцеловал ее в ключицу. Обычно он хорошо расчитывал силу механической подружки, но когда глаза застилало возбуждение, то он редко мог контролировать ее, из-за чего на девичьем теле появлялись синяки — большие и маленькие, которые он потом сам же и мазал заживляющими и рассасывающими мазями. Злата поцеловала его за ушком, ведь знала, как у него чувствительна эта область, говоря о том, чтобы продолжал. И он продолжил. Врывался в нее снова и снова, чувствуя, как ее пальцы впиваются ему в плечи.       — Ох, Бак, — вскрикнула она и откинула голову после очередного довольно глубокого и грубого проникновения. Ещё один толчок и внутри у неё все сжалось, обхватывая его очень плотно. Ее руки и ноги задеревенели, а глаза так сильно закатились, что казалось сделали несколько оборотов вокруг своей оси. Довольная улыбка засияла на его небритом лице, а сам он прижал ее ещё сильнее к стене, требуя финала и для себя. Мужчина ускорился, а его голова закружилась. Шум воды словно усилился в несколько раз, активно заливаясь ему в ухо. Ещё и ещё. И девушка содрогнулась второй раз, прошипев его имя на финском, добавив к нему еще и ругательство. Второй ее оргазм позволил наконец и Брансу победно зарычать и выплеснуть всё. До последней капли. Он уперся головой в плитку. Злата безжизненно висела на нем, пытаясь собраться с мыслями и заставить свои конечности пошевелиться, но они упрямо отказывались функционировать. Она не знала, как у Баки хватает сил держать ее на весу.       Они стояли так ещё очень долго. А вода все бежала и бежала, стекая в водопровод и унося с собой сладкий пот с их тел и такие сладкие крики…

***

      Маленькие невероятно прекрасные снежинки все разных форм путались в её распущенных волосах, цеплялись за розово-голубой шарф из кашемира, оседали на их ресницах. Двое молодых людей сидели на снегу, плечом к плечу и неотрывно смотрели в одну точку…       Злата откинула мешающий волос с глаз и прицелилась в мишень. На дворе было одиннадцатое ноября, но ярмарка все ещё работала.       — Смотри не промахнись, моя Королева, а то будет ой как стыдно, — прошипел ей на ухо Баки и вышел из-за ее спины, опираясь на столешницу. Девушка сняла прицел и повернулась к нему, уперев дуло ему в пах. Он напрягся, но все равно поднял на неё игривый взгляд. А вот владелец палатки тира округлил глаза и хотел возразить, но побоялся: вот эта милашка с ружьем, заряженным пластиковыми пульками, попала девять раз из девяти. Для того, чтобы выиграть большого серого медведя с красным бантом на шее нужно было попасть двадцать раз подряд в двигающиеся мишени.       — Еще одна подобная шуточка, и спущу курок, — сузив глаза, ответила она. — Ничего не отстрелю, но твой дружок перестанет на неделю подниматься по утрам.       — И кому из нас от этого хуже? — приподнял Барнс уголок губ. — Ой! — вскрикнул он, когда Злата хорошенько ткнула в причинное местечко концом ружья. Хорошо, что не выстрелила.       — Что, убить меня теперь хочешь? — снова съязвил мужчина.       — Да, — пожала плечами она и снова приложила приклад к плечу, а потом, все ещё глядя ему в лицо, а не на мишень выстрелила. И попала… В бешено ездящего на большой для тира скорости зайчика, на которого с открытым ртом смотрел продавец,  — за то, что посуду утром не помыл.       — Велика потеря, — буркнул он, забирая у нее ружье, чтобы сделать следующие десять выстрелов.       Злата сжимала красной, замерзшей рукой лапу метрового плюшевого мишки, которого они выиграли вдвоём. Ее внутренности словно пропустили через мясорубку и вернули на место. Они оба молчали, пока Баки не взял игрушку за голову и не посадил перед каменной плитой, а после и сам приложил к ней лоб. Девушка поцеловала кончики пальцев левой руки и тоже прислонила их к надгробному камню:       — С днем рождения, доченька… — прошептала она ломаным голосом, а потом закрыла рукам рот, и по всему кладбищу стали слышны громкие надрывные рыдания и всхлипы любящей матери…