Их свела музыка

      Тишина воцарившаяся в пыльной и усыпанной нотными листами гостиной, была нарушена хрустом пальцев, который издал Рауль, сидевший на диване подле обессиленной Кристины. Молодой человек нервничал и едва унимал в себе желание пройтись с одной части комнаты в другую, чтобы хоть как-то отвлечь себя. Кристина, лежащая на его коленях, не давала сделать это, а потому он мог лишь нервно заламывать пальцы и кусать губы.       Нет, он не волновался за Эрика, на него ему было полностью наплевать, по крайней мере он убеждал себя в этом, хотя в глубине его души теплилась злоба на этого человека. Нет, не человека — монстра. И где-то в потаённом углу его сердца, он желал его смерти, хотя сам заведомо знал, что это погубит Кристину.       О, милая добрая Кристина, она всегда была доверчивым ребёнком. Он знал это, и Эрик тоже знал, знал и воспользовался так жестоко. Подлец и чудовище, которое не даёт покоя его Кристине. Она была доброй христианкой, она была склонна к самопожертвованию и потому сбежала. Сбежала к нему, чтобы остановить и навсегда отдаться в холодные, костлявые объятия. Она увянет с ним очень быстро, она умрёт рядом с нелюбимым. Глупая, глупая Кристина.       Рауль унимал в себе дрожь от мысли, что его возлюбленная покинет его ради этого тирана. Он страстно хотел выхватить тот пистолет, что увидел рядом с гробом и прикончить наконец чудовище, но не мог. Не мог причинить боль Кристине, не хотел казаться в её глазах таким же бездушным убийцей. Нет, он не Эрик. Он не чудовище. Он влюблён и потому циничен в своих желаниях.       Виконт вздрогнул от шума в комнате призрака и едва не поднялся, увидев в дверях Перса с окровавленным по локоть руками. — К несчастью, — произнёс дарога, завидев в глазах Рауля надежду, — он всё ещё жив и идёт на поправку. — Зачем… Зачем вы вновь спасаете его? Зачем не убили окончательно? Вы же ненавидите его. — Я обязан ему жизнью, я не могу поступать иначе. Мне жаль, — с этими словами Перс вновь скрылся в комнате призрака, оставив Рауля одного.       Теперь он был зол, надежда на смерть Эрика исчезла. У него было крепкое здоровье, теперь он непременно поправится и будет жить. И заберёт у него Кристину. Вместе с надеждой в Рауле пропали былое спокойствие и рассудительность. Пока Эрик слаб он мог бы убить… мог бы убить его.       Да, смерть это избавление от соперника и врага. Избавление от всех проблем. Такое недоступное и порой желанное лекарство. — Рауль, — тихий голос Кристины привёл в себя молодого человека и на миг его злые мысли растаяли вместе с улыбкой на её лице. — Он ведь жив? Рауль? Я же успела, да? — он не мог лгать этим чистым ангельским глазам.       И тем не менее, ему так хотелось сказать сладкое «нет». Сказать, что его враг мертв, что теперь Кристина чиста, она ведь пыталась его спасти, пускай и безуспешно. А значит она свободна. Но горькая правда была иной. — Он жив, Кристина. — О боже! Я так… Я так рада, — девушка поднялась, приняв помощь виконта, и села на диване, прикрыв глаза. — Рада…       Услышав бы Эрик эти слова, он вероятно стал бы немного счастливее. Кристина действительно отпустила нечто очень тяжёлое, услышав о том, что её ангел жив. Но вместе с тем, она вновь сильно испугалась и в порыве этого испуга схватила Рауля за руку.       Он жив, а значит больше не отпустит её. Он жив, а значит вновь попытается сделать её своей. Он не простит ей её доброго порыва, он дал ей шанс бежать, но вот она вернулась и теперь должна стать его. Его пленницей, женой, его Кристиной.       От промелькнувших мыслей девушку бросило в лихорадочный жар. Что же... что же она наделала! Глупая Кристина! — Вам плохо?       В ответ девушка лишь покачала головой, печально улыбнувшись. С Раулем она могла не играть в хорошее настроение и любовь, с ним она могла быть настоящей, но не стала. Не стала теперь, окончательно решив, что её милосердие убило её судьбу и любовь. Убило навсегда. — Нет, Рауль. Я в порядке, просто немного закружилась голова. — Пойдёмте наверх, вам станет лучше, — виконт всеми силами пытался теперь вытащить возлюбленную из этого дома и отвести домой, но она не стала слушать его.       Отстранилась, сама поднялась и отступила от него на шаг, взглянув на друга с печалью, которая заволокла её прекрасное лицо, как только она услышала о том, что её мучитель жив. Как только она осознала, что отныне его пленница. — Зачем вы последовали за мной, Рауль? — вдруг спросила она, отвернувшись от него, сама превратилась в призрака прошлой себя, ласковой и нежной Кристины. — Я не мог оставить вас! — от этих слов молодой человек вскочил, точно его ударило током. Она снова холодна с ним. Этот мерзкий Эрик! — Вы спасли его, Рауль. Вы сами решили мою судьбу. Простите, друг мой, но это так. — Спас…- голос виконта сел, он с минуту молчал, обдумывая её слова. — Спас… — вновь повторил он, схватив данный ему Персом пистолет.       Ну конечно! Он привёл Перса, он привёл спасение Эрика и сам сотворил огромную глупость. Она теперь пленница Эрика, он сам виновен в этом. Ну ничего, теперь он это исправит!       Громом Рауль ворвался в комнату, где был его противник. Призрак лежал в своём гробу перебинтованный персом. Он был слаб, но жив. Чем, кажется, был весьма недоволен. Диалог между ним и дарогой вёлся на непонятном молодому человеку языке, а потому он не стал медлить и прислушиваться к ним.       Забежал, точно молния подскочил к гробу и взвёл курок, приставив пистолет к мерзкой груди противника. Самой этой груди словно и не было, лишь скелет, на котором чудом держалась бледная холодная кожа. Мерзость да и только.       Губы Эрика тронула усмешка, Рауль этого не увидел, но понял это по глазам. Жёлтые глаза горели недобрым адским пламенем, прожигающим кожу до костей, словно проникая под внутренности, сжигало всё на своём пути. — Приятно видеть старого знакомого. Я обязан вам жизнью, виконт. Но… Ах, какая жалость, теперь я больше не хочу умирать! — приятный голос, что так поразил Рауля когда-то давно в приёмной, стал жестоким, схожим с шипением змеи.       Чувства окончательно завладели виконтом и омерзение к этому человеку переполнило его сердце. Он больше не колебался и уже хотел нажать на курок, если бы не услышал крик Кристины. — Не смейте, Рауль! Не смейте, не то я никогда не прощу вас!       Эти слова охладили пыл молодого человека и он опустил пистолет, судорожно сжав его в руке до боли, словно хотел раздавить и выплеснуть в оружие всю свою ярость. — Моя милая Кристина, вы вернулись ко мне? И вы не хотите моей смерти? О нет, здесь что-то не так, — Эрик вновь зашипел, хотел подняться, но был ещё очень слаб, а потому тут же опустился обратно в гроб, успев только поднять свой пистолет и приставить его к груди Рауля. — Эрик! Прошу вас, оставьте его…- Кристина кинулась к призраку, схватившись за его руку. — Эрик, я ваша. Я больше не уйду, я вернулась к вам… — Мне не нужна ваша жалость, мадемуазель Даае! — Эрик наконец встал, отталкивая от себя Кристину. — Я дал вам шанс, виконт, — рычал Эрик, наступая на молодого человека, — я отдал вам её и говорил бежать! И она… Она всё равно вернулась ко мне! — вдруг он рассмеялся своим адским, зловещим смехом. — Вернулась чтобы снова сбежать с вами. Нет, теперь всё будет по-другому. Эрик не отдаст теперь Кристину! Не отдаст её вам! — Эрик, я больше не уйду, — Кристина поднялась и вновь была возле ангела, взяла его за руку, пытаясь охладить его ярость.       Но это было невозможно. Его ярость была страшной и необузданной стихией, что не мог подчинить себе никто. И Кристина это хорошо знала. На него не действовали её слёзы, слова, мольбы, он не успокоится, пока не получит желаемого. Но этого она никак не могла допустить. — Эрик! — Кристина получила пощёчину и теперь уже была не силах подняться.       Но её слова были для Рауля возможностью вновь поднять пистолет и приставить его к груди Эрика, что не дало ему в сущности ничего. Оружие заклинило и не смогло выстрелить. — Вам не убить Эрика!