Обратный мир Аркейна

Прошло больше месяца с тех пор, как Виктор начал обучать Паудер. И это было непростым испытанием для его выдержки. Мягко говоря, у девочки были серьезные ментальные проблемы. Откровенно говоря, у Паудер бывали плохие дни, галлюцинации, припадки агрессии и часы апатии. Грубо говоря, у нее были не все дома. Но разве такая мелочь могла остановить Виктора и отвадить его от обучения девочки? Нет. Паудер была не только не огранённым алмазом в изобретательстве, но и своего рода «экспериментом» Виктора. Он сам начал изобретать и мастерить всякое лет в шесть или семь. По каким-то случайно найденным книгам изучал механику, собирал всякий хлам, чтобы превратить это, чаще всего, в игрушку — самый дефицитный товар в Зауне. Позже Виктор встретился со своим наставником — Синджедом — который привел в порядок его разрозненные знания и дал новые. У Синджеда были книги, много книг, и Виктор мог учиться, почти как в настоящей школе. Даже лучше: он изучал только то, что ему нравилось, и не был обременен экзаменами или тестами на проверку знаний. Так что теперь, опираясь на свой собственный опыт, Виктор хотел применить его на Паудер, естественно, в улучшенной версии. Он расставлял по полочкам знания в голове Паудер из того хаоса, в котором они находились до их встречи. Не без труда, учитывая отсутствие речи и нежелание идти на контакт, Вик выяснил, что девочке интереснее, и подбирал подходящую обучающую литературу. Многие книги он ей подарил, и она утащила их домой. И, судя по развивающимся навыкам от встречи к встрече, она их читала. Сначала Виктор не чувствовал к синеволосой замкнутой девчушке ничего, кроме холодного интереса ученого, наблюдающего за своей «подопытной крыской». Он, даже будучи сам ребенком, никогда не ладил с другими детьми. Так что не ждал, что у него появится какая-то приязнь и симпатия к ученице. Но когда в очередной раз Паудер пришла к нему в лабораторию и вместо сдержанного кивка, заменяющего приветствие, протянула ему листок с неровным, скачущим почерком, сердце Виктора неожиданно забилось быстрее. «Привет! Давай соберем какую-нибудь взрывающуюся штуку?» — Привет, Паудер, — Виктор непринужденно отложил листок на полку над своим верстаком. Он собирался сохранить эту первую нормальную попытку к разговору между ними. — Для чего нам делать взрывающуюся штуку? У любой штуки должно быть применение, маленькая мисс. Когда придумаешь хорошее назначение, мы ее сделаем. А пока что… Виктор встал из-за стола, опираясь на трость. Сейчас у него был «светлый» период боли: его не беспокоили мигрени, мышцы ноги не сводило судорогами, а суставы, хоть и гнулись с трудом, но ощущались хорошо смазанными, а не словно в них насыпали песка. Поэтому он мог стоять ровно, ходить, опираясь на трость, и в принципе чувствовал себя человеком, а не ржавой развалиной. Он вытащил из шкафа рулон бумаги и жестом попросил Паудер помочь ему раскатать его на столе. За то время, что они вместе работали, у них появилась система знаков, которые помогали понимать друг друга. Почему-то Виктору казалось правильным больше молчать в присутствии девочки, по крайней мере до тех пор, пока она сама не заговорит. Словно это их роднило, ставило на один уровень, стирая различия и границы. Да и Виктору было не сложно в течение дня не проронить ни слова. Он много лет был один — в детстве без друзей играл, в молодости без коллег работал, — так что к тишине ему было не привыкать. Когда большой рабочий стол был застелен бумагой, Виктор включил над ним лампу и пододвинул стул для Паудер. Сверху чистого листа легла стопка старых чертежей Вика. — Итак, твое задание на сегодня: научиться чистому ведению проектной документации. Те каракули, которые ты мне обычно показываешь, отнимают больше времени на расшифровку, чем на обдумывание твоих идей, — Виктор увидел, что Паудер нахмурилась, насупилась и скрестила руки на груди. Будь она чуточку младше, она бы, наверное, и язык показала. — Пау, я ничего не имею против твоего стиля в изобретениях. Яйцеголовые обезьянки и акулообразные кораблики очень интересны. Но в чертежах, заметках и расчетах должен быть порядок. Так тебе же самой будет проще находить ошибки в вычислениях, когда тебе такое потребуется. Паудер тяжело вздохнула и вопросительно посмотрела на стопку старых работ Виктора на столе. — Это и есть твое задание. Ты должна начисто перенести эти чертежи на большой лист, при том сделать это так, словно ты будешь презентовать его в Академии, — губы Виктора растянулись в улыбке. Сам-то он понятия не имел, как такое происходит в Академии, он ведь там никогда не был. И Синджед особо не рассказывал о своей жизни в Пилтовере и преподавательской работе. А вот Паудер включить воображение будет не лишним. Закончив объяснять суть задания, Виктор вернулся к верстаку и продолжил работать над новым противогазом. Выбросы в районе, где он жил, становились все ядовитее. Специально созданные и высаженные растения не то, что не справлялись с загазованностью, они умирали от такого воздуха. Большинство жителей Зауна не могли позволить себе даже простенькие респираторы, которые уже не защищали их легкие от удушающего дыма с заводов. Поэтому Виктор планировал сделать противогаз, который можно будет использовать как одному человеку, так и очищать с его помощью небольшие помещения, типа комнат в жилых квартирах. Конечно, идея была пока сырой, и у него не было финансирования или заказчика, но, как говорит его отец: «Будет день, будет пища!». Ученый так увлекся своим проектом, что не сразу понял, что в него прилетел уже третий кусочек ластика. Стоит отдать Паудер должное: она была очень меткой и попадала каждый раз точно в затылок своего учителя. — На сегодня всё? — обернулся к девочке Виктор. Когда он занимался собственными разработками, время становилось абстрактным понятием. Так что Виктор не знал, сколько Паудер у него просидела. Он был бы и не против, чтобы она занималась дольше часа в день, потому что по большей части она ему не мешала и не отвлекала. Но было важно, чтобы Пау уходила до «комендантского» часа, назначенного Вандером, во избежание проблем всякого толка. Паудер покачала головой и постучала карандашом по куску своего чертежа. Виктору ничего не оставалось, кроме как подняться и подойти к ней, несмотря на то что от долгого сидения у него затекли все мышцы, и ныла спина. — Ну так, что тут у тебя? — Виктор склонился над чертежом и тут же недовольно цокнул: — Паудер! Это не то! Лист с чертежами выглядел… странно. В верхней его части были идеальные схемы, подписи и сноски, как будто бы их делала не девятилетняя девочка, а методист из Пилтовера. Но где-то спустя две трети работы начинался сущий ад: чертежи заходили один на другой, поверх черных линий пестрели ярко-голубые и кислотно-розовые, размашистым почерком были подписаны какие-то заметки… Виктор свободной рукой потер висок, стараясь унять головную боль от этой дикости. На секунду ему подумалось, что у Паудер очередной приступ «голосов в голове», но обычно в такие моменты ее глаза становились стеклянными, а губы искривлялись в улыбке-гримасе. А сейчас Паудер смотрела на него своими чистыми, невинными детскими глазами, ожидая реакции. Тогда ученый снова всмотрелся в чертежи на листе. Те исследования, что он дал Пау перечерчивать были связаны с его старой, не одобренной производителями, наработкой. Он хотел улучшить и ускорить процессы в столовых для работников, а в перспективе внедрить автоматизированные системы для кормления малоимущих и бездомных. Но проект сочли дорогостоящим и нецелесообразным, хотя дословно было сказано, что не хотят вкладывать средства в те аспекты производства, которые и так работают. И вот, спустя три года, маленькая девочка нашла способ, как упростить разработанную Виктором систему, а заодно ее удешевить. Виктор был шокирован. Виктор был рад. Виктор был горд. Виктор дал Паудер домашнее задание: — Ты молодец, сегодняшняя твоя работа гениальна. Я удивлен, что тебе пришло в голову объединить эти цепи транспортировки, и тем самым разгрузить главную ветку, — Вик не удержался и потрепал Пау по волосам, отчего девочка заулыбалась, словно съела самую вкусную конфету в своей жизни. — Вот только, не кажется ли тебе, что в твоем чертеже опять черт ногу сломит? Паудер со всей серьезностью покачала головой. Она прекрасно понимала свои заметки, так какая разница, что какой-то Чёрт их не поймет? — Твое домашнее задание: доработать этот проект, а в пятницу ты будешь его мне презентовать. Уверен, что тебе хватит времени и усидчивости, чтобы привести все это многоцветие в пристойный вид научной работы, а не детской раскраски. На долю секунды показалось, что Паудер сейчас заговорит — сплошными ругательствами. Она открыла рот, задумалась, закрыла рот, хмыкнула и закатила глаза. А потом всё же показала язык учителю. Виктор на это лишь приподнял одну бровь в удивлении, сдерживая губы, чтобы не улыбнуться в ответ. — Как-то я думал, что ты старше этого, — он сдвинул удерживающие лист скобы и скрутил лист с чертежами. Пау пожала плечами, подхватила рулон, свою сумку и, хлопнув дверью, исчезла из мастерской. Провожать ее из своей лаборатории до дома было слишком далеко и тяжело для слабого тела Виктора. Дорогу туда и обратно он бы не осилил, даже в свои «светлые» дни, как сегодня. Поэтому он лишь подошел к двери, запер замок и вернулся к своим разработкам. Зная, что он может просидеть за ними всю ночь, лучше было перестраховаться от появления каких-нибудь малолетних мародеров.

***

Пятница была дождливой. Но назвать водой то, что капало с неба в Зауне, язык не поворачивался. Конечно, не кислота, но на некоторых тканях оставались белые пятна, словно одежда лежала в отбеливателе, а на коже ощущался налет то ли соли, то ли хлорки. В любом случае, после прогулки под таким не романтическим дождичком следовало принять душ, тщательно оттерев все открытые участки кожи с мылом. Поэтому Виктор был уверен, что Паудер сегодня не придет, потому что Вандер не отпустит её через полгорода ради урока с самоучкой-ученым. Но Виктору уже следовало понять, что Паудер не нужно было чье-то разрешение, чтобы заняться тем, что ей очень хотелось сделать. И после полудня, который можно было определить только по часам, в дверь лаборатории настойчиво постучали. На пороге стояли двое детей, а за ними худощавый мужчина, который держал в руках большую коробку, укрытую чем-то, напоминавшим старый дождевик. — Вы кто? — вместо приветствия поинтересовался Виктор у взрослого, сопровождающего детей. — Меня зовут Силко, я отец Паудер, — обманчиво мягким вкрадчивым голосом представился мужчина, заходя вслед за детьми в лабораторию Виктора. У Силко был проницательный неприятно царапающий взгляд. Он осмотрелся так, словно препарировал это место по кусочкам, изучил, создал каталог и написал отчет по полученным данным. Виктору это не понравилось, но он промолчал, просто крепче сжимая трость. — Я только помог донести изобретение Паудер, — сказал Силко, поставив коробку на стол. — Я уйду, если вам будет некомфортно проводить урок в моем присутствии, Виктор. Но, если честно, я предпочел бы остаться и понаблюдать. Меня самого заинтересовала эта задачка. — Оставайтесь, — разрешил Виктор, невольно подражая холодному тону Силко, и указал кончиком трости на стул возле другого рабочего стола. — Можете присесть там. — О, я, пожалуй, выберу место поближе. Представление лучше смотреть из первого ряда, — заявил Силко, взял стул и грациозно сел, закинув ногу на ногу. Виктор едва не скрипнул зубами от зависти. — Не обращайте на меня внимания. Виктор решил последовать совету и повернулся к мальчишке, которого тоже видел впервые. — А меня зовут Экко, я друг Паудер. Я помогал ей с изготовлением прототипа, — темнокожий мальчик гордо выпятил подбородок. Виктор, чуть прищурив глаза, посмотрел на него. В Зауне в этом поколении каждый второй гений изобретательства? Когда эти детки подрастут, Виктору можно будет уйти на покой? Приступ кашля (как и всегда в дни повышенной влажности) отвлек Виктора от мыслей о будущем. Учитывая его болезнь, неизвестно, сколько лет у него вообще осталось. — Приятно познакомиться, Экко, — Виктор протянул руку и пожал маленькую ладонь. — Меня зовут Виктор, и я учитель Паудер. — Да, я знаю, — мальчик подошел к столу, сдернул с коробки дождевик и, свернув его, засунул в один из карманов своего рюкзака. — Нам нужно немного времени, чтобы подготовить презентацию, ладненько? Виктор кивнул и отошел в другой конец лаборатории, подальше от пристального взгляда Силко и его длинного любопытного носа. Судя по кривизне, этот нос ломали не один раз. Виктор усмехнулся про себя: «Не нужно соваться в чужие дела, целее будешь!» Виктор вернулся к воздушным помпам, которые имитировали работу легких человека. Они были настроены так, чтобы проверить качество разработанных накануне фильтров. Но не успел он сделать все заметки по своему эксперименту, как Экко снова заговорил с ним, а до этого с Паудер они работали в полной тишине. — Ну все, мы готовы. Я буду говорить, а Паудер показывать. Экко прокашлялся, взял указку и стал вещать, словно выучил речь заранее. И, судя по тому, как слажено у них с Паудер получалось вести презентацию, они действительно репетировали. — Таким образом, эта система позволит сэкономить пятнадцать процентов времени на прием пищи, благодаря чему у работников станет более продуктивный перерыв, а значит, работать они смогут эффективнее, — закончил свой отчет Экко, а Паудер достала из карманов конфетти и кинула их вверх прямо над макетом и чертежами. «Не удержалась от театральщины», — мысленно рассмеялся Виктор, а Силко вдруг даже сухо поаплодировал. Виктор не обратил на зрителя никакого внимания, его гораздо больше заинтересовали чертежи, схемы и расчеты. И, если в то, что Паудер сама улучшила конвейер, Виктор верил безоговорочно (она ведь сделала это при нем на прошлом занятии), то вот в экономические и, что более странно, социальные расчеты, сделанные девятилеткой, верилось с трудом. — Кто вам помогал? — первое, что спросил Виктор после окончания презентации, сдвинув горсть блестящих бумажек с чертежа. Он обернулся к Силко и постарался быть вежливым. Получилось не очень. — Вы? — О, нет, мне хватает расчетов на своей работе, — усмехнулся Силко, тряхнув головой, чтобы откинуть длинную челку с лица. — Мы сами, — заявил Экко, встревая в разговор взрослых, но Виктор уже пристально смотрел на девочку. — Паудер, ты знаешь, что мне не надо врать. Я узнаю правду, и будет лучше, если вы мне сами всё расскажете. Экко и Пау переглянулись. Мальчик выпятил губу, а девочка как-то сжалась, нахмурилась и помотала головой. Силко продолжал внимательно смотреть, будто для него только сейчас началось самое интересное. — Ну ладно-ладно, нам помогли, но совсем немного! Паудер чертежи сделала сама, как вы и требовали, — Экко надулся, как мышь на крупу. — Дальше, — сказал Виктор металлическим тоном, каким обычно говорил только с несговорчивыми заказчиками. — А с прототипом и некоторыми расчетами нам помог мой учитель, — сдался Экко. — Твой учитель? — Виктор, оперевшись двумя ладонями о столешницу, чуть наклонился вперед. — Не думаю, что вы его знаете, — протянул темнокожий мальчик, косясь на Паудер. — Я знаю в Зауне всех ученых-изобретателей, — парировал раздраженный Виктор. Пау тут же достала блокнот и хотела там что-то написать, но Экко его отобрал. У Виктора возникло ощущение, что мальчик своего «учителя» пытается от него скрыть. Это вызывало интерес и чуточку бесило. Если Паудер вызывала у Виктора желание научить, объяснить, изредка приструнить, но в общем — сделать из самородка великолепный в огранке драгоценный камень. То этот мальчишка — Экко — просто действовал на нервы. В его манере держаться и говорить чувствовалось, будто бы он считает, что ему по жизни достается всё самое лучшее. А кто, как не Виктор, знает, что ничего «самого лучшего» в этой жизни не существует? — Так кто твой учитель? — повторил с нажимом Виктор свой вопрос, но Экко промолчал, скрестив руки на груди. — Не удивительно, что вы его не знаете, Виктор, — решил подать голос Силко, все так же хитро улыбаясь, будто все тайны мира известны лишь ему. И только он решает, какой информацией делиться, когда и с кем. — Он не местный, его зовут Джейс. Я могу вас познакомить.