Некий гаремный реванш: седьмая печать

Единственным источником света в комнате оказалась распахнутая дверь, со стороны которой доносились песнопения на неизвестном человеку языке. Тем не менее, он внимательно слушал, наклонив голову и не обращая внимания на то, что длинный ряд белых волос неряшливо обвил плечо зелёного камзола. Губы человека шевелились, пытаясь повторить текст, зелёные глаза засияли от напряжения, а изящные тонкие пальцы постукивали по тёмному от прожитого столу, стараясь уловить ритм. Однако песнопения очень быстро прекратились, сменились переговорами и стуками уходящих людей. Свет снаружи поплыл, приблизился и вошёл в комнату аурой высокого человека. Невероятно строгое и чёткое, словно высеченное из камня лицо удивительно не соответствовало попугайно-разноцветному наряду. Синее пальто с массивной, слегка потрёпанной остроконечной шляпой, грозящий зацепиться за всё подряд длинный жёлтый шарф, зелёный галстук такой длины, что его пришлось удерживать перевязью сюртука и белым ремнём, доходящий до щиколоток клетчатый красно-чёрный килт, в неровном разрезе которого выступала перебинтованная нога. — Приветствую, Эдвард Александр Кроули, — мужчина смотрел столь сурово, что все вопросы о его наряде не решались сорваться с языка. Впрочем, беловолосый юноша встал и поклонился так, будто не видел никаких проблем. — Приветствую и вас, Самуэль Лидделл МакГрегор Мазерс, — сказал он тихо, но отчётливо. — Однако я попросил бы вас обращаться по имени, что я сам выбрал для себя, а именно Алистер Кроули. — Тогда можете называть меня просто Мазерс, Алистер, — мужчина тоже сел за стол, и светящаяся аура раскинулась на всю комнату, осветив множество засиявших в её свете пентаграмм, вычерченных символов и непонятного назначения магических предметов; Алистер окинул их быстрым взглядом и вновь повернулся к Мазерсу. — Получается, сообщения о вашем разрыве с роднёй несут в себе свет истины. — Увы, — тонкая улыбка коснулась губ юноши. — Их больше волновало моё поведение, чем мои вопросы. Однако хочу заметить, что ваши информаторы хорошо поработали. — Мы — «Золотой рассвет», — напыщенно ответил Мазерс. — Мы не какие-нибудь проходимцы, узнавшие про существование Змееносца и думающие, что от этого они прикоснулись к тайнам мироздания. Наш кабал один из самых могущественных и влиятельных в мире, в Европе и уж точно в Британской Империи. Поэтому не забывайте, Алистер, какой чести вы удостоились. — Я никогда об этом не забуду, — Алистер, похоже, не впечатлился пафосным тоном Мазерса. — Как и о том, что меня самолично пригласил один из трёх основателей кабала. Хотя, как я услышал снаружи, у вас с Вильямом Весткоттом имеются серьёзные разногласия? Мазерс замешкался с ответом, внимательно разглядывая по-прежнему невозмутимого Алистера. А когда вновь заговорил, то прибавил в серьёзности: — К сожалению, столь обширная организация, подобная нашей, не может остаться однородной. И между нами в самом деле существуют разногласия во взглядах на то, каким должен быть дальнейший путь магии. Тем не менее, мы по-прежнему составляем один нерушимый кабал, и осознание Вильямом ошибок его затхлого консерватизма лишь вопрос времени. Особенно если вы продемонстрируете ему свои умения и взгляды, показывающие, что времена рамок лишь магии европейских народов давно прошли. Чёрный континент скрывает множество тайн, отбросить которые будет совершенной глупостью. — Думаю, то же самое можно сказать и про Азию, — сейчас Алистер с ним согласился. — Только я надеюсь, что и вам мои идеи не покажутся слишком уж прогрессивными. Например, Эоны… — Эоны — это не прогресс, а ошибка, — Мазерс абсолютно бесцеремонно перебил его; Алистер нахмурился, но смолчал. — Я ознакомился с этой теорией, там слишком много белых пятен и откровенных натягиваний. Думаю, в общении с по-настоящему прогрессивными людьми, составляющими основное ядро кабала, вы поймёте ошибки молодости. Между прочим, если вам нужна конкретная рекомендация, то обратитесь к Аллану Беннетту. Он, к сожалению, в последнее время пристрастился к опиуму, но всё ещё сохраняет остроту ума и наверняка сможет вас удивить. А пока что добро пожаловать в нашу дружную семью! — Мазерс протянул руку Алистеру, и тот аккуратно пожал её. — Надеюсь, вы станете одной из тех ступенек, что приведут кабал к вершинам магии! В комнате витал серый дымок, исходящий из массивного золотого кальяна, занимавшего весь стеклянный стол в форме многоконечной звезды. Вокруг двоих людей, сидящих с закрытыми глазами на соломенных циновках, дымок крутился неестественно интенсивно, буквально обволакивал густой вуалью, скрывающей лица. Наконец один из них пошевелился, открыл зелёные глаза и разочарованно вздохнул. Второй, выглядящий как сгорбленный старик с печатью порока на лице, также пошевелился и грустно сказал: — Не переживайте, Алистер. Духовное Отключение сложная вещь, даже Мазерс, при всех своих похвальбах, не сумел ею овладеть. — К сожалению, Аллан, меня это ничуть не радует, — Алистер махнул рукой, и дымок начал втягиваться обратно в кальян. — Вы правы, часть меня боится покинуть тело. — А ещё не понимает, как внушить другому человеку, что его пронзают множество мечей, — Аллан Беннетт наоборот, притянул часть кальянного дыма к себе и с наслаждением вдохнул. — Вам нужно как можно лучше изучить других людей, Алистер, понять, что ими движет. В магии без этого никуда. И ради всего святого, изучайте их разумы, а не тела. — Ушам не верю, учитель, — Алистер в ответ лишь широко усмехнулся. — Вы что, причисляете себя к фракции Весткотта? — Я не причисляю себя ни к одной из фракций, — опиумный дым полностью окружил старческую фигуру. — Но будет печально увидеть, как человек ваших талантов и желаний бросил всё ради ежедневных оргий. В которых к тому же нет ничего интересного, они шокируют только фактом и только изнеженных особ. — Соглашусь, они и мне начинают надоедать, — с какой-то скукой пожал плечами Алистер. — Но зато они прекрасно бесят католическую церковь, потому я готов продолжать далее. Слышали ведь, какую гневную речь недавно закатил преподобный Фиамма? — К моему сожалению, Фиамма и близко не главная ваша проблема, — Аллан сидел на циновке неподвижной горой, скрывающейся в густом тумане. — Простите меня, Алистер, за то, что я подхожу к этому разговору так долго и скомканно. Мои пропитанные опиумом мозги работают уже не так, как прежде… — Говорите как можете, учитель, — Алистер выпрямился и нахмурился. — Я готов ждать. — Хорошо, тогда я попробую и прошу заранее меня извинить, — прошелестело в клубах дыма. — Вы ведь помните нашу прошлую беседу о фазах? Потому что я уже не всё помню… — Помню. Мне пересказать? — Не стоит, Алистер, мы же не играем на публику. А про искры мы тоже говорили? — Искры? — Алистер нахмурился ещё больше. Аллан слегка пошевелился, разогнав дым, прокашлялся и хрипло начал: — Слои реальности не висят недвижимо, по крайней мере метафорически. Они сталкиваются и взаимопроникают как друг в друга, так и в наш чистый мир. И от этих проникновений образуются «искры», особые сгустки телезмы, несущие в себе силу столкнувшихся миров. Эти искры также способны проникать в чистый мир и высвобождать накопленную энергию, что в свою очередь приводит к вещам, описываемым невежественной публикой как «чудеса». Генерал выходит из жуткой сечи без единой царапины, пациент перестаёт харкать кровью и открывает глаза, человек появляется прямо из ниоткуда. Разумеется, чудеса происходят не только с людьми, в царствах животных и растений они тоже случаются, хотя мы до сих пор не можем нормально их зафиксировать… Алистер сидел с по-солдатски выпрямленной спиной и обратился в слух, не отвлекаясь даже когда речь учителя прерывалась кашлем. — Однако некоторые искры всё же поддаются обнаружению. Я тоже этим занимаюсь, и на днях сумел зафиксировать и расшифровать очередную искру. И её результат… Аллан резко взмахнул руками, наконец разгоняя дым, и его потускневшие глаза посмотрели на недвижимого ученика. — Ваша дочь умрёт в младенчестве, Алистер. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, а затем Алистер слегка покачал головой: — Простите, учитель, но я не хочу иметь детей. Даже провожу специальные ритуалы… — И я надеюсь, что они сработают. Искра не утверждает, что у вас обязательно будет дочь и вообще ребёнок. Но её информация чиста: ваша дочь умрёт в младенчестве, и ни один врач либо маг не сможет ей помочь. Включая вас. — И это… — уголок рта Алистера чуть дёрнулся. — Это вы называете чудом? — Чудо — это что-то за гранью нашего понимания, — тихо ответил Аллан. — Оно необязательно спасает. Эта же комната, но кальяна больше нет, как и стола-пятиконечной звезды. Они лежат в углу, разрушенные на мельчайшие осколки, за окном уже темно, а Алистер стоит над ними и тяжело дышит, будто стараясь набрать в лёгкие как можно больше воздуха. — Я в некотором роде благодарен, — Аллан, стоявший позади него в ночном халате, не выглядел огорчённым. — Возможно, так у меня появится шанс избавиться от этой зависимости. Но к чему такой эпатаж, Алистер? — Вы солгали мне, учитель, — прошептал тот, сжимая руки в покрасневшие от напряжения кулаки. — Вы не сказали мне всего. Не сказали, что этих искр со временем становится всё больше и больше. — Я оставил вам догадываться самостоятельно, Алистер, — спокойно отпарировал Аллан. — Как всегда оставлял. — Каждое применение магии вызывает всё новые и новые искры, — бормотал Алистер, не обращая внимания на его слова. — Вместо познания истины мы лишь приближаем хаос и сами того не понимаем. Почему мы ничего с этим не делаем, учитель? Почему мы при виде такой угрозы лишь презрительно кривимся и говорим, что бояться нечего? — Вы сходили к Мазерсу до меня, — грустно констатировал старик. — А того перекосило при мысли о том, что прогресс магии может быть чем-то плохим. — Его больше заботит шанс стать единоличным главой кабала, — Алистер подтверждающе кивнул и вроде слегка успокоился. — Даже странно, что он посоветовал мне обратиться к вам, а не к одной из своих марионеток. — Мазерс при всей своей напыщенности и наигранности гораздо хитрее, чем кажется. Он знает, что я не склоняюсь ни к одной из фракций в Золотом Рассвете, и понимает, что в случае вашего успеха в делах магии ему и его взглядам на жизнь станет только лучше. Поэтому он надеется, что в нейтральной обстановке вы не проникнетесь идеями Весткотта и не почувствуете давление от его идей. — Хотя по-прежнему отрицает Эоны. Как и будущую катастрофу от искр. А что вы скажете, учитель? — Алистер покосился на того. — Что можете посоветовать? — Я? — Аллан горько усмехнулся. — Я вряд ли доживу до того времени, когда чудеса от искр станут общемировым бедствием. Да и вы тоже. Но если взглянуть на ситуацию глобально… — он медленно пожал плечами. — Это столь же неизбежно, как угасание Солнца. И если с Солнцем мы в теории сможем что-то поделать, то тут… разве что полный, абсолютный запрет на любую магию. Включая церковную. При нынешнем векторе развития невозможно даже в теории. — Или, скажем, уничтожение всех слоёв реальности, от которых к нам поступает магия, — Алистер внимательно всмотрелся в лицо учителя, но на том ничто не дрогнуло. — Даже если вам удастся найти способ, что в нынешнем уровне развития опять-таки невозможно, и удастся смириться с катастрофическими последствиями, то вряд ли Магические Боги позволят вам совершить такое. Разве что вы станете одним из них… — Не имею ни малейшего желания, — чётко проговорил Алистер, и комната наполнилась мгновениями тишины. — Уничтожение магии прежде всего потребует уничтожение Золотого Рассвета, причём гарантированное, — продолжил Аллан. — Чтобы не только выжившие, но и вдохновляющиеся не решились повторить его путь. — Вы не против уничтожения кабала? — изумлённо обратился Алистер, и Аллан лишь пожал плечами. — Кабал слишком погряз во внутренних дрязгах и практически разделился на фракции Мазерса и Весткотта, отметающие любой шанс на дипломатию. Уверен, Золотой Рассвет рано или поздно сам себя перебьёт. И потому не собираюсь скорбеть заранее. Ну я сам… — Проклятие неудачи, — Алистер перестал обращать внимания на его слова, поглядев куда-то в сторону. — Они не смогут возродить кабал, как бы не старались. Они вновь замолчали, глядя на прозрачно-золотые осколки, всё ещё лежащие на полу бесформенным символом. — Ваша дочь ещё не родилась, — наконец тихо сказал Аллан. — И не факт, что когда-либо родится. А при нынешнем образе жизни этот ребёнок будет далеко не единственным. Простите, что я говорю такие грубые слова, но… — Даже если она ещё не существует, она всё равно моя дочь, — чётко выговорил Алистер. — И я не позволю мирозданию попросту взять и забрать её у меня из-за какого-то случайного чуда.