Цветок Аграбы

Придя в себя, Жасмин будто бы очнулась от наваждения, от наложенного темными силами зачарованного сна. В ее глазах снова загорелась надежда, слова свадебной клятвы, почти сорвавшиеся с губ, застряли в горле. Аладдин стоял перед ней, будучи живым и невредимым, в разорванных лохмотьях и с кровоточащими царапинами по всему телу: —Жасмин, любимая, умоляю,—его молящий голос словно одурманивал принцессу… Внезапное появление мальчишки, который, как оказалось, был живее всех живых, стало для бывшего визиря не просто неприятной неожиданностью, а настоящим ударом ножа в спину, ведь это полностью расстраивало все его планы, построенные вокруг Жасмин. Дворец Аграбы сиял светом тысячи ламп, утопая в роскоши, а воздух был пропитан ароматами экзотических цветов и пряностей, повсюду звучала чарующая музыка, целое утро Джафар еле сдерживал торжествующую улыбку. Он почти достиг цели, к которой так долго и упорно шел, совсем немного осталось до того, как самый прекрасный цветок Аграбы и всего востока будет принадлежать лишь ему одному. Казалось, ничто не могло помешать его триумфу, но, увы, он увидел Его… За окном, на фоне закатного неба, парил волшебный ковер-самолет, а на нем, с дерзкой улыбкой на лице, стоял мальчишка. Уличная падаль была жива и невредима. Новый султан сжал кулаки так, что костяшки его пальцев мертвенно побелели, а ногти впились в ладони до крови. Воздух вокруг него загустел, пропитываясь темной магией, готовой в любой момент вырваться наружу разрушительной волной. —Невозможно,—хриплым, полным неверия голосом, прошептал он. Внутри все кипело от ярости и разочарования. Он, Джафар, бывший великий визирь, сумевший подняться до самой вершины, восставший из пепла, непревзойденный мастер интриг и колдовства, был вновь одурачен уличной крысой. Его тщательный и безукоризненный план рухнул, как карточный домик. Он был так близок… Так близок к тому, чтобы окончательно завоевать сердце Жасмин, обрести абсолютную власть над ней… И все это в одну секунду разрушил ничтожный уличный воришка! Джафар не понимал, как Аладдину удалось выжить, ведь он лично отдал приказ бросить последнего на съедение шакалам. Неужели кто-то помог ему спастись? Мир Джафара рухнул, кровь застыла в жилах, а в голове запульсировал оглушительный шум. Ненависть, жгучая и всепоглощающая, захлестнула его как цунами. —Это невозможно!—взревел он, его голос, полный ярости и боли, эхом разнесся по всему залу. Лицо Джафара исказилось гримасой безумия, в глазах, прежде полных нежности, вспыхнули языки яростного пламени. Жасмин, ошеломленная появлением Аладдина, замерла, не в силах произнести ни слова. Она смотрела то на Джафара, лицо которого было искажено яростью, то на Аладдина, сиявшего от радости и решимости. В тот момент Джафар окончательно потерял контроль над собой. Он больше не был султаном, стремящимся к власти, он был диким зверем, готовым разорвать любого, кто посмеет встать между ним и его добычей. —Он не получит тебя,—пронеслось в голове у мужчины, мысленно обращаясь к Жасмин, не отводя взгляда, полного ненависти от Аладдина,—Я скорее разрушу весь мир, чем позволю этому случиться! В глазах Джафара вспыхнул холодный огонь решимости. Он был готов на все, чтобы вернуть то, что считал своим по праву. Пусть Аладдин думает, что сумел обхитрить его. Он уничтожит мальчишку, сотрет его в порошок. Он докажет Жасмин, что достоин ее любви, и на этот раз ему никто не помешает… Увидев Аладдина, словно забытого призрака из далекого прошлого, к Жасмин будто бы заново вернулась жизнь. Ее сердце забилось с бешеной скоростью. Воспользовавшись замешательством Джафара, она рванулась к окну, к спасительной свободе, которую олицетворял Аладдин с волшебным ковром. Однако Джафар, очнувшийся от оцепенения, молниеносным движением перехватил ее запястье железной хваткой, его пальцы впились в нежную кожу принцессы, причиняя неимоверную боль. —Нет,—вырвалось у него, отрицание, наполненное болью и отчаянием. Жасмин пыталась вырваться из его стальной хватки. Ее тонкие пальцы скользили по его руке, но сила Джафара лишь крепчала. Слезы градом катились по ее щекам, размывая тщательно наложенный свадебный макияж. —Отпусти меня,—всхлипывала она, срываясь на крик,—Пожалуйста, Джафар, отпусти! Но Джафар был глух к ее мольбам. В его глазах прежде горевших торжеством, теперь бушевало пламя безумия. Любовь, страсть, одержимость — все это смешалось в один ядовитый коктейль, отравляющий их обоих. —Я не твоя вещь! Кто дал тебе право решать за меня мою судьбу? Я не приз, за который борются! Ты не имеешь права!—продолжала кричать Жасмин, пытаясь вырваться из его объятий. Колдун притянул ее еще ближе, а хватка его стала еще крепче. Его лицо, искаженное гримасой боли, было так близко, что она чувствовала его прерывистое дыхание. —Ты думаешь, у тебя есть выбор, моя принцесса?—прошипел он голосом, полным яда, режущим воздух,—Ты ошибаешься, ты моя, всегда была моей, и я не позволю никому отнять тебя у меня. Право?—хрипло рассмеялся Джафар коротким, хриплым смехом,—Право мне дает моя любовь к тебе, любовь, которую ты каждый раз так безжалостно растаптываешь, то притягивая, то отталкивая меня… Даже если мне придется наложить на тебя заклятие,—продолжал он глухо, слова его звучали как темное пророчество,—Даже если мне придется подчинить тебя своей воли, ты будешь моей! Ты будешь любить меня! —Джафар, прошу тебя,—прошептала Жасмин,—Не делай этого, не разрушай себя… и меня… Ее слова были как крик в пустоту. Джафар лишь усмехнулся, горько и жестоко. —Не разрушай?—эхом повторил он,—Мой мир уже разрушен, Жасмин, ты разрушила его… В его голосе слышалась такая отчаянная мольба, что Жасмин на мгновение замерла. Она увидела в его глазах не только безумие и одержимость, но и глубокую, почти нечеловеческую боль. Боль отвергнутого, одинокого, непонятого… Он будто цеплялся за последнюю нить надежды, готовый пожертвовать всем. Жасмин смотрела на него, и ее сердце разрывалось от боли. Перед собой она видела уже не монстра, а отчаявшегося человека, запутавшегося в паутине собственных темных желаний. Ей было жаль его, жаль себя, пленников этой искаженной, болезненной любви, разрушавшей их обоих. Она чувствовала себя загнанной в угол, пойманной в ловушку, из которой не было выхода. С одной стороны — Аладдин, символ свободы и ее любви, с другой — Джафар, охваченный безумием, готовый на все возможное, лишь бы удержать ее рядом. —Мы связаны с тобой одной судьбой,—его голос смягчился,—Никто не будет любить тебя так, как я, Жасмин,—прошептал он дрожащим голосом,—Больше жизни, больше самого себя… В его словах звучала такая отчаянная, почти болезненная искренность, что Жасмин на мгновение замерла, перестав вырываться, увидев в его глазах уже не безумие, а бездонную пропасть страдания. Он действительно говорил правду. Но его любовь была удушающей и разрушительной как самый опасный яд, медленно отравляющий ее душу. Жасмин закрыла глаза, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Жалость, страх, отвращение — все эти чувства смешались в один невыносимый ком. Она понимала, что борьба еще не закончена, но силы предательски покидали ее. Жасмин чувствовала себя маленькой птичкой, пойманной в золотую клетку, созданную из любви и безумия. Она слишком устала, устала бороться за свою свободу… Принцесса закрыла глаза, готовясь принять свою судьбу, какой бы ужасной она ни была. В тот момент ее волновало только одно: какой финал примет эта трагедия, достигнувшая своего апогея?