О потерях и приобретениях

Гермионе было жарко, и она прижималась к нему, её пальцы болезненно тянули Драко за волосы, отчего кожу головы у него покалывало. Его нос пульсировал от боли, бровь и всё вокруг левого глаза было болезненным и опухшим, а челюсть чертовски болела, но ему было всё равно. Драко хотел её. Его руки прижали её к себе, пальцы грубо впились в её спину, а рот был тёплым и влажным, и она стонала и всхлипывала в поцелуй. Кровь стучала у него в ушах, а язык Гермионы скользил по его языку, их зубы лязгали при соприкосновении, когда она прижималась к его губам, отчаянно, настойчиво и сердито. Он был возбуждён. Прошло так много времени с тех пор, как он занимался сексом с кем-то, кто был ему небезразличен… Блядь, так давно, будто никогда и не случалось, и Драко жаждал Гермиону. Его рука зарылась в её волосы, и пальцы запутались в них, мягких шелковистых прядях. Зубы Гермионы прикусили и оттянули его нижнюю губу, и Драко услышал собственный стон, низкий и жадный. На вкус она была как чай и пахла цветами, а её язык обвивался вокруг его языка, посылая по нему возбуждение маленькими толчками. Её рука запуталась в его волосах, а другая крепко обвилась вокруг шеи, когда она прильнула к нему, тихо всхлипывая и задыхаясь, когда его язык коснулся её зубов. Драко хотел, чтобы она оказалась в его постели. Он хотел стащить с неё эту чёртову рубашку и прижаться ртом к выпуклостям её грудей поверх лифчика, мягких и тёплых. Стянуть с неё лифчик и обхватить губами её соски, дразня каждый языком и зубами, пока она не выгнется дугой, не начнёт извиваться под ним и умолять. Драко хотел услышать, как Гермиона умоляет. Да, образ её мольбы определённо привлекал. Он был таким чертовски возбуждённым, что это причиняло боль, и ему хотелось стянуть с неё джинсы и войти в неё, влажную, горячую и чертовски приятную. Хотелось заставить её стонать и кричать… Гермиона прервала поцелуй. — Я всё ещё злюсь на тебя, — выдохнула она, и Драко кивнул, затаив дыхание. — Я в курсе, — невнятно признал он; на данный момент ему действительно было наплевать на всё это. Он хотел целовать её, он хотел засунуть руку под одежду Гермионы и исследовать все самые нежные части её тела. Самые влажные места. — То, что ты знаешь, не… ах-х-х… не мешает мне… о боже мой… злиться, — снова выдохнула Гермиона, а затем дёрнулась и задрожала, когда Драко склонил голову к её затылку и влажно поцеловал, проводя языком от ключицы вверх к нежной раковине уха. Он попробовал его на вкус, в то время как Гермиона, казалось, затаила дыхание, её тело дрожало в его объятиях. — О… боже мой… — застонала она на долгом, прерывистом выдохе, и Драко усмехнулся, прижавшись к её коже. Он был единственным, кто делал с ней такое; он был тем, кто заставлял её тело дрожать, а ноги слабеть. Ему это нравилось. Нравилось то, что он мог заставить её чувствовать. — Ты не кажешься особо сердитой, — прошептал он ей на ухо, а затем прикусил мочку, и Гермиона заёрзала и издала тихий стон. Её пальцы впились в его плечо. — Я… я… — настаивала она, и Драко тихо рассмеялся, коснувшись её кожи, от его дыхания пробежали мурашки там, где его язык прошёлся по её шее. — Ну, как-то не очень у тебя это хорошо получается. — Ублюдок, — выдохнула она, и слабый стон сорвался с её губ, когда рука Драко высвободилась из путаницы её волос и крепко схватила её за задницу. Другая его рука прижалась к спине Гермионы, и он поднял её; с трудом, всего одной рукой. Она крепко прижалась к нему с писком и уткнулась лицом ему в шею, её горячее дыхание касалось его шеи, а волосы щекотали лицо. — Мерлин, ты обманчиво тяжёлая, Грейнджер, — поддразнил он её, затаив дыхание, его мышцы болели после короткой схватки с Уизли и напрягались от её тёплой, навалившейся тяжести. Однако ей было так хорошо, когда её тело прижималось к нему, её бедра сжимали его талию, а грудь прижималась к его. Он был так безумно возбуждён, а его джинсы были пиздецки тесными, и если бы он позволил ей опуститься слишком низко, она опустилась бы прямо на… она соскользнула вниз, и Драко сильно прикусил губу и вскрикнул от боли, быстро поднимая Гермиону выше. Её задница была упругой и сочной, его пальцы напряглись, а член дёрнулся. Он понёс её через подвал к своей кровати, и Гермиона, казалось, решила отвлечь его; жадно целуя его в шею, её зубы скользнули по краю его челюсти и прикусили её, её волосы упали Драко на лицо и почти ослепили его. Её рот нашёл край его рта, её губы обхватили его нижнюю губу и сильно посасывали её, и Драко застонал, поддался и поцеловал её на ходу, их рты встретились — горячо и хаотично — с самым восхитительным влажным звуком, и он чуть не кончил в свои ёбаные штаны, прежде чем споткнулся спиной о стол и чуть не прикусил язык. — Блядь, Гермиона, убери свои чёртовы густые волосы с моего лица, пока мы не оказались на полу, — выдохнул он, и она гортанно рассмеялась и откинула волосы назад, а затем укусила его в подбородок — в отместку, он был уверен. Драко бросил её на свою кровать, отчего она подпрыгнула, а пружины протестующе скрипнули. Её волосы ореолом рассыпались вокруг головы, и она выглядела охуительно великолепно. Распутно. Гермиона Грейнджер растянулась на его кровати с припухшими от поцелуев губами и глазами цвета виски на свету, и Драко ничего так не хотел, как заставить её кончить, кричать и умолять. Драко ухмыльнулся; кто бы мог когда-нибудь подумать, что он будет таким возбуждённым для Гермионы, блядь, Грейнджер? — Пожалуйста, Драко, пожалуйста, — выдохнула Гермиона и слепо потянулась к нему, и Драко заполз на кровать, приподнявшись наполовину над ней на локте своей искалеченной руки и прижавшись губами к её горлу. Она всё ещё была голодна и неистова, но Драко должен был действовать медленно, иначе он действительно кончит себе в штаны. Большая часть его просто хотела прижать её к кровати и жёстко трахать до тех пор, пока он не кончит, чувствуя, как она становится влажной и тёплой вокруг него, как она крепко зажмуривает глаза, а стоны срываются с её губ с каждым толчком. Но этому не суждено было случиться — не сейчас, не сегодня. — Пожалуйста, — снова захныкала она, голос её срывался, пальцы запутались в его волосах и попытались притянуть его рот к своему. Он ухмыльнулся, приподнимаясь на локте и глядя на неё сверху вниз, тёмные глаза остекленели, зрачки расширились, её розовый язык скользил по губам, когда она смотрела на него. — Пожалуйста что? — медленно спросил он. — О боже… Поцелуй меня, сейчас. Пожалуйста?.. — В голосе Гермионы звучали нетерпение и мольба, и Драко нежно поцеловал уголок её рта. Подбородок. Кончик носа. Маленькая морщинка, появившаяся у неё между глаз, когда она, нахмурившись, разочарованно посмотрела на него. Но если Драко не сможет трахнуть её, тогда он попробует каждую её частичку, какую только сможет. Он сделает это медленно, нежно и приятно. Драко поцеловал её в губы, полные и томительные, а затем снова посмотрел на Гермиону. Она томно улыбнулась ему, и её рука поднялась к его лицу, провела по скуле, очертила линию подбородка. Драко снова нежно поцеловал её и почувствовал, как её губы изогнулись в улыбке, увидел, как в уголках её глаз появились морщинки, а затем она приоткрыла рот, и её язык скользнул по его губам. Его рука, лежавшая на животе Гермионы, непроизвольно дёрнулась, и она усмехнулась. Её пальцы поглаживали его затылок, лёгкие прикосновения чередовались с твёрдым царапаньем ногтей, когда Драко посасывал кончик её языка, прокладывая поцелуями путь вниз, к впадине у неё на горле. Ему хотелось, чтобы её рот, её рука — что-нибудь — обвилось вокруг его члена. Хотелось кончить. Отчаянно. Он подавил тихий, отчаянный стон и немного отстранился от Гермионы, и она прижалась к нему, лицо нетерпеливо повернулось к нему с приоткрытыми губами и закрытыми глазами, слабый румянец выступил на её щеках и над воротом рубашки. Пальцы Драко играли с подолом её рубашки, когда он целовал её; медленные дразнящие поцелуи, когда он начал своё приятное исследование. Живот Гермионы был таким же мягким, каким, казалось, было всё остальное в ней, и её тело подрагивало под рукой Драко. Её грудь поднималась и опускалась в такт прерывистым вдохам, и Драко страстно захотелось просто отказаться от нежных, дразнящих прикосновений и трахнуть её. Должным образом. Погрузиться в неё — его зубы на её груди, а его член глубоко внутри неё, интенсивно двигающийся, пока она не закричит. Его исследующие пальцы добрались до нижнего края её лифчика и скользнули под него, кончики пальцев коснулись горячего изгиба одной груди. А затем он приглушил стон, когда Гермиона остановила его своими тонкими пальцами. — Я не… — нерешительно прошептала она, и Драко кивнул, убирая руку. Блядь. Умом он понимал, что Гермиона ни за что на свете не захотела бы переспать с ним прямо сейчас, но чёрт. — Всё в порядке, — сказал Драко, и он правда так думал — конечно, он имел в виду то, что сказал, но слова всё ещё отдавали пеплом у него во рту. Чёрт возьми.

~***~

Гермиона лежала, растянувшись на кровати, прерывисто дыша, чувствуя головокружение и жар, когда Драко высвободился из её объятий и сел, безвольно прислонившись головой к стене. Она видела нежелание останавливаться в его глазах, хищных и острых, но он просто тихо вздохнул, и его рука потянулась к ширинке джинсов в попытке привести свой внешний вид в порядок. Гермиона демонстративно отвела глаза; возможно, она украдкой подглядывала, совсем чуть-чуть. Она снова натянула рубашку на свой обнажённый живот, который теперь покалывало от его прикосновений, и прикусила губу, испустив собственный вздох. Она уставилась в потолок, приподнимаясь на кровати так, чтобы её голова оказалась на подушке, а ноги ютились на коленях Драко. Гермиона этого не ожидала. Она глубоко вздохнула, пытаясь собрать воедино свои рассеянные и опьянённые похотью мысли. Это было… Гермиона посмотрела на Драко и увидела, что он наблюдает за ней, губы припухли от их поцелуев, а выражение лица было напряжённым, голодно-возбуждённым. — Что ж… — сказала она и блаженно улыбнулась в потолок, пошевелив пальцами ног на коленях Драко. Он легонько ущипнул её за большой палец ноги, и она вопросительно посмотрела на него, всё ещё пребывая в состоянии шока после случившегося. — Что, блядь, это было, Грейнджер? — спросил он, и его бровь приподнялась, а губы изогнулись в улыбке. Гермиона убрала ногу и приподнялась, чтобы сесть на кровати, скрестив ноги. — Не называй меня Грейнджер после того, как мы только что… — слабо запротестовала она, и Драко бросил на неё страдальческий взгляд. — Хорошо. Что, блядь, это было, Гермиона? Она высунула язык, и его бровь приподнялась ещё выше. — Не искушай меня, — сказал он мягко и тихо, и Гермиона густо покраснела от этого намёка, её пальцы потянулись к обтрёпанным краям джинсов, потянув их. Последовало долгое молчание. Что ж. Это было довольно неловко. Молчание всё тянулось и тянулось, и, наконец, не в силах больше выносить напряжение, Гермиона сказала первое, что пришло ей в голову. — Итак, я тебе… нравлюсь? — спросила она и тут же съёжилась от того, насколько бессмысленным был этот вопрос. Драко лениво ухмыльнулся. — Я думал, это довольно ясно подразумевалось. С поцелуями, прикосновениями и… — Гермиона неодобрительно посмотрела на него, и Драко захлопнул рот, увидев выражение её лица. Он внимательно взглянул на неё, и она опустила глаза, наморщив лоб и смущённо поджав губы. — Теперь ты заставляешь меня задавать глупые вопросы, Гермиона. — Драко беспокойно заёрзал, прикусил губу и провёл рукой по волосам. — Я нравлюсь тебе? Или это какая-то гриффиндорская привычка — бросаться на первого попавшегося человека после того, как беспечно ввязываешься в драку? Гермиона фыркнула. — Это не я ввязывалась в драку наверху. Это был ты. Вот тебе и слизеринская хитрость. Он продолжал с тревогой смотреть на неё, и она вдруг поняла, что так и не ответила ему. — Тымненравишься, — она произнесла это быстро, как будто от быстрого ответа было бы легче, как от снятия пластыря. Каким-то образом это действительно казалось проще. — Ты нравишься… нравишься мне, — повторила она, и на её лице снова появилась эта блаженная, глупая улыбка. Гермиона почувствовала облегчение, тяжесть ожидания и неуверенности рассеялась. Она сказала Драко Малфою, что он ей нравится, и мир не рухнул. Он рассмеялся, коротко и тихо, и весело посмотрел на неё. — Ну? Ты?.. — спросила она, но он просто продолжал смотреть на неё со смешанным выражением разочарования и удовольствия. — Я не собираюсь… я… я не четверокурсник, признающийся в своей детской влюблённости в кого-то, Гермиона. — Она нахмурилась. Если она смогла это признать, то и Драко смог бы, и он посмотрел на её разочарованное выражение лица и, наконец, сдался. — Тебе следовало бы уже знать, что я забочусь о тебе. Очевидно, что ты мне нравишься. Что, несмотря на твои недостатки — а их легион, — она фыркнула и закатила глаза, — я обнаружил, что необъяснимо наслаждаюсь твоим обществом, — закончил он. Гермиона почувствовала, как в животе у неё разливается радостное тепло, и не смогла сдержать блаженной улыбки. Вот так всё и решилось. После всего; все эти избегания и беспокойство, напряжение и нервозность — всё это выплыло на поверхность, вот так просто. И конец света на самом деле не наступил. Если бы Гермиона понимала, что простое признание в своих чувствах может привести к таким положительным результатам, она бы сделала это несколько дней, может быть, даже недель назад, после того первого поцелуя. Но, возможно, тогда она ещё не была готова. Её мысли лениво возвращались к тому, как развивались события, задаваясь вопросом, могла ли она справиться с ситуацией лучше, чем сейчас, и если да, то как — но на самом деле у неё не было никакого опыта, с которым можно было бы сравнить. Единственным романом в прошлом Гермионы была её давняя влюблённость в Рона, на которую она лишь намекала, и роман с Виктором, который начался исключительно по его инициативе. Гермиона нетерпеливо отмахнулась от самоанализа и поймала себя на том, что вместо этого думает о том, как Драко выразил свои чувства, по сравнению с её слабым, детским «ты мне нравишься». — Ты всегда стараешься превзойти меня, не так ли? — поддразнила она его, и Драко пожал плечами, скривив губы. — Что ж, это было бы правдой, за исключением того, что мне не нужно стараться. — Мерзавец, — обвинила Гермиона и переползла через кровать туда, где сидел Драко, чувствуя странную застенчивость, она отодвинула его правую руку в сторону и прижалась к его боку. Казалось, он не знал, что делать со своей рукой, и Гермиона осторожно опустила её себе на талию, стараясь не задеть его культю. Его тело было напряжено, и она снова положила голову ему на плечо. — Я же сказала, что мне всё равно, — напомнила она ему, и Драко слабо выдохнул, заставляя себя расслабиться и обняв её за талию. Было так странно ожидать прикосновения руки к своему животу и ничего не чувствовать. Но Гермиона думала, что со временем она к этому привыкнет. Со временем. И эта мысль действительно вернула Гермиону к холодной, суровой реальности. Как только она заставила свой мозг перестать зацикливаться на пылких поцелуях, которыми они обменялись, отвлеклась от размышлений об их признаниях в любви, что ж… Это заставило позабыть всю ситуацию в целом. Как это соотносится с войной, Орденом, Роном, Гарри? Как это должно было быть, учитывая, что Драко был бывшим Пожирателем Смерти, а все, кто был дорог Гермионе, презирали его? Было также довольно неловко, что отец Драко хотел убить её, даже если они оба были… по разные стороны баррикад. Гермионе не хотелось думать о том, что они с Драко могут понравиться друг другу, но этого нельзя было избежать. Она была не из тех людей, которые могут просто принимать всё как есть. Гермионе нравилось, что её жизнь чётко спланирована. — Что нам теперь делать? — прямо спросила Гермиона Драко, и он заколебался, прежде чем ответить. — Я полагаю, ты не хочешь, чтобы они что-то знали. — Он не казался удивлённым или задетым этой мыслью, и это было, по крайней мере, небольшим облегчением. — Нет. — Она загибала пальцы, перечисляя причины. — Я даже не знаю, что им сказать, это не их дело, они возненавидят тебя ещё больше, Рон может попытаться убить тебя во сне… — Она повернула голову и нервно посмотрела на его холодное, бледное лицо. — Тебе не нужно оправдывать нежелание говорить им, Гермиона. Я понимаю, что есть огромное количество причин, по которым ты не хочешь, чтобы они знали, — бесстрастно произнёс Драко, румянец возбуждения сошёл с его щёк, а серые глаза стали спокойными, когда он смотрел на неё сверху вниз. Он не выглядел так, будто они только что сплелись вместе и отчаянно целовались. В кои-то веки его волосы не падали на лицо, и, если не считать следов драки с Роном, Драко выглядел элегантным и невозмутимым. Гермиона знала, что в сравнении с ним она, вероятно, выглядела раскрасневшейся и взъерошенной, её волосы были растрёпаны, а выражение лица было каким угодно, только не спокойным, несмотря на все её попытки казаться таковой. Она снова прислонилась к его плечу, размышляя. Гермионе хотелось, чтобы они всё ещё целовались. Это было просто, это было легко, это было невероятно приятно. Её рука скользнула Драко на бедро, и он издал какой-то мурлыкающий звук, который низким эхом отдался в его груди. Её разум оправился от кислородного голодания, вызванного тем, что её губы были восхитительно прижаты к губам Драко, и теперь он гудел от беспокойства и вопросов. Как она должна была действовать в подобной ситуации? Гермиона не знала, что теперь делать, и ей не нравилось это чувство. Она всегда знала, как правильно поступить с ситуацией или проблемой, а если не знала, то искала способ. Наводила справки, читала об этом, находила ответы, которые ясно объяснили ей, каковы конкретные правила решения её конкретной проблемы. И прямо сейчас Гермиона действовала вслепую, без каких-либо удобных, замечательных правил и предписаний. Почему-то Гермиона не думала, что существует книга «Руководство для тупиц: как встречаться с бывшими Пожирателями Смерти», на которую она могла бы сослаться. В голове было так много мучающих её вопросов, на которые не было ответов. Могла ли она солгать своим друзьям о Драко? Гермиона логически понимала, что если у них с Драко сильные чувства, это ещё не значит, что эти чувства обязательно перерастут во что-то продолжительное. Она застонала и потёрла рукой глаза, почувствовав, как Драко напрягся в ответ. — В чем проблема? — с беспокойством спросил он её. — Это, — медленно начала Гермиона. — Всё. Мне не нравится неопределённость, Драко. Мне не нравится не знать, что делать и что произойдёт. Что нам теперь делать? Я не знаю. — Это прозвучало более разочарованно, чем она ожидала, и она тихо зарычала себе под нос, крепко зажмурившись. Почему её жизнь не могла быть простой и упорядоченной? — Тебе не обязательно знать всё, Гермиона. Голос Драко звучал неожиданно устало, когда он накрыл её руку своей, его пальцы манипулировали её, сгибая и разгибая их, ощущая косточки под кожей. Она посмотрела на его руку. Бледная и элегантная, с длинными пальцами и обманчивой силой, костяшки пальцев слегка в синяках после драки с Роном. — Но я хочу этого, — настаивала Гермиона, и Драко вздохнул. — Тогда что же ты хочешь знать? — устало спросил он, положив подбородок ей на макушку. Это было восхитительно. Гермиона неловко прикусила нижнюю губу, пытаясь разобраться в своих опасениях; она была не из тех, кто открыто говорит о своих чувствах и личных мыслях с кем бы то ни было. У неё никогда не было близких подруг, с которыми она могла бы обсуждать сугубо личные вещи, а Гарри и Рон были, ну, просто Гарри и Роном. Иногда она могла поговорить с Гарри, но, как правило, не об отношениях и чувствах, а Рон, ну… в прошлом Гермиону больше всего беспокоили её чувства к Рону. Она не знала, что сказать Драко, в голове у неё было пусто. — Я не знаю, — наконец, с несчастным видом произнесла она. — Как я только что и сказал, Гермиона, тебе не обязательно знать всё. Просто наслаждайся этим. Перестань, чёрт возьми, всё обдумывать. Даже не знаю, почему тебя не распределили в Когтевран. Драко был раздражён; Гермиона слышала это по его голосу, как будто он старался не кричать на неё. Она почувствовала себя ещё более несчастной. — Пять минут назад ты ни о чём не думала. И это было здорово, не так ли? — требовательно спросил Драко, и Гермиона, почувствовав, как вожделение снова пробуждается, кивнула. — Так почему мы не можем просто… смириться с этим, что бы это ни было? Рука Драко коснулась её щеки, кончики его пальцев были мягкими и тёплыми на её коже, и Гермиона повернула голову, посмотрела ему в глаза, спокойные и неподвижные. Она хотела этого. У неё внутри всё перевернулось, и в этот момент она хотела этого больше всего на свете. Хотела его, невзирая на последствия, какими бы они ни были. — Хорошо. Хорошо. Я попробую… смириться с этим, — согласилась Гермиона, затаив дыхание, сердце нервно затрепетало в её груди, а затем Драко наклонился к её губам и поцеловал её. И это было сладко и медленно, и на мгновение всё перестало существовать. Никаких забот, никаких размышлений, никакого анализа, только мягкие, тёплые губы Драко и его язык, касающийся её языка, вызывающий дрожь, пронизывающую её, одновременно горячую и ледяную.

~***~

Дверь с грохотом распахнулась, и Гермиона ворвалась в комнату, её взгляд скользнул по Гарри и Джинни и остановился на Роне. Он несчастно сидел на краю кровати, собираясь что-то сказать Гарри, но тут же захлопнул рот, когда Гермиона устремила на него свой яростный взгляд. — Ты! — закричала она. — Полегче с ним, Гермиона, — пробормотал Гарри, когда они с Джинни разумно подметили выражение лица Гермионы и поспешно удалились. Гермиона проигнорировала указание Гарри. Она довела себя до праведного гнева между подвалом и комнатой Рона и была готова прочитать ему лекцию о его чёртовой жизни. Легендарная комбинация Молли Уизли — гневного материнского разочарования и тактики вины — сейчас не имела бы ничего общего с Гермионой. — Привет, Гермиона, — слабым голосом произнёс Рон, изобразив на лице самое печальное выражение; без сомнения, он надеялся на сочувствие. Веснушки Рона резко выделялись, и он выглядел немного больным, одной рукой придерживая живот. — Не говори мне «привет, Гермиона», Рональд Уизли! — выпалила Гермиона, уперев руки в бёдра, и Рон рефлекторно вздрогнул. — Чёрт возьми, Гермиона. Пожалуйста, не делай этого — ты напоминаешь мне маму, и это чертовски пугает. Гермиона глубоко вздохнула. — Хорошо! Хорошо, ты — самодовольный, незрелый, инфантильный засранец! Я злюсь на тебя, и вряд ли я буду с тобой любезна, не так ли, Рональд? — Она склонила голову набок и приподняла брови, постукивая пальцами ног по полу, сверля Рона взглядом в ожидании ответа. Он нервно посмотрел на неё и сглотнул, опустив глаза в пол. — Прости меня, Гермиона. Его губы дрогнули. — Ты пиздецки прав, что извиняешься! Я не могу поверить, что ты это сделал, Рон! — Прости, что я не воспользовался своей палочкой. — Выражение лица Рона могло бы войти в словарь как иллюстрация упрямства и нераскаянности, а его голубые глаза горели вызовом, когда он снова посмотрел на Гермиону. Она покачала головой в усталом недоумении, разинув рот. Она беспомощно развела руками по сторонам, а затем недоверчиво уставилась на Рона. — Конечно, — саркастически пробормотала она. — Конечно, чёрт возьми. Очевидно, что всё было бы хорошо, если бы ты просто заколдовал безоружного человека. Очевидно, что это было бы правильным поступком. — Ну, по крайней мере, тогда я бы не провёл весь день, мочась кровью, — проворчал Рон себе под нос, а Гермиона скорчила гримасу отвращения, сморщив нос. — Боже, Рональд. Мне не обязательно это знать. — Может, и стоит, Миона. Что, ты была в подвале, лечила его раны? Он их заслужил. Тем временем я сижу здесь, а все отказываются лечить меня, потому что «я сам начал это» — очевидно. Неважно, что я должен был что-то сделать после того, что сказал этот ублюдок, — проворчал Рон, его глаза горели болью и гневом. — Даже моя мама отказалась лечить меня. — Он бесцельно ударил ногой по полу, поморщился, крепче схватился за живот и слегка позеленел. Яростный взгляд Гермионы неохотно сменился хмурым выражением лица. — Ну, это ты начал, Рон. — Он бросил на неё преданный взгляд, и Гермиона издала резкий звук смирения. — Ты хочешь, чтобы я попробовала исцелить тебя? — неохотно предложила она. — Нет. Думаю, всё в порядке. Триша осмотрела меня и сказала, что к завтрашнему дню я буду чувствовать себя лучше. Твой дружок, ёбаный хорёк, хорошенько врезал мне по почкам. — Ты напал на него первым! И, несмотря на моё предложение попытаться исцелить тебя, я всё ещё очень, очень зла на тебя из-за этого. Рон попытался выглядеть обнадежённым и невинным, и Гермиона одарила его взглядом. Он затих, всё ещё обхватив себя за живот и надув губы. — Ты что, не слышала, что он сказал о тебе, или что? — угрюмо спросил он, когда Гермиона неодобрительно уставилась на него, скрестив руки на груди и твёрдо расставив ноги на ширине плеч, небрежно сжимая в одной руке волшебную палочку. Рон бросил на неё ещё один предательский взгляд, его волосы упали на глаза, сквозь чёлку пробивались голубые искорки. — Этот чёртов засранец чуть ли не намекал, что ты трахаешься с ним, Гермиона! Ты всегда была добра к нему, хотя он, чёрт возьми, никогда этого не заслуживал, а он идёт и делает вид, что ты какая-то грязная шлюха, пускающая на него слюни. Делает вид, что он тебе интересен. Тьфу! Гермиона заставила себя не реагировать. Возможно, она слегка покраснела, но ничего не могла с собой поделать, не так ли? Она стояла, уставившись на Рона, и слова «грязная шлюха» звенели у неё в голове, и она не знала, что сказать. Гермиона не могла солгать ему прямо сейчас. Она не могла солгать трёхлетнему ребёнку; она была зла и смущена, и ей хотелось разрыдаться и запустить чем-нибудь Рону в голову, и её ложь никогда не была такой правдоподобной, даже в лучшие времена. Так что Гермиона просто уставилась на Рона, пытаясь сделать вид, что она в ярости и её по-прежнему не трогают его доводы. — Я слышала его, — сказала она очень холодно, и Рон озадаченно нахмурился. — Тогда почему ты ничего не сказала? — Если ты помнишь, Рональд, я сказала. Я была так же зла на Драко за то, что он говорил такие вещи, как и на тебя за то, что ты был ужасным, жестоким мерзавцем. И я по-прежнему зла. — Гермиона пристально посмотрела на Рона, и он ответил ей таким же взглядом, из-за своей угрюмости он стал похож на того незрелого мальчишку, каким был в Хогвартсе до войны. Это не было лестным. — Он сказал, что ты с ним трахалась! Она потеряла терпение. — И это моё дело, а не твоё! Я говорила Драко раньше и скажу тебе сейчас, мне, чёрт возьми, не нужно, чтобы кто-то заступался за меня! Я не какая-то падающая в обморок девица, или беспомощная принцесса, или… боже! Я не из тех, кому нужно, чтобы вы, глупые позёры, защищали мою честь или предъявляли на меня свои ёбаные права! Я, чёрт возьми, вполне могу сама о себе позаботиться, спасибо вам большое! — набросилась на него Гермиона, её лицо пылало от гнева, а голос дрожал и был пронзительным от переполнявшей её ярости, и, о, было так приятно высказать всё это. А потом это вырвалось, и Гермиона захлопнула рот, сжав губы в тонкую линию, и уставилась на Рона, ожидая, что он начнёт извиняться, пресмыкаться и говорить ей, что, конечно, она была права, и он был невероятно глуп и никогда больше так не поступит. Глаза Рона расширились, а губы скривились от ужаса и презрения. — Он же не говорил ёбаной правды, не так ли? Гермиона ошеломлённо уставилась на него, чувствуя, что вот-вот взорвётся от охватившего её тела разочарования. Неважно, что в том, что думал Рон, была доля правды — она только что велела ему не совать свой чёртов нос не в своё дело, а он, как обычно, совершенно не понял сути, проигнорировал её и продолжить гнуть свою линию. — Этот ублюдок, Пожиратель Смерти, трахает тебя, Гермиона? — требовательно спросил Рон, и Гермиона удивилась, почему именно сейчас, именно сейчас, Рон должен был быть близок к правде. — Ты… Ты! — бессвязно бормотала она. — Я только что сказала тебе, что что бы где-либо я с кем-то не делала, это не твоё дело, Рональд Уизли! Но ты просто не умеешь слушать, не так ли? Выражение лица Рона исказилось, как будто она отвесила ему пощёчину, и он поднял руку, чтобы обхватить себя за горло, как будто его вот-вот стошнит. — Так и есть, — простонал он. — Ты трахаешься с ним. Ты трахаешься с Малфоем. И тут Гермиона окончательно потеряла терпение. С неё хватит. Ей до смерти надоело, что Рон отказывается обращать внимание практически на всё, что она говорит, если он этого не хочет. Несмотря на то, что она не раз спасала ему жизнь. Несмотря на то, что она всегда была чертовски права. Несмотря на то, что это было не его дело, и она только что неоднократно говорила ему об этом. Он просто никогда, чёрт возьми, не слушал. Она выпрямилась во весь рост и сделала глубокий вдох. — Ешь слизней! — воскликнула она с яростным наслаждением и сделала самый совершенный взмах палочкой, который когда-либо делала. Рон сглотнул, широко раскрыв глаза, и, пока она смотрела, тяжело дыша и испытывая злобное удовлетворение, он отчётливо позеленел и издал рвотный звук. — О, блядь, Миона… — пробормотал он, прикрывая рот рукой. — Мне… жаль, Миона… сними… сними заклятие, — он издал рвотный звук, — сними заклятие… пожалуйста? Гермиона быстро подошла к нему и схватила его палочку с прикроватного столика, прежде чем он успел даже подумать о том, чтобы дотянуться до неё, и попятилась к двери. — Миона… — снова рвотный звук, — пожалуйста? — умолял Рон, а потом согнулся пополам, и его вырвало прямо на ковёр — слизняками, слизью и желчью, и Гермиона с отвращением сморщила нос. — Это пройдёт примерно через десять минут, Рональд. Ты это знаешь. И если ты ещё когда-нибудь будешь так обращаться с Драко или позволишь себе сунуть нос в мои личные дела, которые тебя не касаются, в следующий раз я применю кое-что похуже заклинания с слизняками. — Гермиона откинула волосы назад, всё ещё держа палочку Рона в руке, и открыла дверь. — О, и, кстати, я не трахаюсь с Драко Малфоем, ты, извращенец, — она ухмыльнулась и вышла за дверь, сунув палочку Рона Гарри, который ждал в коридоре с широко раскрытыми глазами за стёклами очков. Гермиона не солгала — это была абсолютная правда. Гермиона не трахалась с Драко. Она улыбнулась ещё шире. Гарри, не говоря ни слова, принял у неё из протянутой руки палочку Рона. — Не смей снимать это заклинание, пока оно само не прекратится, — предупредила его Гермиона. — Даже не думал об этом, Гермиона, — быстро ответил Гарри, и Джинни подавила смешок позади него. — Хорошо, — сказала Гермиона. — Увидимся позже, Гарри, Джинни. И затем она зашагала по коридору, улыбаясь так широко, что у неё заболели щёки, когда до её ушей донеслись звуки рвоты Рона вперемешку с проклятиями. Это был чрезвычайно приятный звук.

~***~

Это было типично для Гермионы Грейнджер. Сразу же после завершения того, что, вполне возможно, стало самым жарким поцелуем в жизни Драко, полностью затмив все моменты, которые он провёл в объятиях Панси, она начала анализировать произошедшее. Начала пытаться планировать, что должно произойти дальше. Как будто влечение — это проект, который нужно исследовать, или задача по Нумерологии, которую нужно решить. Драко никогда не встречал никого, кто бы так срывал планы и выводил из себя, как Гермиона. За исключением, пожалуй, Уизли. И Долгопупса. Да, определённо Долгопупса. Но это к делу не относится. Поднимаясь по лестнице в столовую, Драко широко улыбнулся, отчего у него вокруг глаз появились морщинки. Впервые за много лет он почувствовал оптимизм. Как будто была надежда, что он действительно сможет восстановить что-то хорошее из тлеющих обломков, оставшихся от его жизни. Возможно, он потерял всё, но Гермиона поцеловала его. Застенчиво и краснея, она сказала ему, что он ей нравится, и что она хотела бы посмотреть, к чему приведёт то неожиданное, что произошло между ними. Это было совершенно неожиданно, если быть честным. Конечно, он позволял себе фантазировать об этом, но в конечном счёте… Что ж, Драко был реалистом — Гермиона, вероятно, настаивала бы на том, что он пессимист, и была бы неправа, — и, честно говоря, он почти ожидал, что она прокрадётся к нему и позволит себе несколько невысказанных, тайных поцелуев, а затем в один прекрасный день всё просто прекратится… А потом, после окончания войны, выйдет замуж за Уизли и родит семнадцать рыжеволосых отпрысков дьявола. Он содрогнулся от этой мысли. Драко тихонько приоткрыл люк и, слава Мерлину, обнаружил, что столовая пуста. Драко не думал, что ссора с Уизли могла бы расположить к нему кого-нибудь из Ордена. Оглядываясь назад, можно сказать, что это был довольно глупый поступок. Вот только Гермиона, возможно, не поцеловала бы его, если бы он этого не сделал, так что… Он снова прикрыл дверь и поморщился от боли в костяшках пальцев, надеясь, что на кухне найдётся что-нибудь холодное, во что обернуть их. Драко успел нанести несколько хороших ударов по лицу и голове Уизли, когда тот повалил его на пол, но, к сожалению, череп у парня был толстый и твёрдый, как камень. Драко подозревал, что он поранил себя больше, чем рыжего. Сейчас его это ни в малейшей степени не волновало, он всё ещё глупо улыбался, вспоминая с отчётливой ясностью Гермиону в своих объятиях, её тело, прижатое к его, его руку, поглаживающую её сочную задницу. Драко чувствовал себя пугающе счастливым, что было достаточно редким чувством, чтобы выбить его из колеи. Он прошёл на кухню, погруженный в свои мысли, а затем резко поднял голову, услышав бодрый, тёплый женский голос, спросивший: — Не хочешь ли чашечку чая, дорогой? Драко уставился широко раскрытыми глазами на Молли Уизли, которая отряхнула руки о фартук и вопросительно смотрела на Драко. Он сделал осторожный шаг назад, к дверному проёму. Ему приходилось справляться со многими вещами безоружным, но встреча с Молли Уизли после того, как он только что подрался с её сыном, была не из таких. Если он повернётся и побежит, то, возможно, успеет спуститься обратно в подвал до того, как она обрушит на него весь свой гнев. Он всего лишь хотел прокрасться на кухню за льдом, чтобы приложить его к костяшкам пальцев, и, может быть, позволить себе пару глотков огневиски. И теперь Молли Уизли, которая, несомненно, ненавидела его так же сильно, как и её дети, стояла перед ним. Чёрт. — Дорогой? — Ах, простите? Мне жаль, — инстинктивно извинился он и отступил ещё на шаг, уверенный, что в любую минуту она начнёт кричать на него за то, что он причинил вред её драгоценному младшему сыну. — Не хочешь ли чашечку чая? — спросила она снова, и Драко нахмурился, его серые глаза сузились в замешательстве. Подождите минутку — чай? Застигнутый врасплох мозг Драко пытался осмыслить то, что сказала почтенная ведьма. Молли Уизли, очевидно, предлагала ему чай; мозг Драко сообщил ему об этом. Драко моргнул, чувствуя себя так, словно его только что перевернули с ног на голову и хорошенько встряхнули. — Это было бы, э-э, чудесно, миссис Уизли. Весьма признателен, — машинально пробормотал он. Его мать не зря прививала ему хорошие манеры. — А бисквиты? — Ах, да. Бисквиты, было бы замечательно, — невольно вырвалось у Драко, и он сел за маленький кухонный стол, когда Молли Уизли взмахом волшебной палочки отодвинула для него стул. Большая часть сознания Драко подсказывала ему, что всё это было лишь прелюдией к тому, чтобы смертельно заколдовать его. Этап психологической пытки. С другой стороны, возможно, ей ещё не сказали о драке. Он мог надеяться. — Вот, Драко, дорогой. Поешь, ладно? Ты слишком худой. — Молли поставила перед ним на стол тарелку с песочным печеньем и чашку чая и наблюдала за ним, как ястреб, пока он не пробормотал «спасибо» и не сделал осторожный глоток чая. — Рон больше не побеспокоит тебя, дорогой. Я с ним поговорила, — непринуждённо сказала Молли, и Драко незаметно поперхнулся чаем. — Конечно, я полностью ожидаю, что и с твоей стороны больше не будет инцидентов, подобных тому, что произошёл ранее. — Женщина пристально посмотрела на него, и Драко невольно внутренне содрогнулся. Что такого ужасного было в этой проклятой ведьме? — Нет, мэм, — послушно пробормотал он. Она продолжала выжидающе смотреть на него, поэтому Драко нервно взял песочное печенье и откусил его. — Это, э-э, великолепно миссис Уизли. Спасибо. — Молли слабо улыбнулась. — Старинный семейный рецепт. — Она повернулась к столу, где, по-видимому, замешивалось какое-то тесто для кекса, и, взмахнув волшебной палочкой, аккуратно добавила ещё кое-что, а затем снова повернулась к Драко. — Я твёрдо верю во второй шанс, Драко, особенно молодых людей. Они склонны совершать ошибки. Мне ли не знать, — устало добавила она себе под нос, закатив глаза к небу, а затем продолжила, снова взглянув на Драко. — Пожалуйста, используй свой второй шанс по максимуму, дорогой. Слова были сказаны с улыбкой, но за её теплотой Драко почувствовал холодную стальную твёрдость. Это была не та женщина, с которой он хотел шутить. — Да, мэм, — поспешно согласился он и с нервной улыбкой отправил в рот ещё немного песочного печенья. Он подумал, что, возможно, весь мир сошёл с ума. Или только он один. Может быть, всё это было галлюцинацией, и он действительно всё ещё находился в поместье, подвергаясь пыткам до потери сознания, и всё, что с ним здесь произошло, было изощрённым воображением сумасшедшего. И затем в комнату вошла Гермиона с самодовольной, победоносной улыбкой на лице, и её взгляд смягчился, когда она заметила его. — Здравствуйте, миссис Уизли, Драко. О, это морковные маффины с отрубями? Молли Уизли улыбнулась Гермионе, когда ведьма скользнула на стул слева от Драко. Она толкнула его ногой под столом. — Верно, дорогая. Хотя, боюсь, они ещё какое-то время не будут готовы. Не хочешь ли вместо этого свежеиспечённого песочного печенья? — Я бы с удовольствием, спасибо, миссис Уизли, — ответила Гермиона, и Драко подавил возглас удивления, когда её пальцы скользнули к его ноге и нежно сжали её. Он украдкой взглянул на Гермиону, и её щеки слегка порозовели. Драко положил печенье на тарелку, и его рука скользнула под стол, чтобы на мгновение накрыть её руку, и улыбка девушки стала шире, несмотря на её довольно неуклюжие попытки выглядеть нормальной. Её пальцы переплелись с его. Драко решил, что если это и было воображением, то ему действительно было поебать.