А кого спасешь ты, и что для этого нужно?

После нескольких часов разбирательства, оформления бумаг и хождения по кабинетам мне наконец удалось выбраться из жерновов бюрократическрй машины Столицы. Меня изрядно бодрил тот факт, что Мила Кнехт осталась жива. Перед тем, как покинуть училище, я зашёл к ней в комнату и увидел её жизнерадостную улыбку. Гиперактивная Риаш кудахтала рядом, от этого её подопечная явно чувствовала себя неуютно, но роль сиделки изрядно подходила целлемейстеру Бальдоттер – румяное, как с рекламы здорового образа жизни, лицо и вечно вываливающаяся грудь делали её похожей на свежеиспечённую мамашку. Увидев меня, Мила засмущалась: натянула на себя одеяло, пытаясь прикрыть полупрозрачную ночнушку, покраснела и заморгала. – А, Дитрих, – Риаш приветливо помахала мне кувшином с компотом, и розовая жидкость богато оросила её полупрозрачную блузку и многострадальный китель, – Кавадере нас уже предупредила, вечером ждите. – Хорошо. Рад, что с Милой всё в порядке. При этих словах Кнехт расцвела. Уходя от них, я задумался о том, что так толком и не разобрался в хитросплетениях местных родственных и семейных отношений. Мила и Риаш явно были связаны не только узами дружбы. И эти отношения, как я уже понял, лежащие не на поверхности, начинали играть в моей истории важную роль. В бухте Треги я общался или с военными-профессионалами исключительно по темам, связанным с их военной деятельностью, или с узким кругом друзей Риты. Первым был важен результат – минимум потерь и ослабленный враг, вторым – благополучие Риты. То есть мои стремления и их цели совпадали. Но единственный раз, когда я столкнулся с высшим руководством армии и страны, произвёл на меня неприятное впечатление. Сухая и раздражительная принципал Анна в сопровождении пугающих агентов "Могилы". Аморфная Архипалач с бегающим взглядом. Главнокомандующая Соня, явно что-то   скрывающая и говорящая невпопад. Я прекрасно понимал, что плыву по поверхности военных действий, и жизнь мне облегчает то, что перед лицом общего врага все пытаются забыть о личном и просто действовать эффективно. Но есть более глубокие слои – взаимоотношения магов и немагов, аристократов и простолюдинов, загадочная Матримония, о которой я ничего не знал, исторические связи провинций. Даже экономика, в которой я начал знакомство с местной спецификой, для меня все ещё оставалась загадкой – я имел информацию о совокупном производстве той или иной страны, участвующей в конфликте, но не о внутренних связях. Если принять во внимание слова грузной девочки из "Могилы", то становится ясным, что личный авторитет Риты способен защищать меня до определённой границы. Потоки священны, но есть и светская власть, с которой я столкнулся сегодня, благодаря тщедушному старику-убийце. И, что самое опасное, существует кто-то, кто считает, что моя смерть – способ достижения неких непонятных мне целей. Мне стало не по себе от этих мыслей. Пока я шёл от пародийно-розового здания училища к благоухающему парку госпиталя, я взвешивал разные возможности и пришёл к выводу, что для детального анализа, для попытки с помощью дедукции вычислить злоумышленника, мне нужны годы изучения местных традиций, связей отношений и прочей белиберды, которую местные впитывают с молоком матери. Обороняясь, я проиграю. Но и нападать я пока не могу.  Могу только определить некоторые направления для действий. Но для этого мне позарез нужна информация. В прямом доступе был человек, способный дать эту информацию. Человек, которому я доверял безоговорочно. Таня Роурендере. Почти дойдя до своего коттеджа, я развернулся и направился к общему корпусу, в котором в отделении для выздоравливающих оживлённых находилась сейчас штурмпалач Таня. Это был большой квадратный одноэтажный дом с очень сложной крышей, которая позволяла дождевой воде и солнечном свету проникать в малюсенькие дворики, скорее даже комнатки, предназначенные для пациентов. Оживлённых всегда было крайне мало. Все случаи оживления уникальны, поэтому тщательно изучаются, отделение почти всегда пустует, и можно долго ходить по нему, не зная конкретного маршрута, и не встретить ни одной живой души. Маршрут я знал, потому что перед визитом в училище навестил Таню. Мы коротко пообщались, а потом я оставил её на Горнера, который кудахтал рядом с ней, как наседка. Поэтому шёл я уверенно, быстро и чуть не столкнулся с пожилым лекарем, который конвоировал нелепое существо, завёрнутое в бесконечное количество пледов и покрывал и напоминавшее от этого сноп сена. Лицо существа было прикрыто чёрной паранджой с еле заметной серебряной вышивкой. Увидев меня, существо встало, как вкопанное, и зашипело. Меня прошиб холодный пот. Это явно был кто-то из оживлённых, вероятно, оживление не стало успешным. Я представил, Таню-зомби и ужаснулся. Таня – слишком близкий и значимый для меня человек. Уже. И навсегда. Причём, несмотря на то, что она очень привлекательна, красива, я никогда не рассматривал её, как сексуальный объект. Друг. А это настоящая редкость. Лекарь с трудом оттащил существо в парандже от стены и поволок по коридору, существо всё время оглядывалось, пока не скрылось за поворотом. Облегчённо выдохнув, я повернулся и пошёл дальше, но поговорить с Таней мне не удалось. Двери её комнаты были открыты настежь, и на фоне меланхолично булькающего фонтанчика Таня весьма энергично скакала на стонущем Горнере. Я осторожно, на цыпочках ретировался. Оставшуюся часть дня я маялся в своём коттедже – без информации, без возможности что-то предпринять и вздрагивая от каждого шороха. От напряжения меня спасла Кавадере. Она заявилась на закате, весело поприветствовала меня и под видом того, что надо закрыть окна, чтобы вечерний сквозняк не выстудил помещения, произвела профессиональный осмотр, задёрнула шторы, закрыла все двери и с милой улыбкой уселась на изящный стульчик в ванной комнате. – Дитрих, – лукаво улыбнувшись, Кавадере поправила свои тёмные кудри, – гостиная в этом коттедже не защищена от подслушивания, а кроватка в спальне не вместит одновременно тебя и четырёх пышущих здоровьем девушек. Ты понимаешь? Я напрягся, но решил отшутится. Пусть от Кавадере я только два раза слышал "да", брошенные в ответ на приказ Яйлы, я уже ей доверял. Или, точнее, логика событий и связей подталкивала меня к более тесному общению с четвёркой девушек из училища. Было ещё очень важное соображение – главенство женщин в этом мире придавало общению с ними особый привкус. Открытая демонстрация сексуального интереса к ним не отталкивала их и не заставляла смущаться, здесь женщины начинали чувствовать себя свободнее, и это могло стать стартом к доверительным отношениям. – Да, Кавадере. Кхм, прости, Кавадере – это фамилия? – Ага. – Это нормальное обращение? Я имею в виду... – У меня на родине принято обращаться по фамилии. – Хорошо. Я предпочитаю сосредоточиться на одной женщине, если речь идёт о кровати. – Это предложение? Змея. Но крайне симпатичная. – Сначала нужно определиться с тем, кто кому друг, союзник, чьи интересы это может затронуть и так далее. Ну, ты понимаешь. Кавадере посерьёзнела. – Яйла посвящает меня во все тонкости своих дел. Собственно, моё положение, в принципе, выше её положения, если речь идёт о светской власти, поэтому в нашей паре она отвечает за матримонию, а я за политику. На этом мы и сошлись. Сейчас наши отношения значительно крепче обычной дружбы. Оцени, Дитрих, я открываю карты и готова ответить на твои вопросы. – Хорошо. Ценю. Я – Потенциальный консорт Риты Роттбан. – Уже нет, – Кавадере покровительственно улыбнулась. – Женщины не обязаны делиться с мужчинами матримониальными замыслами. Ты – консорт. – Ээ. Что? Что это значит? Она хихикнула. – Дитрих, ты такой милашка. Теперь я понимаю, почему Рита так тебя описывала. Ага, мы с Яйлой обсуждали её письма. Не удивляйся, Яйла, после исчезновения Кречи, прямая наследница Роттбан. Поэтому Яйла кровно заинтересована в том, чтобы Рита как можно дольше оставалась целлемейстером Треги. Во-первых, потому, что Треги – самая сложная муттерцелле, во-вторых, у Хольдбрюн глубокая мистическая связь с Доломи. Это самый уважаемый и загадочный род целлемейстеров. Я с трудом справлялся с потоком посыпавшейся на меня информации. От перегрева меня спас стук в дверь. Кавадере вскочила и, задев своей роскошной шевелюрой, неожиданно чмокнула меня в лоб и побежала ко входу. В ванну вошла Яйла в парадом мундире. Пару раз я видел подобный на Рите, и снова поразился тому, как они похожи, Рита и Яйла. Небрежно пробежав пальцами по бело- зелёным пуговицам, Яйла сняла китель и подала его следовавшей за ней, как тень, Миле. Следом Кавадере втащила в ванну два огромных стула, я подхватил их – не могу смотреть, как девочки таскаются с тяжестями. Кавадере неожиданно стала пунцовой и промямлила: – Спасипа. – Прошлась по периметру, – сообщила Риаш, вплывая в ванную. Она плюхнулась на стул. Потом спохватилась, вскочила, стянула китель, подала его Миле, и снова плюхнулась на стул. Одежда целлемейстеров была выдержана в одном стиле – средним между парадным и официальным. Блуза Яйлы и лиф платья Риаш были украшены одинаковыми вышивками, только у Бальдоттер она сияла золотом, а у Хольдбрюн была зелёная, как у Риты. – Давай я отнесу их в шкаф, – я протянул руку, чтобы забрать кители у Милы. – Я сама. Где? – Пойдём. – Бася, держись, – бросила нам в след Риаш и захихикала. – Ри, не сейчас, – урезонила её старшая целлемейстер. Повесив кители в шкаф, Мила неожиданно повернулась и обняла меня. – Спасибо, Дитрих. Мой первый бастард – твой. Только скажи, – очередная белиберда, с которой мне придётся разбираться. Я погладил Милу по спине. Она отстранилась. Мы вернулись в ванную комнату. – Итак, – собрание начала Яйла, – садитесь. Дитрих, тебе нужны пояснения, нам нужны подробности военной операции в урочище Доломи. Я веду переписку с Ритой, но личную. Вопросы Матримонии, тем более военные тайны, доверять бумаге нельзя. Она написала, что в военных вопросах решающий голос принадлежит тебе, но в остальном решать мне. – Хорошо, да. Я поясню коротко. Штаб Риты планирует наступление от бухты Треги в сторону архипелага Пулган Арти, чтобы отрезать корпус вторжения от вражеского материка. В качестве отвлекающего манёвра мы хотим провести диверсионную операцию на севере, заодно это поможет, возможно, обезопасить столицу от атаки с севера и окружения горной страны, включая, кстати, урочище Доломи. То есть мы стремимся решить большую стратегическую и три тактических задачи с помощью точечного воздействия на слабую зону противника – растянутые коммуникации на севере. Формально я провожу оценку защищённости урочища Доломи по просьбе целлемейстера. – Понятно. Тебе потребуются ресурсы нашей муттерцелле? – Минимальные. Транспорт и толковые проводники. – Это просто. Дальше. Мила и Кавадере напряженно слушали, Бальдоттер же с умным видом разглядывала ванну. Огромная изогнутая чаша с газовыми горелками у днища могла вместить, наверно, человек шесть. Я боялся даже предположить, о чём она думала. В смысле, Риаш о чём думала, а не ванна. – Хорошо, что просто. Я думал, что и будет просто. Однако в штабе Риты есть мнение, что Высший совет действует неадекватно. Какие-то мотивы кого-то из руководства страны заставляют играть в интересах врага. Нападение на меня, возможно, тому подтверждение. И ситуация осложняется тем, что я не разбираюсь в вопросах Матримонии... – И не должен! – прервала меня Риаш. Она встала. Было похоже, что она сейчас разразится гневной речью, но у целлемейстера Бальдоттер были другие планы, видимо, более серьёзные. – Ванночка классная, – пропела она, – нужно наполнить. И стала возиться с кранами и горелками. Яйла болезненным жестом потёрла переносицу. – Разрешите, я объясню Дитриху, – предложила Мила. – Наверана, эта харошая варианта, – у Кавадере прорезался странный акцент. Кивнув, Яйла принялась наблюдать за манипуляциями младшей целлермейстерши – та наклонилась, ничуть не смущаясь того, что разрез на платье разошёлся, и сверкала атласными трусами. – Во-первых, Матримония – полностью женская тема. Мужчины не могут рожать. Строгой логики в Матримонии быть не может, хотя основные закономерности очень простые, но в конечном счёте решают чувства. Рита – старший целлемейстер в этом поколении. Поэтому ты, её консорт, обладаешь большими неформальными возможностями, но эти возможности могут быть реализованы только через твои личные контакты. Например, прийти к любому целлемейстеру и зачать бастарда ты не можешь без разрешения этого конкретного целлемейстера, но и отказать в зачатии ты не можешь – на тебя могут обидеться, это вызовет напряжение. – Постой, – у меня снова начал кипеть мозг, – с чего им хотеть от меня иметь ребёнка? Ответила Риаш. Она повернулась и величественно вытерла мокрые руки о полупрозрачную блузку, и от этого та стала совсем прозрачной. – Дитрих. Матримония – это плодородие и равновесие. Избыток рождения создаёт избыток смерти и нехватку ресурсов. Поэтому регулировка потоков – это обряды равновесия. Равновесие предполагает удовлетворенность. Удовлетворённая почва даёт большой урожай. Здесь продолжительность и качество жизни напрямую связаны с чистотой потоков, за которыми следят целлемейстеры. И в этом регулировании огромную роль играют отношения между женщинами и их избранниками. Все ждали избранника Риты Роттбан, как образец, или ориентир, если хочешь, для определения тенденций. Случайность твоего и её союза и его удача говорят о смене цвета времени. Сейчас тайные желания, скрываемые чувства выходят на поверхность, отметая планирование и расчёт. И колебания Высшего совета это только подтверждают. И агрессия врага. Всё резко поменялось. И успех твоей миссии в урочище Доломи станет подтверждением новой тенденции. Но. Я тут должна замолкнуть и предоставить слово старшей из нас. Это касается Матримонии. Я чуть не выругался вслух теми выражениями, которыми угрожал мальчишке Шойсу. Яйла неожиданно встала. И шагнула ко мне. Мне стало неловко. Я не смельчак по натуре, и не безбашенный авантюрист, и не бабник – ответственность меня подавляет – поэтому, понимая, что сейчас будет что-то важное, я попытался отвести взгляд в сторону, но в зоне видимости была только грудь Риаш. Она, то есть Риаш, а не грудь, начала раздеваться, видимо собираясь залезть в ванну. Пришлось смотреть Яйле в глаза. – Дитрих, сейчас вопрос с первенцем решён, старший бастард, если казус Готтлиб разрешится успешно, зачат, остаётся открытым вопрос с младшими наследниками и с бастардами. Первая на очереди я, как наследница Риты и старшая из Хольдбрюн, следующая – Риаш, Кавадере – представитель светской власти Южной империи, наших союзников, с ней можно вступить в отношения, не соблюдая последовательность Матримонии, Мила Кнехт – старший бастард Берлихинген, для справки: все старшие бастарды носят фамилию Кнехт. Это чтобы ты не путался. Через Милу ты можешь влиять на Высший совет... – Стой! Степень белиберды превысила болевой порог бреда. Я вообще перестал улавливать смысл слов. – Что, Дитрих? Что не так? – Яйла волновалась, она почти прижалась ко мне и заглядывала мне в глаза. От неё исходил слабый запах, который однако заставил моё сердце биться чаще. – Что с тобой? – Якаи! - воскликнула Кавадере. – Закройтесь от потоков! Яйла отшатнулась в объятия Кавадере, а та сделала отстраняющий жест в сторону гостиной и повалила целлемейстера на пол, прикрыв собой. Мила бросилась к ванной, в которой под слоем пены плавала Риаш, но столкнулась со мной, и мы вдвоём повалились рядом с замершими на полу Яйлой и Кавадере. Дверь с громким треском распахнулась, свет погас, и в тусклом отблеске заката стали видны колышащиеся в гостиной шторы. Что за мистика? Я сам видел, как Кавадере запирала окна на все засовы. Из штор выплыл флюоресцирующий силуэт и со свистом вонзился в мыльную пену. Необычайной силы визг расплескал горячую воду из ванны, и безвольное тело Риаш Бальдоттер приняло вертикальное положение и медленно поплыло ко мне. – Дитриххххххх, – казалось, звук исходил от стен, – они рано похоронили твоего бастарда. Я не сдамся. Тело Бальдоттер подплыло ко мне, и я почувствовал, что отрываюсь от пола. Мила тщетно попыталась меня удержать. Оказавшись в ледяных объятиях  того, что уже не было Риаш, я подумал, что тело, только что плескавшееся в горячей ванне, не должно быть таким холодным. – Спасибо тебе, Дитрих, за твою любовь, за то, что помнишь меня, – это прошептали уже губы Риаш, они приблизились к моим и поцеловали долгим, страстным, ледяным поцелуем. – Делай то, что должно, и будь, что будет. Матримония хранит тебя. Свет включился. Мы с Риаш рухнули на пол. И я отключился.