爱我，恶霸！/ Люби меня, хулиган!

Это государство - свет всех трёх миров. Это государство на протяжении многих веков процветало и люди в нём жили припеваючи. Благодатные, плодородные земли вскормили немало талантливых людей, бравые воины защищали эти земли ценой собственных жизней, златые горы, прекрасные девушки, мастера пера и слова. Да, речь идёт именно о государстве, что пало относительно недавно - Сяньлэ. Возможно, вести о рождении Его Высочества Наследного принца и имели место быть, да речь сейчас пойдёт даже не про него и не государе с государыней. История Сяньлэ началась тысячелетия назад. Задолго до того, как Небесные Владыки обратили сюда свой взор, это государство процветало. В отличии от своих соседей - государства Юньань. Нельзя сказать, что здесь всё было настолько ужасно, да вот только земля здесь не могла взростить годных культур, люди голодали, грабежи считались чем-то нормальным. Но как бы хотелось простому люду, чтобы Юньань и Сяньлэ жили мирно, позабыв эту холодную вражду, уходящую, как и сказано ранее, вглубь веков. Мирное небо, счастливые дети, мужья возвращаются к своим матерям и жёнам в добром здравии. Это было бы чудесно! Да вот только правители то и дело тянули каждый на себя то, что выгодно. Словно жадные дети, жаждящие урвать наибольшее маньтоу на тарелке. Не раз хоронили мы наших друзей. Там кровь на мечах и копьях, наконечниках стрел, а здесь слёзы и боль жен да матерей. Будучи простолюдином, можно заметить гораздо больше, чем заметил бы император твоего государства. Семья наша жила в нищете. И как бы отец с матерью не трудились, натирая на ладонях кровавые мозоли, из шестерых детей выжили только двое - первенец и последнее, младшее чадо в семье. Из-за врожденного недуга, я не могла помогать родителям и делать элементарные обязанности по дому долгое время. В Юньане в те века не было достойных лекарей, и многие из них разводили руками, стоило им прознать о моей болезни. Как бы слёзно я не умоляла, отец принял решение продать все свои сбережения, лишь бы добраться до Сяньлэ, родины матери, любой ценой. Отчего-то он был уверен, что на этих землях меня ждало исцеление. Мне да младшей сестре же было боязно и подумать о том, как покинуть родной дом. Вопреки нашим детским предубеждениям, всё началось хорошо. Пересекая границу, мы понадеялись на лучший исход. И так и было. Родители вновь работали не покладая рук, меня день ото дня посещали лекари, спустя несколько недель я стала замечать, как иду на поправку - шелуха на коже начала проходить, утомляемость реже нападала, а аппетит повысился. Теперь я могла выполнять лёгкие задачи по дому, помогая матери с головкой и уборкой. Иногда оставалось время для того, чтобы поиграть с сестрой и другими детьми, или посмотреть выступления уличных артистов. То были дни полные надежды и счастья. Но недолго наше счастье продлилось. Минуло два года с тех пор, как мы покинули Юньань, перебравшись в Сяньлэ. Не сказать, что у нас было много друзей, но соседи были к нам приветливы, мы делились друг с другом чем могли. Даже спустя столько веков у меня не укладывается в голове - кто мог приложить нож к горлу матушки и ограбить её? В тот вечер, пока отец был на работе, матушка всего лишь хотела посетить рынок в сумерках. Покуда ей было знать, что её подстерегали карманники? Но это так потрясло её, что матушка, коря себя за невезенье, слегла с ужасной лихорадкой. На моё и матушкино лечение уходило немало средств. Деньги наши таяли, снова в наш дом постучались голод и нужда. Шли недели, а матушка всё не шла на поправку, рыдая: «О, небеса! Я убила наших детей! Они умрут от голода из-за своей неразумной матери!». У нас не было денег на еду, что уж говорить об услугах лекарей? Спустя ещё пару недель, матушка покинула нас. Отец до конца своих дней так и не сумел отпустить ситуацию, тратя таким тяжким трудом заработанные деньги на алкоголь. Отец после смерти матушки стал другим человеком. Мы с сестрой каждый вечер запирались в своей комнате и молились всевозможным богам, лишь бы отец не ворвался и не срывал на нас свою злобу. Каждый вечер он приходил домой как околдованный - пьян, злой и избивал нас. Я терпела до последнего, пока не увидала на лице сестры побои. Не выдержав, я забрала сестру и вместе с ней мы покинули дом отца. Несложно описать, как жилось сиротам-бродяжкам первое время. Мы спали на улице, ели что придётся и нередко едва ли не попадали за решётку по вине сестры. Не смею винить её - ребёнок голодал и шёл даже на такой риск, как грабеж. Я же всеми силами пыталась работать. Подмести где-то пол, заварить чая, помочь на ферме - любая помощь по дому за гроши, но я с улыбкой и благодарностью принимала её. Заработанных денег едва ли хватало на пропитание, спина и ноги после каждого дня болели. Кроме того, симптомы моей болезни снова дали знать о себе. Жизнь превратилась в воронку, которая засасывала нас в омут всех этих неудач. Лишь ради сестры я не показывала, как сильно устала, как снова ноют плечи после этих деревянных ящиков со всяким хламом. Днем я старалась улыбаться ради неё, ради моей маленькой сестры, а ночами я не могла сдержать слёз. Едва подросшая на моих глазах девочка засыпала, как слезы уже сами, как по сигналу, хлестали из глаз. И так прошло ещё какое-то время. Время шло, сестра росла, тяжкие времена покидали нас. Была бы моя воля, я пожелала бы, чтобы мы с сестрой никогда не расставались. Но нас разлучило само небо. Я слышала об этом, но никогда в подобное не верила. Поговаривают, что когда человек страстно занимается самосовершенствованием, или совершает множество невероятных подвигов, то Небожители обращают внимание на него и простой смертный возносится на Небесные Чертоги, сам становясь богом, Небожителем. Но эти случаи были столь редки, и богами могли стать разве что люди из состоятельных семей. Простым работягам вроде нас с сестрой о таком и думать было бы грешно. Кроме того, можно трудиться и становиться лучше на протяжении всей жизни, и всё равно не удостоиться Милости Небес. Меня подобное никогда не волновало и я не хотела бы подобного. Какое же из меня, больной и грязной простолюдинки божество? Как оказалось, сила воли помогла мне вознестись. Свой недуг, невзгоды, боль и испытания которые подготовила нам с сестрой жизнь - скрывая свою боль, я принимала их все ради неё. Была ли я рада? Нет, отнюдь. Там, в мире смертных, осталась последняя моя кровинка. Меня не волновали молитвы, храмы, поклонение, последователи... Я могла бы согрешить, приняла бы, свергни меня Владыка с Небесных Чертогов. Увы, не было причин прогнать меня. Единственное, что я могла сделать - посещать её в мире смертных. Так и шло время дальше, как будто водное течение, не выходящее из своего русла. Как божество я, возможно, была не слишком хороша, хотя всеми силами пыталась беречь простых людей. Моей задачей было давать благословения честным, простым труженникам, помогать им быстрее стать успешнее или же отбирать всё за неуважение. Я была неизвестной, незаметной, и далеко не сразу привыкла к своей новой, полагаю, работе. Для Небожителя сутки длятся не более десяти минут в Небесных Чертогах. Неудивительно, что десятилетия ощущались как несколько дней. Я развивалась, становилась сильнее, умнее. Далеко не замечала, как быстротечно время для простых смертных. Увидеть свою сестру бездыханной для меня было больнее ножа в ребро. Позабыв о времени, я явилась в мир смертных. Мне так хотелось поведать сестре о том, как я наткнулась на интересные, древнейшие знания и планирую с их помощью создать немыслимое. То, на что в те века не решался ни один Небожитель. Но заместо взрослой женщины меня встретило бледное лицо, висящее в петле тело моей младшей сестры. Моего потрясения нельзя было описать в тот момент. Как будто бы я потеряла долю себя самой. Той, что осталась в мире смертных заместо меня. Не знаю, что или кто заставил сестру совершить подобное. Словно копируя моё поведение, она никогда ни на что не жаловалась, старалась улыбаться сквозь слёзы... Но младшая сестра была чересчур легко возбудима. Неужто она... Завидовала мне? Мне не хотелось верить в подобное. Схоронив последнего родного человека рядом со своим храмом, я с головой погрузилась в свитки с древними знаниями. Сбылся мой самый страшный ночной кошмар - одиночество. С самого детства я боялась, что родители покинут нас, это произошло, а вслед за ними ушла и сестра. Никому на небесах я не могла доверять так, как ей. Для других Небожителей я стала безумицей, а для себя самой - затворницей. Лишь раз в четверть века я спускалась к смертным, глядела на то, как наши с сестрой мечты обращаются в прах... Сяньлэ, Юньань... Мне не стыдно признаться - я потеряла всякий смысл к существованию. Для меня многовековое житье казалось пыткой. Я надеялась заработать, найти пригожего супруга, завести детей, выдать замуж младшую сестру, прожить свой век, состариться в окружении внуков, уже на смертном одре услышать благую весть - «Юньань и Сяньлэ едины», и лишь потом уйти на покой. И это моё благословение? Благословение сравнимое с проклятием. Быть Небожителем далеко не так сладко, как думают смертные. Как много времени прошло с тех пор, как я закрылась от всех? Не знаю. Несколько дней? Несколько веков? Времяпровождение над свитками помогало затеряться, забыться. Века поисков дали свои плоды и я, казалось, нашла выход. Это знание помогло бы мне скрасить одиночество. Древний свиток таил в себе удивительное - способ создания искусственного человека. Ни божество, но и не совсем смертный. Его столь грубо нарекали в свитке гомункулом. Взыскания прекратились, начались приготовления, сбор материалов... Я всё чаще и чаще начала покидать Небесные Чертоги, теряясь то в мире смертных, то в Призрачном городе - мире, где мир загробный и мир живых пересекались. Здесь демоны и призраки развлекались и бесчинствовали столько, сколько я помню. Меня не волновало, что обо мне могли подумать. Если вы дама, вы поймёте меня - женская энергия ци в нашем теле, именуемая энергией Инь. Эта энергия помогает слиться с толпой в Призрачном городе. Не удивлюсь, если никто и не заметил присутвия небожителя там. Материал был собран. Оставалось лишь собрать его в единое целое - в маленькое, хрупкое дитя. Я имела наглость даже уже представить каким оно будет, будет ли похоже на меня, его будущее. Всю вечность прятать дитя в Небесных Чертогах у меня бы не вышло, я понимала это. В моих планах было, в таком случае, отправить его в мир смертных. Но не значит, что я бросаю его! Я бы приглядывала за своим чадом, помогла бы ему вырасти, как божество, что оберегает простых труженников, я бы помогла ему стать успешным... Когда моё дитя было собрано, я оцепенела. Едва я уложила его в собственносозданную колыбель, то сразу же услышала тихий стук. Вслед за ним ещё один, и ещё. Тихое, слабое сердцебиение. Дитя формировалось удивительно быстро, и это была девочка. Самое прекрасное дитя, которое я когда-либо видела за века существования. И это было моё дитя... Но даже эту последнюю надежду на крупинку счастья у меня отняли. Я готова была быть осуждённой Небесным Владыкой, самим Цзюнь У, но только не тем, кто ворвался тогда ко мне. Не веря своим глазам и отрицая увиденное, я схватила в охапку своё дитя, оставила защиту на двери и отправилась в мир смертных. Это лицо, этот голос. Как будто родители и сестра сплелись в одно существо и гнались за мной. Все трое сквозь одно горло они кричали подобие: «Отдай его!». Какая мать по собственной воле отдаст, откажется от своего дитя? Таковой бы я не стала. Кем бы ни был тот дух или демон, он быстро нагнал меня. Я была вынуждена добраться до дальних берегов Янцзы - реки со светлыми водами, чьи русла уходили далеко-далеко. Мне не дали времени даже проститься с собственным ребёнком, не дали даже увидеть её глаза открытыми, услышать её первые смех и плач, не дали даже дать ей имени. Последнее, что я успела сделать, это оставить минолётный поцелуй на лбу моего всё ещё спящего дитя, положить его на воду и отправить прочь. Куда угодно, хоть в другое государство, в другой мир. Лишь бы подальше отсюда. Туда, где ей будет лучше и безопаснее. Искусственный человечек, куда более хрупкий, чем младенец смертного, без единой капли божественной силы - одна она просто не выживет. В последние секунды я молила Цзюнь У сжалиться над ней, не лишать её жизни. Когда силуэт моего дитя исчез за горизонтом, когда её унесло тихим, как колыбельная, течением воды, резкая боль подобно току прошлась по всему моему телу - начиная с груди, и завершая ступнями ног. Вслед за этим я лицезрела, как пейзаж перед глазами плывёт, окрашиваясь в бордовый цвет, а из груди торчит острое, подобно игле, лезвие. Если вы наивно полагали, что Небожителя нельзя убить, то вы жестоко ошибались. Даже бога можно убить. У всего есть своя цена - за благое и за дурное деяние. За свою силу воли я вознеслась, и, похоже, за запретные знания и создание жизни столь неестественным путём я расплатилась своей жизнью. Живите, да учитесь, все божества да смертные. Прощай, моё дитя. И прости свою глупую мать.