Рождество со вкусом малинового чая

Ярко, потрескивая древесиной, горел камин. Его света было вполне достаточно, чтобы рассмотреть комнату: бежевые обои, резной письменный стол, заваленный отчётами для Академии изящных искусств, два кресла, в углу дубовый шкаф с книгами и партитурами, рядом с ним блестящая ёлка, над камином любимая картина Ришара, — он еле-еле уговорил Армана повесить именно её, ведь тот хотел приткнуть над камином свою, — бордовые шторы из бархата и под цвет них ковёр с маленькими золотыми кисточками на концах. Зима в этом году выдалась снежной: за окном в вихрях метели танцевали снежинки; остаётся только гадать, как у них не закружились ледяные головки — темп танца был через чур быстрым. Из-за большого количества этих осадков — да простят меня снежинки за столь грубое название — не было видно дома напротив. В душе Моншармена начало зарождаться беспокойство: ушедший в магазин Ришар до сих пор не вернулся. Чёрт! Это ж надо было так не вовремя отправить прислугу в отпуск! Теперь директорам приходилось делать всё самостоятельно, и ходьба в магазин в том числе. Даже в такую метель. Хотя, последнее — скорее прихоть Моншармена. И теперь из-за этого Фирмен должен страдать и ёжиться на морозе... Моншармен уже тысячу раз проклял себя за такую незаботу о Ришаре: тот здесь бегает перед ним, как собачонка, а чем ему платит Моншармен? Директор, конечно, не собирался извиняться, но теперь запомнит навсегда: не нужно отправлять Ришара куда бы то ни было в метель.

***

Холодный ветер колол щёки; даже любимое пальто не спасало в такую погоду. Ришар, запахнувшись получше, одной рукой держал воротник, а другой, с пакетом в ней, пытался балансировать, когда натыкался на скользкий участок дороги. В окнах домов горел свет, напоминая, что внутри тепло и уютно. Не то что на улице: хозяин и собаку не выгонит! А Моншармен выгнал... Ришар медленно брёл в сторону дома; хлипкий пакет в руках то и дело покачивало из стороны в сторону. Если бы продавец предусмотрительно не завязал его потуже, содержимое давно покрылось значительным слоем снега. Или вовсе улетело бы вдаль вместе со снежинками... Главная площадь была позади — до дома осталось совсем немного. Хоть в такую погоду не видно дальше трёх метров, огни большой ёлки, стоящей на площади, до сих пор виднелись позади. Рождество подкрадывается всё ближе... Удивительно: это был самый любимый праздник директоров с детства. Притом у обоих! Однажды Моншармен признался, что, когда был маленьким, часто заболевал под сочельник — это было единственным минусом Рождества для будущего директора. А ветер всё усиливался...

***

Апчхи! Проклятый насморк… Арман потянулся за платком и высморкался. Он будто возвратился в детство... Это ж надо было подхватить какую-то заразу под Рождество! Ещё и прислуга уехала… Хорошо, что у директора есть Ришар, — хоть кто-то может позаботится о бедненьком больном. На эту неделю директора взяли выходные. Вся работа, которой, кстати, к Рождеству накопилось немало, была взвалена на сильные секритарские плечи Реми. За главного также остался он. За это ему обещали премию, но не факт, что это обещание будет сдержано: директора — люди занятые даже в выходные, могли и забыть, что обещали какую-то премию какому-то там секретарю. Скрипнула входная дверь, и в прихожей восстал во всей своей красе снеговик. Осталось добавить ручки-палочки и нос морковкой. Ой! Снежное сооружение сняло шляпу. Обозлённый на погоду Ришар отряхнул головной убор от снега и повесил его на вешалку. Кое-как отлепив от пальто скопления снежинок, что лезли к предмету одежды с холодными объятиями, Ришар прошествовал в комнату. — Ну как? Принёс? — хрипловато спросил Моншармен, и, выпутавшись из одеяльного капкана, подошёл к мужу. — О, конечно! — с иронией ответил тот. — Тебе лишь бы получить свои сосалки, а на меня плевать! Лучше бы спросил, как погодка! Ришар ужасно злился на Моншармена; причиной этого служила отправка за конфетами в сильную метель. А что Фирмену оставалось делать? Не оставлять же болеющего без леденцов! Пока композитор ворчал насчёт погоды, Моншармен успел распаковать пакет со сладостями и усесться у камина с леденцом-тростью. — Так как погода? — невозвутимо спросил он. Ришар обозлённо посмотрел на больного и воскликнул: — О, просто замечательно! Метель. И сел рядом с Моншарменом; тот протянул ему второй леденец-трость. Как же хорошо, что есть Ришар, который о тебе позаботится! И чай поднесёт, и за леденцами в метель сходит. Красота! Но также Моншармен понимал, что если заболеет Ришар, писателю придётся делать то же самое — заботиться, подносить чай и так далее. Не только чтобы отплатить тем же: забота — неотъемлимая часть любви. Большой директорской любви. Кстати, о чае! Что-то Моншармена замучила жажда. — Ришар! — пропищал он; больное горло не давало говорить нормально. Уютное молчание было нарушено. — Что? — мрачно отозвался Фирмен и обратил взгляд на больного. — Я хочу малиновый чай! «Ну и хоти, мне-то что?!» — зло проскочила мысль у Ришара. Отмахнувшись от неё, директор молча отправился на кухню. Через несколько минут довольный Моншармен грел об кружку замёрзшие ладони. Несмотря на надоедливые просьбы Армана, композитору нравилось наблюдать за ним таким: жмурящимся от удовольствия при глотке малинового чая, улыбающимся как дитя с леденецом-тростью в руках. Особенно было приятно, когда Моншармен засыпал в объятиях композитора. Эх, романтично! Директор — тот, что выполнял сегодня роль заботливого хранителя, — нежно улыбнулся и накинул на плечи Моншармена одеяло. Тот ещё раз отпил чая и опустил голову на плечо Фирмена. Далее последовали тёплые объятия от композитора. Ох, что же это? Неужто Ришару показалось, или он слышал мурчание? Странно, с крысой у Моншармена было больше сходств, чем с кошкой. За окном легко кружились снежинки; метель уже прошла, и ледыжки медленно, уже без руководства ветра, опускались на землю. Разноцветными огнями горела ёлка; её иголки, благодаря гирлянде, переливались разными цветами. Пламя в камине с охотой поедало полена. Леденцы-трости дожидались своего часа съедения. Вдохновляющая рождественская атмосфера, праздничное настроение, ощущение магии, теплящееся внутри — просто волшебно! Или это всё-таки малиновый чай так греет? Или, может, объятия любимого человека дарят столько тепла? Наверное, и то, и то: это довольно тёплые вещи, и в материальном плане, и в физическом. И вот Моншармен почувствовал, что ему лучше: головная боль отступает, дышать становится легче, а жжение в горле медленно ускользает. Самолюбивые рассуждения о хорошем иммунитете — к ним, конечно, примешались мыли благодарности Ришару за заботу, —прервало чьё-то «Апчхи!». Писатель недоумённо покосился на Ришара; похоже, теперь настала очередь Моншармена заботиться о бедненьком больном… Разноцветными огнями горела ёлка, ярко, потрескивая древесиной, горел камин, за окном кружились снежинки. А два директора, вдоволь насмотревшись на это рождественское великолепие, мирно посапывали в обнимку.