𝔞𝔠𝔠𝔢𝔭𝔱 𝔱𝔥𝔦𝔰 𝔠𝔥𝔞𝔩𝔩𝔢𝔫𝔤𝔢

      Возможно, это немного неприлично так откровенно разглядывать открытые участки кожи своего.. хм, лучшего друга? Но, в любом случае, в лексиконе Минхо на данный момент нет слов «возможно» и «неприлично» тоже.       Что поделать, если ему уже двадцать три с хвостиком, соулмейта до сих пор рядом нет, а метка ярким пятном проступает на груди? Остается только внимательно вглядываться и смотреть лишь украдкой, чтобы, не дай боже, не смутить, не спугнуть, а в случае капитального провала — не облажаться и не получить сотню шуток по этому поводу еще на ближайшие три сотни лет.       Потому что Хенджину только исполнилось восемнадцать, он так невероятно красив и умен, таланта и стремлений выше крыши, самоуверенности, кстати, тоже, и Минхо расшибется в лепешку, если кто-то другой заберет его у него. Он встретил Хенджина первым, он и останется его единственным, даже если в итоге придется. немного избавиться от его соулмейта. Их обоих.       А Хенджин ведет себя так, словно ничего в жизни и не изменилось (в начале их дружбы Минхо сказал бы — все так же, как стерва). Он не бегает со звездами в глазах и не пытается рассказать о метке всем вокруг (как делал это, например, с любым новым набором профессиональных красок, который вновь приобрел), и у Минхо о метке он не спрашивает тоже. Стоит себе спокойно и переодевается прямо перед ним, волнуя не только горящий красным «где, ну где же?», но и воспаленный мозг Минхо.       Справедливости ради, Минхо тоже никогда ему не показывал свою метку. Почему же тогда чуть ли не раскопки глазами на чужой коже устраивает, если сам же и не показывал? Потому что его метка — гребанное произведение искусства, и он, боже прости его грешную душу (даже если не верит в богов, а обожествляет одного конкретного человека), хочет показать ее сначала своему соулмейту (правда, не понятно, чтобы тот восхитился или умер от красоты?), а потом уже и всему остальному миру. И Минхо еще с первой их встречи кажется, что она бы идеально подходила под образ Хенджина и больше никого другого.       — Что-то не так? — мягко спрашивает Хенджин, выпутываясь из серой толстовки. Минхо, пойманный за разглядыванием с поличным, качает головой. — Тогда почему ты так внимательно смотришь на меня? Будто мы снова вернулись на несколько лет назад, когда меня избили старшекурсники.       Минхо от этого упоминания кривится, словно съел целый лимон, и отводит взгляд. Этот несносный ребенок! У Минхо тогда чуть сердце не остановилось, когда они вместе стояли в медблоке, а он на пару с медсестрой разглядывал все ушибы и синяки на его теле.       — Пытаюсь разглядеть, — невнятно бурчит со своего места, упорно отводя взгляд.       — Что разглядеть? — насмешливо тянет младший, словно издевается.       — Ничего!       — Ох, правда? Я мог бы подойти поближе, раз тебе со своего места плохо видно. Чего же ты не попросил меня?       Все же издевается, решает Минхо. Иногда их грань взаимоотношений была настолько тонкой и прозрачной, что даже обычный шуточный флирт уже не казался шуточным. Возможно, это просто специфика их дружбы? Ведь Минхо тоже в начале шуточно флиртовал, а потом. Впрочем, мы знаем, что у Минхо нет слова «возможно» в лексиконе.       Хенджин подходит к нему ближе со своей неизменной издевательской усмешкой на губах, а Минхо настойчиво уводит взгляд.       — И все же? Что ты там пытался разглядеть?       За настойчивость и веселье в его голосе хочется убить, но все же больше — поцеловать, желательно, конечно, попутно снимая одежду, но это уже так, мелочи.       — Хенджин-а, — со страданием стонет Минхо.       Младший забавляется, смеется громко, подходит ближе, а в глазах те самые звезды. Он наклоняется вперед, нависая над сидящим на диване Минхо и тому до дрожи в руках хочется затянуть его на свои колени, чтобы не смотрелся так горячо над ним.       — Ты ведь знаешь, что тогда я просто был не в лучшей форме, поэтому им и удалось избить меня. Сейчас же никто таким не занимается, так что и рассматривать у меня на теле нечего.       Впору бы и головой ударится об стену.       — Метку, — тихо признается старший.       — Метку? — глухо повторяет за ним Хенджин, растягивая губы в дразнящей улыбке. — А что с ней не так?       — Ничего, — качает головой, вновь устремляя на Хвана взгляд. — Я не видел ее, а ты не рассказывал, что она появилась.       Ну правда, какую бы эмоцию Хенджин не показывал на своем лице, он все еще чертовски красив и из-за него у Минхо начинается аритмия.       — Я тоже не видел твою.       Минхо бы, наверное, чувствовать себя пристыженным, ведь это все-таки правда. Но у него, вообще по жизни нет стыда, но есть совесть, так что пристыженным он себя в итоге не чувствует, но головой кивает.       — Она появилась? — все же задает один из главных вопросов Минхо.       — Да, — и смешинок в уголках губ и глазах Хенджина будто бы становится даже больше.       — Почему ты тогда не спрашиваешь, какая у меня? Может у нас могла бы быть.. ну, парная?       — Потому что я знаю, кто мой соулмейт.       Это выбивает у Минхо почву из-под ног. Он смотрит в лицо другу и видит так много издевательского смеха на его лице, в его улыбке, словно он сам просто о чем-то еще не догадывался.       — Хочешь попробовать отыскать?       А тут уже пережимает горло и не хватает воздуха, чтобы дышать. Он сейчас серьезно или это та самая грань, когда шуточный флирт все еще остается шуточным, но выглядит как не?       — А ты мне позволишь?       Улыбка на губах Хенджина становится широкой и заигрывающей, он опирается ладонью в плечо Минхо и седлает его бедра в одно мгновение.       — Я позволю тебе все, что угодно.       И в тот же момент их губы соприкасаются, а метка на груди отдает необычным теплом в сердце.       Спустя достаточно долгое время исследования и поклонения чужому телу, он обнаруживает у Хенджина метку на внутренней стороне бедра, что так четко описывает одним лишь изображением весь образ Минхо. Становится легче и приятнее жить (особенно когда знаешь, что самое ценное сокровище в твоих руках, а за него в итоге убивать никого не надо)