Полуночный разговор

— Да что же это такое, чёрт возьми?! Часы только что пробили двенадцать часов ночи. За окном давным давно сгустился сумрак. Ослепляющий серебром полумесяц ярко сиял, освещая скромный домик кудрявого поэта. Ночь была удивительно звёздная, разбросанные, словно веснушки, по тёмному небосклону огоньки, блестели в вышине. Бараш сидел за столом, накинув на плечи плед. В жёлтом свете старой настольной лампы виднелись помятые листки исписанной белой бумаги, а рядом с чернильницей, в которой покоилось растрёпанное перо для письма, остывала в кружке очередная порция кофе с молоком. Белокурый юноша с раздражённой усталостью отхлебнул бодрящего напитка и вновь склонился над разбросанными страницами. — Такое чувство, что мне никогда не закончить это произведение… Бараш взял в руки перо, однако не стал ничего записывать и, оперевшись локтем на деревянный стол, бессмысленно уставился на листок бумаги. Он пытался выдавить из себя ещё хоть одно приемлемое четверостишие, но веки с каждой минутой становились всё тяжелее, и вскоре сиреневые глаза парня начали невольно закрываться. Бараш так бы и уснул, прямо за письменным столом, если бы в этот момент не раздался стук во входную дверь. Молодой человек тут же очнулся от дремоты, потряс головой и, поднявшись из-за стола, неспешно направился к выходу. Отворив дверь, юноша вышел на улицу и увидел перед собой девушку в тёплом осеннем пальто и с наспех надетой вишнёвой шапочкой, из-под которой выбивалась аккуратная розовая косичка. — Добрый вечер, Бараш! — звонко поздоровалась подружка, но тут же одёрнула себя и смущённо почесала затылок. — Точнее сказать, доброй ночи, ха-ха-ха! — Доброй, Нюша! — сонно пробормотал поэт, устало потирая глаза. — Что тебя привело? — Ой, слушай, — заторопилась девушка и принялась сосредоточенно искать что-то в своей сумочке. — Помнишь, ты ещё месяц назад одолжил мне одну книгу про трёх друзей? Чудесная история, я не могла оторваться, пока не дочитала последнюю строчку! — Нюша достала из сумки небольшую книжку в мягкой обложке и с улыбкой протянула её парню. — Всё время забывала тебе её принести, вот, решила прийти сейчас, несмотря на время, пока снова из головы не вылетело. Я ведь не разбудила тебя? — обеспокоенно поинтересовалась девушка. — Нет-нет, не волнуйся, — ответил Бараш. — Я ещё не ложился. Никак не могу закончить поэму… — Уже довольно поздно, — нахмурилась Нюша. — Ты выглядишь очень усталым. Молодой человек неловко рассмеялся и почесал затылок. Его слабая улыбка немедленно превратилась в невольный зевок, что заставило девушку нахмуриться ещё больше. — Так, Бараш, а ну-ка марш спать! — внезапно приказала Нюша, сжав в кулачки ладони. — Я же тебя знаю, снова будешь сидеть до упора и мучать себя, пока не закончишь работу. Лучше ложись пораньше, а завтра, как проснёшься, допишешь свою поэму. — Пожалуй, ты права, — кивнув, пробормотал Бараш. — Вот и чудно! — девушка озарила холодный ночной воздух своей солнечной улыбкой. — А завтра, если не возражаешь, я зайду к тебе и испеку ягодный пирог с земляникой. Заодно и книгу обсудим. — Конечно приходи, — тут же согласился Бараш, и в его голосе предательски прозвучал чересчур бурный восторг. Юноша тут же прикрыл себе рот руками, а Нюша, склонив голову набок, вопросительно взглянула на приятеля. — Что ж, — произнесла она, решив списать странное поведение друга на переутомление. — Тогда до завтра! Буду здесь к полудню! Нюша спустилась со ступенек и уже собралась было уходить, когда до неё донёсся оклик Бараша. — Постой! Девушка обернулась. Белокурый поэт замялся, перебирая пальцами вязаный шерстяной свитер и смущённо глядя в большие зелёные глаза подруги. — Ты не против завтра послушать мою новую поэму? — робко спросил её парень. Нюша удивлённо моргнула и снова улыбнулась Барашу. — Ну конечно же нет! Буду ждать с нетерпением. С этими словами румяная девушка помахала другу рукой и побежала по выложенной камнями дороге в сторону своего милого домика. Бараш замер на крыльце и несколько минут оторопело глядел ей вслед, а затем вошёл в дом, закрыл дверь на ключ и с протяжным вздохом опустился на пол, проскользив по полосатым обоям. «Однажды… Я смогу ей признаться…» — уже в который раз повторил он самому себе.