Geborgenheit

      Шигараки чувствует, что ныть и зудеть начинает не только шея, располосованная собственными ногтями — всё тело словно превращается в один отвратительный комок концентрированного желания расчесать всю кожу до крови и костей. Потому что иначе это чувство никак не проходит и вряд ли его вообще можно унять хоть одним известным способом.       Хотя нет, один всё-таки есть. Но заниматься этим хочется в последнюю очередь.       — Шигараки, — снова пытается дозваться Курогири, протирая то ли на нервах, то ли с привычки очередной стакан, натёртый чуть ли не до блеска. Хочется прикоснуться к нему всеми пятью пальцами. Или десятью — в зависимости от того, как быстро настроение изменится в этот раз.       Помимо них никого на базе нет — все ручные идиоты разбежались по своим делам, оставляя нервного босса со своими проблемами на Курогири. У того-то выбора нет — он приставлен к нему пожизненной нянькой и никто его спрашивать не собирается. Хотя Курогири, кажется, никогда и не был против, не зная даже, какого это — отойти от Шигараки дальше, чем на три шага.       Томура игнорирует оклик Курогири и, вздохнув, снимает с лица руку, отложив её рядом с собой. Если в начале пути, когда наставник ещё был с ним, всё казалось простым, — всего-то нужно устраивать хаос и дебоширить, словно никаких законов нет и в помине, — то теперь прибавилось проблем. Начиная от Даби, который опять кого-то сжёг, привлекая ненужное внимание, — себя сожги, ублюдок шрамированный, — и заканчивая насущным вопросом о том, как они будут выбираться из нищеты, потому что одна конкретная крыса достаточно сильно задолбала со своим «Лига бомжей».       И если бы на этом проблемы заканчивались, было бы намного проще — всё же Лига это его заботы, Шигараки обязан справляться с подобным, но нет, парочку баллов мерзотности подкидывает и существование родственных, упаси боже, душ.       Невольно взгляд спустился к скрытому за рукавом запястью, но даже на уровне подсознания Шигараки знает, что на нём до сих пор выведено совершенно чужое имя: в груди ёкает разве что от принципиального отвращения.       В этом мире есть одна убогая особенность — кем бы ты ни родился, хоть отбросом в трущобах, у тебя всё равно есть «та самая» вторая половинка, которая обязательно тебя примет и будет любить до конца жизни. Звучит так слащаво, что на зубах, кажется, скрипнул сахар, стоило только раз произнести вслух «родственная душа».       Шигараки с того периода, как попал к учителю, был уверен в том, что это ему не нужно. А после ему открыли один до ужаса интригующий факт обо всей этой чепухе, которую не принято рассказывать детям — на поиски своего родственного идиота отводится определённое время. То, что оно подходит к концу, достаточно просто определить — сперва пропадает обоняние, после ощущение вкуса, способность различать цвета и ещё прочие мелочи жизни, за которыми следует прощание с жизнью.       В среднем на всё отводится лет двадцать с хвостиком — никто, включая Шигараки, не парился над этим до осознания, что Томура не чувствует ни один из противных и бесячих запахов, что окружали его раньше. Даже ядрёные крысиные сигареты — и тех вонь не ощутил, лишь по памяти и из-за усмешки противной девчонки.       Были, конечно, и исключения: тот же Твайс или Даби, но в таком случае всегда попадается не родственная душа, а апокалипсис на ножках и с приличной разницей в возрасте, потому лучше сразу же утопить — то ли себя, то ли этого самого родственного идиота. Впрочем, сейчас кажется, что лучше бы Шигараки оказался и вовсе бракованным — меньше было бы проблем.       Томура неторопливо, словно у него впереди ещё такие же увлекательные двадцать лет, закатывает рукав. Имя, словно вышитое грязно-позолоченной нитью из одуванчиков, всё ещё на месте. Будто всё те же одуванчики — единственный цветок, почему-то упрямо приходящий на ум, глядя на имя, — аккуратные буквы оплетают запястье настойчивыми сорняками, и возвращают к себе внимание в последнее время намного чаще, чем за все прошедшие годы.       Он действительно считал, что до подобного никогда не дойдёт. Но для того, чтобы довести начатое дело до своего логического и необходимого конца, придётся немного повременить с первоначальной целью.       — Прикажи им найти девчонку, — наконец заговаривает Шигараки, из-за чего Курогири чувствует облегчение, понимая, что их босс не умрёт по такой глупой причине, как игнорирование родственной души, — мне плевать в каком виде, но она обязана оказаться у меня как можно быстрее.       Курогири кивает, не переча. Как и не уточняя, каким образом Лига найдёт девушку по имени Юкана Азуми, особенно в сжатые сроки из-за того, что Шигараки слишком долго тянул с этим решением.

🌼🌼🌼

      — Азу-чан!       Звонкий голосок прелестного однокурсника просачивается даже сквозь весь гомон, стоящий в аудитории — преподавателя ещё нет, можно немного поотлынивать от учёбы и беззаботно поболтать.       Только у окликнутой девушки вариант «беззаботно сделать хоть что-нибудь» напрочь отсутствует. Услышав такое дружеское, уже привычное за второй год совместной учёбы сокращение имени, Азуми в миг переполошилась, занервничала и чуть не уронила все ближайшие учебники — и свои, и чужие.       Однокурсник мягко рассмеялся с этого и придержал книги, чтобы они не упали с грохотом на всю аудиторию. Никто даже не обращает внимания на очередной приступ паники у их добродушной трусишки Азуми.       — Не хочешь пройтись сегодня вместе после пар? — с улыбкой интересуется парень, вызывая всем своим видом даже в паникёрше Азуми желание улыбнуться в ответ, что она и делает, прежде чем снова вздрагивает от своих мыслей.       Вместе? Пройтись? После пар?! Это что ещё значит? Сколько там стоили билеты до Мадагаскара?..       — Всё хорошо, Азу-чан, — отсмеивается однокурсник, ободряюще и легонько хлопнув Азуми по плечу, выводя её из паникующего транса, — просто по-дружески. Да и я слышал, что в последнее время твой район совсем неспокойный.       — Не переживай, — нервно посмеивается Азуми, наконец-то отлепив язык от нёба и вернув себе способность говорить, хотя иногда кажется, что лучше бы она этого не делала, — там всегда что-то происходит, к примеру на прошлой неделе барсук рылся в мусоре какой-то тётушки, а после напал на прохожего… я просто надеюсь, что у него есть прививка от бешенства.       — Я не это имел в виду, — отвечает с улыбкой парень, уже привыкнув к тому, что Азуми может начать говорить что-то совершенно странное, слишком уходя в себя, — в любом случае это твоё дело, но знай, что если передумаешь — моё предложение всё ещё в силе.       Азуми кивает невпопад и слишком нервно вслед вернувшемуся к остальным ребятам парню, а после со вздохом хватается за голову и чуть не ударяется лбом об парту.       Этот барсук нападал на прохожих в прошлом году, дурная память!       Сейчас же её район… действительно не из самых мирных. Но не этим забита голова пожизненно паникующей девушки — на нервах она по привычке облизывает губы, горчащие на языке гигиеничкой из алоэ.       Намного больше тревожит то, что даже этот вкус, такой едкий и яркий, притупляется и становится слабее. Это означает лишь одно — у неё не так много времени, чтобы найти свою родственную душу.       Всю жизнь у Азуми, помимо миллиарда других страхов, был один особенно сильный и съедающий изнутри похлеще какой-нибудь хайрофобии — боязнь не найти своего соулмейта. Словно это было вчера, до сих пор ярко помнится, как Юкана впервые узнала о последствиях того, если ты не встретишь нужного человека — тогда ей было всего шесть, но она разрыдалась от осознания, что она уже так стара, а родственная душа даже не думает находиться, хотя имя на запястье появилось чуть ли не с рождения.       Шимура Тенко. Имя, звучащее так мило и совсем по-детски, в любое время грело Азуми изнутри мыслью, что её родственная душа обязательно очень хороший человек. Вера в это не ушла и тогда, когда буквы начали сдавливать запястье словно колючая проволока, чудом не пуская кровь.       Проблема оставалась лишь в ней самой. Потому что она, Юкана Азуми, не спокойная, адекватная и уравновешенная девятнадцатилетняя девушка, способная понравиться всем и вся, а самый настоящий человек-одуванчик. Волосы рыжие-рыжие, с примесью жёлтых прядей, и они настолько непослушные, что даже косу нормальную завязать нельзя — сразу взлохматятся, выберутся из плена тугой резинки и наэлектризуются так, что ассоциации станут только крепче. Да и на неё дунешь — Азуми сразу же сбежит, вписав человека, сделавшего это, в список опасных преступников, и станет избегать всю оставшуюся жизнь.       Однокурсники, с которыми она вместе учится на библиотекаря в захудалом университете на краю Японии, в шутку зовут Азуми человеком-паникой. Когда к Юкане обращаются, у неё словно все внутренности сводит, потому что она понятия не имеет что и как отвечать — в голове сразу же появляется три больших и два поменьше роя мыслей, да и говорить она начинает быстрее, чем приводить в порядок мысли. Однокурсники, уже привыкнув к главной паникёрше на всём потоке, всегда лишь мягко хлопают её по плечу и говорят безобидное «всё хорошо, Азу-чан», возвращая из долины паники.       Страх не найти свою родственную душу делил первое место с другим — страхом не понравиться соулмейту и быть отвергнутой.       Но для начала стоит хотя бы попытаться найти своего человека, что оказывается непосильной задачей для боязливой и обычной ученицы университета — человека с именем Шимура Тенко словно никогда и не существовало.

🌼🌼🌼

      На улице уже темнеет, когда Азуми нервно выскакивает из библиотеки. Снова, она снова засиделась допоздна за книгами, которые никак не решалась купить! Вдруг неинтересные — и что ей делать? Каждый раз, стоило бы только взглянуть на них, наворачивались бы слёзы от осознания, сколько денег она потратила на это — Юкана если закупается, то скупает чуть ли не весь магазин, а после рыдает с того, что опять потратила всю стипендию за раз.       А в библиотеке, куда она ходит, пугающий и злобный библиотекарь, бубнящий на каждого второго посетителя: у того парня, дескать, лицо глупое, а у той девчонки — отстойный вкус в книгах, вечно дерьмовые романчики читает. Азуми из-за этого на первом курсе никак не могла набраться смелости заскочить в библиотеку, обливаясь слезами на ценники книг, а сейчас изловчилась приходить так, чтобы особо не попадаться ему на глаза и уходить так же.       Единственное, что Азуми считает проблемой, так это то, что из-за потери времени приходится возвращаться домой в такой поздний вечер, когда пугливым девочкам без боевых причуд не стоит находиться на улице. Благо, живёт она не так далеко — специально искала скромную квартирку поближе к университету да библиотеке.       Такая жизнь Азуми действительно нравится. Спокойная, неспешная и размеренная — большинство бывших одноклассников Юканы сказали бы, что это не жизнь даже, на что сама студентка может лишь нервно пожать плечами и поскорее уйти от неприятной темы.       Университет нравится Азуми больше чем школа по банальной причине — её не окружают ребята с полярно противоположными увлечениями. Никто из однокурсников не стремится к званию героев, да и поздно уже выбирать этот путь. Все из них хорошие, добрые ребята, с которыми пожизненная паника хоть и немного, но уступает место спокойствию. Есть, конечно, и такие же вредные генераторы гадостей, как местный библиотекарь, но это скорее исключение из правил.       За успехами бывших одноклассников Юкана не стремилась уследить. Кто-то из них стал хорошим героем, кто-то не очень — она в любом случае рада за них всех, но смотрит геройские новости на уровне заинтересованности «знаю всех плохих парней в лицо, чтобы сразу сообразить, от кого делать ноги как можно быстрее».       В свою очередь те самые одноклассники были прекрасно осведомлены о выборе Азуми — и удивились с того, что она пошла на библиотекаря, а не на какого-нибудь географа. В своё время Юкана была отличницей по трём предметам — всё той же вездесущей географии и английскому и японскому языку. Это же и стало её главными увлечениями в итоге, на которые также повлияла повышенная паника.       География может помочь при выборе в какую страну смотаться, если вдруг опасность начнёт наступать на пятки, а с языками она никогда не пропадёт.       Никого в свои панические размышления Азуми не просвещала, предпочитая оставить свои заскоки при себе, чтобы никто не посчитал её ещё более странной, чем она уже казалась. Потому все звали её прирождённым географом, пока сама Юкана мысленно считала, сколько она будет копить на билет в одну сторону до Бразилии.       Внимание погрязшей в своих размышлений Азуми привлекает к себе подозрительная тень в подворотне — впрочем, таковой кажется ровно каждая вторая тень даже в дневное время суток. Это заставляет её испуганно оглянуться с подозрениями, что в темноте может скрываться далеко не прошлогодний барсук, а после ускорить шаг, чтобы поскорее добраться до спасительной квартиры.       Однако голос, прозвучавший словно из самых глубин ада, заставил её замереть на месте, не оставив даже мысли о том, чтобы пошевелиться:       — Ты Юкана Азуми, верно?       Впервые Азуми пожалела о том, что её так зовут, и захотелось мгновенно получить амнезию, чтобы с чистой душой сказать «нет» и пойти дальше. А после заблудиться, забыв заодно свой адрес, и умереть от холода. Но это уже мелочи.       Поборов крупную дрожь, пробившую её, Юкана через силу развернулась, чтобы посмотреть на человека, что окликнул её. Может, это доставщик пиццы, которому она не дала чаевые? Тогда она отдаст всю свою стипендию, честное слово, пусть только простит её, такую глупую девчонку!       Однако незнакомец, представший перед ней в слабом свете почти перегоревшей лампочки в уличном фонаре, слабо похож на доставщика пиццы. Даже отдалённо. Даже при таком тусклом освещении.       Крик застревает в горле, стоит ей только увидеть его обезображенное лицо с шрамами-ожогами. Господи боже, это что, какой-то мазохист, который по выходным с друзьями жжёт самого себя? Она заранее отказывается от всего, что этот человек ей предложит!       — Ты идёшь со мной, — ультимативным тоном произносит тот, и эти слова совсем не похожи на предложение попробовать что-нибудь запрещённое, вопреки тому, что Азуми уже мысленно прокрутила миллиард вежливых отказов. Это заставляет её растеряться ещё больше.       Но она всё равно вздрагивает, словно напуганный заяц, и делает несмелый шажок назад, стоило только незнакомцу двинуться ей навстречу с пониманием, что никто с ним никуда добровольно не пойдёт. Впрочем, не так уж это его удивляет.       И стоило только ему протянуть руку к Азуми, как у неё в голове что-то щёлкает.       Она видела его имя в новостях. Злодей с огненной причудой из Лиги злодеев. Даби.       Голос мгновенно возвращается к ней — Юкана срывается на громкий крик, в ужасных красках уже представив, что с ней могут сделать, а после стартует с места, бесследно исчезая в темноте с такой скоростью, что даже олимпийские бегуны от зависти удавились бы своими медалями.

🌼🌼🌼

      Местная крыска Лиги гогочет в голос, чуть ли не давясь собственным смехом, пока Тога рядом просто растягивает на пол лица свою привычную, клыкастую лыбу, нескрываемую даже высоким воротником куртки, и явно намекает на то, что считает Даби провальным кретином. Сам он на это лишь осуждающе вздыхает, скрещивает руки на груди и откидывается на стену.       Даби с самого начала знал, что гоняться за родственной душой Шигараки будет настолько тупо, унизительно и раздражающе, что проще послать его нахер и не ввязываться в это. Но нет, он всё равно был вынужден тащиться за этой пугливой идиоткой, пока две другие идиотки пообещали прикрыть его с тыла — хрен знает от чего, у Азуми ни разу не боевая причуда. Закрались подозрения, что им просто не хотелось тащиться куда-то, но спорить с двумя самыми раздражающими особами Лиги было чревато провалом миссии, потому что уступать они не умеют от слова совсем.       — Я не виноват, что она настолько испугалась, — раздраженно цедит Даби, надеясь, что эти две гиены успокоятся и вернут себе серьёзный настрой. Терпения у него, конечно, больше, чем у раздражённого в край Шигараки, но огонь так и просится скользнуть меж пальцев хотя бы угрозы ради.       Которая не сработает на них. Отбитые идиотки.       — Да тебя кто угодно даже в светлое время испугается, — отсмеивается Чиаса, протирая глаза от выступивших слёз, а после старается окончательно успокоиться, хоть пакостливая ухмылочка всё равно выдаёт её, — и что делать дальше будем?       — Сами решайте, — незаинтересованно отзывается Даби, сев на повидавший жизнь диван, что остался в раздолбанной заброшке, видимо, от прошлых хозяев.       Искать, выслеживать, а после и поджидать пугливую девчонку уже порядком надоело ему. Причём она настолько осторожная, что подобное провернуть не так просто — в подобном случае намного больше подошла бы «мимикрия» Чиасы, но она вцепилась в свою винтовку мёртвой хваткой и отказалась куда-то идти.       Было предельно ясно, что никто особо не заинтересован в том, чтобы играть в догонялки с родственной душой Шигараки. Пусть это и в общих интересах — найти девчонку и притащить её живой к боссу, у которого уже сдают нервы и заканчивается время, но ни один злодей не горит сильным желанием впрягаться.       Всё же это исключительно его проблемы. Сказать подобное в лицо Шигараки, конечно, грозит пятью пальцами на шее, но именно это и было озвучено по возвращению на базу, когда все трое решили забить на девчонку. Даже Тога не хотела тащиться за Азуми — да, она миленькая со своими рыжими-рыжими растрёпанными волосами и испуганным взглядом, но она не её забота от слова совсем.       На удивление, вместо шеи союзника в руках Шигараки рассыпалась какая-то незначительная побрякушка. Крыска присвистнула от удивления, что они остались живы, но впервые не стала провоцировать своего босса. Тога неодобрительно вздохнула — эта хреновина, чем бы не являлась, казалась ей красивой. Жаль, что Томура настолько бездарен в искусстве и ничего в нём не смыслит.       Ох и не повезло же его родственной душе с ним.       — Курогири, — голос Шигараки звучит как всегда раздражённо, а пальцы сами тянутся к зудящей коже, и это наталкивает на мысль, что ничем хорошим сложившаяся ситуация не закончится, — перемести меня к девчонке. Сам разберусь с ней.       Это… не обнадёживает от слова совсем. Все из Лиги прекрасно знают, как Томура разбирается с проблемами. И не факт, что пугливая девчушка переживёт эти разборки. Из-за этого Курогири колеблется, прежде чем выполнить пока что безобидную просьбу. Что будет, если он действительно её убьёт, никто не знает — историй, по крайне мере известных, где убивают свою родственную душу, слышно не было. Да и нормальные люди не стремятся к этому — это ведь счастье найти своего человека.       Впрочем, Шигараки всё равно далёк от понятия нормального человека.       Курогири решает всё же подсобить Томуре, понадеявшись на его оставшиеся крохи благоразумия.

🌼🌼🌼

      Азуми заскакивает в свою квартиру, сразу же закрываясь на все возможные замки, и, чувствуя, как бешено колотится сердце, сползает по двери на пол. Господи, она так не бегала даже на зачётах в школе! Не было ни сил, ни времени оглянуться, чтобы удостовериться, что злодей не ринулся следом. Задержав дыхание, Азуми прислушивается.       На лестничной площадке тишина. Никаких намёков на то, что сейчас к ней вломятся и действительно утащат к себе.       Кое-как поднявшись на дрожащих ногах с пола, Азуми спешит в свою спальню. Даже без уточнений у этого джентльмена о том, что Лиге потребовалось от неё, Юкана прекрасно понимает, что ничего хорошего и безопасного.       Несмотря на свою натуру, Азуми всё равно была уверена, что никогда не понадобится злодеям. Она ведь обычная студентка с максимально бесполезной причудой — передавать прикосновением свои эмоции.       Разбираться с этим слишком страшно, потому единственным решением кажется использовать все свои знания по географии и свалить в другую страну. Теперь уже точно. Чемодан, всегда находящийся на видном месте «на всякий случай», достаётся быстро. Перед тем, как приняться за сбор вещей, Азуми дрожащими пальцами ищет телефон по карманам и набирает единственный необходимый сейчас номер. На звонок, как и обычно, отвечают почти мгновенно.       — Мамочка, я уезжаю жить в Литву к тётушке! — сходу информирует женщину Азуми, чувствуя, как подступают слёзы от накатившего ужаса, а голос повышается на пару тонов.       — Детка, но ты же не знаешь литовский! — растерянно, но с той же начавшейся паникой восклицает Юкана-сан.       Своим нравом Азуми полностью пошла в маму — отец у них более сдержанный, потому с чистой совестью ласково называет своих любимых женщин двумя орущими и паникующими опоссумами. Особенно когда случается что-то плохое и они оказываются рядом.       — Я недавно выучила его на всякий случай, — всхлипывает Азуми, — мамочка, мне сейчас так страшно.       — Дыши глубже, детка, — пытается ласковым голосом произнести Юкана-сан, хотя и сама не может справиться с накатившим страхом за своего пугливого ребятёнка, — лучше приезжай домой, ты нам всё расскажешь и мы вместе придумаем как тебе помочь. Хорошо, крольчонок?       — Хорошо, мамочка, — кивает Азуми, хоть мама и не видит этого, и, утирая слёзы, сбрасывает звонок.       Разговоры с мамой, несмотря на то, что она порой паникует ещё больше дочери, всегда помогают успокоиться. Потому что она всегда помогает ей и может решить любую проблему. А если не может, то вмешивается папа.       Азуми искренне любит свою семью. Они даже предлагали никуда не уезжать, остаться у них под боком, чтобы ей было проще, но Юкана младшая отказалась. Не хотелось обременять родителей, нужно было стать взрослой и самостоятельной и наконец-то посмотреть своим страхам в глаза.       Но эти страхи оказались слишком большими, так ещё и пришли лично по её душу. Нужно будет всё-таки принять предложение очаровательного однокурсника и ходить домой вместе. Так ведь будет безопаснее, верно?       Решив перед поездкой к родителям выпить успокаивающий зелёный чай, Азуми берёт курс на кухню.       Который сразу же сбивает из-за одного конкретного препятствия — внезапно появившегося парня посреди её коридора.       Парня, который вместе с тем Даби маячил в новостях.       Организм, решив, что он пережил сегодня слишком много дерьма, машет белым флагом и заставляет Азуми опасть в обморок

🌼🌼🌼

      Никакой внезапной лёгкости или влюбленности, обещанной после первой встречи с родственным идиотом, Томура не ощущает. Но раздражение кажется сейчас толстым, наглым котом, которого наконец-то покормили и он мирно улёгся на своём привычном месте. Вроде и до сих пор напоминает о себе, но не так навязчиво. Даже начал успокаивающе мурлыкать над ухом.       Но всё равно ситуация бесит.       Как и бесит эта рыжая девчонка, внезапно отрубившаяся. Пришлось на рефлексах схватить её, чтобы дурная не померла сама, фатально ударившись головой об что-нибудь. Борясь с желанием прикоснуться к ней всеми пятью пальцами, Шигараки приказал Курогири вернуть их обратно на базу, чтобы можно было спокойно всё решить там и девчонка по пробуждению не попыталась бы что-нибудь выкинуть.       Дожидаться, пока она сама очухается, не хватает терпения — не проходит и нескольких минут под ехидные взгляды ручных идиотов, как Шигараки грубо хлопает девчонку по щекам, вынуждая сначала поморщиться от неприятных ощущений, а после и в ужасе раскрыть глаза.       Она подскакивает на сомнительного вида диване, затравленно оглядывается по сторонам, и чуть не теряет сознание во второй раз, увидев вокруг себя столько злодеев. И пока у неё перехватывает дыхание, в Томуре просыпается капризность — вообще не хочется в родственные души эту девчонку, если уж на то пошло. Один цвет её волос кажется въедливым, особенно на сером окружающем фоне. Да и слёзы её раздражают — она кажется запуганным зайцем в поле одуванчиков, который вот-вот панически надышится пыльцы и умрёт.       — Ши-шигараки-сама, — выдавливает из себя Азуми, боязливо прижимая в защитном жесте к груди руки, — я-я…       — Заткнись, — грубо перебивает её Томура, по-хозяйски заваливаясь на диван, заставляя Юкану поджать к себе ноги и испуганно вздрогнуть.       Курогири молча, но эффектно выпроваживает всех лишних зевак из помещения — Шигараки впервые в жизни общается с девушкой, — если не считать перепалки с Тогой и Чиасой, — так ещё и родственной душой, нельзя портить такой момент. Может, он станет терпимее, если не будет посторонних?       Наивно, конечно, в это верить, но просто хочется понадеяться, что родственную душу Томуры потом не придётся собирать по кусочкам.       — Ты — мой соулмейт, — без лишней заинтересованности информирует девчонку Шигараки, в очередной раз расчёсывая шею и бросая не самый добрый взгляд на съёжившуюся Азуми.       Утерянное обоняние даже не думает возвращаться, а это значит лишь одно — девчонка не признаёт его своей родственной душой. В таком случае исход остаётся тем же. Оба помрут, как полные идиоты.       — Вы что-то напутали, Шигараки-сама, я абсолютно точно не ваш соулмейт, — лепечет Азуми, чувствуя, как от страха заплетается язык, — у меня не ваше имя, да и я люблю коал больше панд, если честно, не думаю что я вам подхожу…       Её бессвязную речь вновь обрывает Томура, резко схватив Юкану за запястье. Та пищит от ужаса, но не вырывается даже на рефлексах. Боится, что злодей сейчас закатает её рукав, убедится, что обознался, и отгрызёт ей руку за то, что посмела запутать его.       — Шимура Тенко — моё настоящее имя, — вопреки мыслям Азуми, недовольно, но всё же спокойно произносит Томура, так и не глянув на запястье, лишь обхватив его. Собственное имя режет слух. Оно стало настолько чужим, что сначала вызывает желание удостовериться, что его действительно так звали.       — А вы… а вы точно уверены в этом? — тоненьким голоском, совершенно севшим от ужаса, переспрашивает Азуми, а после, осознав, насколько это глупый вопрос, старается исправить ситуацию. — То есть… то есть… я не сомневаюсь! Но всё же иногда случается забыть своё имя… и… вот… да… простите…       Под конец её голос становится совсем тихим и едва различимым. А после, когда Шигараки раздражённо вздыхает, вновь вздрагивает. То, что он пугает её одним своим существованием, очевиднее многих простых истин. Буквально всё вселяет в неё ужас — начиная от звания главного злодея Японии, и заканчивая одним лицом, не прикрытым руками.       Сложно будет. Действительно сложно.       Но кто вообще будет спрашивать эту девчонку? Раз оказалась его родственной душой, то пусть привыкает теперь.

🌼🌼🌼

      — Детка, так ты мне расскажешь, что случилось? — спокойно интересуется мама, когда Азуми всё же появляется на пороге родительского дома спустя почти неделю после звонка.       Юкана младшая нервно отсмеивается, тупит взгляд в пол и как-то по-глупому улыбается, присаживаясь за стол. Мама не давит на неё, лишь ставит чайник и готовится заварить своему пугливому крольчонку по традиции зелёный чай.       Азуми совершенно не знает, с чего начать.       С того, что она нашла свою родственную душу, но ею оказался не милый и хороший мальчик, а чертовски опасный злодей?       Который, впрочем, при ближайшем знакомстве оказался пусть и немного, но всё тем же капризным ребёнком, который уверен, что всё должно приходить к нему само. Потому сам факт того, что ему пришлось идти за ней лично, его чертовски бесит. А Азуми, отчасти, умиляет.       Если бы он ещё её не пугал, то всё было бы намного лучше. И романтичнее. Прямо как в дешёвых романчиках про родственные души.       Только ей подобная история, судя по всему, не светит.       Зато теперь она точно знает, что ей ничего не угрожает — само зло крепко связано с ней судьбой и никто ничего с этим сделать не может. Азуми искренне не знает, радоваться ей или всё же покупать билет до Литвы, в которой её точно достанут и вернут обратно.       — Всё хорошо, мамочка, — примирительно произносит Азуми, — я просто нашла своего соулмейта и переволновалась.       — Я рада за тебя, — с улыбкой облегчённо вздыхает Юкана-сан, для которой факт того, что её девочка наконец-то нашла свою родственную душу, словно камень с плеч, — ты нас познакомишь?       Азуми неопределённо пожимает плечами, надеясь, что мама всё же позволит ей скрыть личность своей родственной души. Вряд ли она обрадуется, узнав в нём злодея всея Японии.       Как она сама будет разбираться с этим, Азуми не знает. Но что-нибудь точно придумает.