Эмоции

Барнс вернулся домой поздно вечером, когда на Нью-Йорк медленно падал лёгкий снег, ненадолго укрывая под своей белизной грязь прокопчённых улиц. В гостиной было темно, как и в остальных комнатах небольшой квартиры, которую он снял сразу же после оправдания и признания его дееспособным. Конечно, случилось это (оправдание) не за один день, и даже не за пару месяцев, но всё же спустя полтора года документы были готовы. Какой-то военный чин в штатском костюме вручил солидную папку с изображённым на обложке американским флагом как раз на девяностодевятилетний день рождения Барнса. Сияющий внутренним светом Стив крепко обнял друга и с такой силой хлопнул по спине, что гул от удара сотряс всё тело Зимнего Солдата. Да-да, пусть все и были уверены, что террорист и диверсант давно задавлен/растворён за ненадобностью/поглощён милашкой-патриотом Баки, вот только это было не совсем правдой. Солдат притаился на время, задремал чутко и вполглаза, но всё равно Барнс чувствовал его где-то в глубине себя, и это очень успокаивало. Пусть окружающие говорили про его альтер эго всякие ужасы, но терять своё второе я Барнс вовсе не стремился. Он его уважал и ценил за то, что в тёмные времена Солдат закрыл его сознание, позволив спрятаться от боли, причиненной «великими» экспериментаторами и просто садистами. Пока истерзанный Баки отключался от внешнего мира, Зимний стойко переносил обнуления, операции и пытки. Почему только Солдата ненавидели все допропорядочные граждане, Барнс не понимал. Вон, тот же доктор Беннер превращался в неуправляемого монстра, убившего не один десяток мирных людей, но всё равно считался защитником Земли. Зимний тоже убивал по заданию, но в его жертвах не было гражданских, которых грохнули просто из-за того, что они оказались в ненужном месте. Двойные стандарты — основа политики, это он прекрасно знал, поэтому не пытался бороться с навязанным мнением. Для всех Солдат умер, и только Барнс знал, что его второе я просто ушло в длительный отпуск по уходу за собой. Он заслужил. Единственное, что сейчас доставляло проблем, это занятия с психологом. Даже не сами встречи, а то, что именитый мозгоправ пытался слепить из него подобие того Баки Барнса, который жил в Бруклине тридцатых годов. Это бесило неимоверно, как и уверенное утверждение, что всё вернётся. Что, блядь, вернётся? Неужели остальные люди не меняются в течение жизни? Откуда тогда берутся склочные старикашки и противные старушки? Они рождаются такими и с самых пелёнок достают окружающих занудными замечаниями и высокоморальными нотациями? Всё эти вопросы Барнс задал психологу, но добился только отметки в медкарте, что «пациент идёт на поправку, проявляя энтузиазм». И ещё получил задание: проявлять эмоции любыми доступными способами, включая мимику и вербальное общение. С мимикой что у Зимнего, что у Барнса после плена в Аззано было сложно, вернее сказать, совсем никак. Он даже тренировался перед зеркалом, пытаясь скопировать улыбку довоенного Баки, но увидел в отражении только угрюмый оскал и ледяной взгляд классического маньяка-потрошителя. Что уж говорить о таких эмоциях как грусть или смущение — их он не смог бы изобразить даже за новейшую vr-игровую приставку. Зимний ненадолго проснулся и шепнул напарнику, что можно выражать чувства словами, заодно и постебать окружающих. Этот вариант устроил обоих, и первое испытание решили провести на очередной вечеринке в башне Старка. Тот собирал только своих, что означало «не более двух сотен гостей и никакого дресс-кода». Барнс выбрал чёрные джинсы и чёрную же рубашку, собрал волосы в аккуратный пучок, закрепив его остро заточенными шпильками-стилетами. Ботинки того же весёленького чёрного цвета и носки в полоску, кобура с пистолетом на лодыжке (просто на всякий случай, мало ли что может произойти во время товарищеской попойки). Ремень с кое-какими сюрпризами, тяжёлые командирские часы с красной звездой на циферблате, изготовленные на Чистопольском заводе, военный жетон на цепочке — вот и все украшения для красавца-мужчины. Накинув кожаную куртку, прихватил ключи от Хаммера, купленного на армейской распродаже благодаря связям Стива, и выскользнул из квартиры, активировав сигнализацию. Проживание в многоквартирном доме не позволяло установить полноценную защиту с растяжками и минами, так что приходилось обходиться почти гражданскими способами. Благо Фьюри больше не лез со своими бесконечными жучками, после того как Зимний всплыл на поверхность и пообещал скормить бывшему директору ЩИТа всё, что найдёт в доме. Тот осознал и раскаялся, а довольный Солдат снова задремал, оставив мирную жизнь на откуп Барнсу. До башни пришлось добираться больше часа, потому что все дороги были забиты водителями-идиотами, впадающими в ступор при виде снега под колёсами. Так что припарковавшись в подземном гараже, Барнс поднимался в лифте изрядно сердитым. Где-то на десятом или двенадцатом этаже к нему присоединился Брюс Беннер, одетый в мягкий чуть растянутый свитер и вельветовые брюки. Он смущённо улыбнулся и растрепал свои и без того всклокоченные кудри. — Здравствуй, Джеймс, а я вот из кафетерия поднимаюсь, что-то захотелось карамельного латте. — Привет, Брюс, просто погода такая холодная. Понимание. Поддержка, — спокойно ответил Барнс, следя за меняющимися цифрами на лифтовом мониторе. — Эм… я не очень понял последние слова, — озадаченно нахмурился Беннер. — Психолог сказал, чтобы я выражал эмоции любым доступным мне способом. Раздражение. Моя мимика не справляется с данной задачей, поэтому я решил показывать чувства словами. Радость. Ехидство. Гордость, — всё так же спокойно ответил Барнс, а Зимний внутри него тихонько захихикал над озадаченным лицом Брюса. — О, тогда понятно… думаю, что это будет довольно интересный опыт. — Я тоже на это надеюсь. Предвкушение. Немного злорадства. Почти весёлый смех. Тут лифт остановился и выпустил пассажиров на этаже, где Тони обычно проводил «маленькие» вечеринки. В просторном зале уже кучковалось не менее полусотни гостей, несколько барменов, стоящих внутри большой квадратной стойки, смешивали коктейли и наливали алкоголь по разнокалиберным бокалам. В дальнем углу кто-то играл в бильярд и в автоматы, человек пять тусовалось у мишеней дартса, негромко играла музыка, но пока никто не танцевал — набирали нужный градус. Беннер кивнул и отправился к знакомым, а Барнс приземлился на высокий стул у бара и заказал себе десять разных коктейлей. Захмелеть от них он не мог, но это не мешало наслаждаться отменным вкусом алкоголя. Минут через пять перед ним появился первый бокал в форме перевёрнутой капли на длинной ножке. Внутри плескался тёмно-синий напиток. — Голубой туман, — улыбнулся бармен. — Русская водка, ликер «Де Кайпер Трипл Сек» и «Де Кайпер Блю Кюрасао», плюс немного брюта. — Восторг. Восхищение. Жадность, — с каменной рожей промолвил Барнс, после того как ополовинил порцию коктейля. — Хм, тогда следующий, — бармен выставил на стойку жестяную кружку с напитком, украшенным долькой лайма и веточкой мелиссы. — Московский мул: имбирный эль, русская водка, сахарный сироп, ангостура, половина лайма, имбирь, сахарная пудра, мята. — Сомнение. Растерянность. Снова восторг, — сделал вывод Барнс. — Два восторга подряд мне нравятся, — усмехнулся бармен и выставил следующий бокал. — Эндорфан: цитрусовая водка, сироп и мякоть маракуйи, клубника, лимонный и клубничный сок. — М-м, — задумался Барнс, перекатывая во рту прохладный коктейль. — Настороженность. Осознание. Наслаждение. — Баки, вот ты где! — послышался радостный голос, и на соседний стул плюхнулся Роджерс, сияя улыбкой. — Чем занимаешься? — Пью алкоголь. Недоумение. Сарказм. — спокойно ответил Барнс, принимая следующий бокал с новым коктейлем. — Что? Баки, я тебя немного не понял, — смущённо улыбнулся Роджерс, глядя на друга. — Психолог дал задание выражать чувства. Вот я и выражаю как могу. Равнодушие. Смирение. — О… А… Ладно, — смутился Стив, отводя глаза. — А зачем ты пьёшь коктейли, если не пьянеешь? — Стиви, а ты зачем ешь мясо, если можно набить брюхо энергетическими батончиками. Сарказм. Раздражение. — Ну если с такой стороны посмотреть, то это имеет смысл, — согласно кивнул Роджерс и попросил бармена, который подавал новый бокал Барнсу: — Мне тоже, пожалуйста, сделайте те же самые напитки, что и моему другу. Спустя пять коктейлей настроение у обоих клиентов пошло в гору. Разговор свернул на личные темы, ведь, как все знают, алкоголь разрушает любые преграды, так что к десятому бокалу друзья перешли к оценке чужих форм и объёмом. — А я тебе говорю, что у Сьюзи сиськи больше и мягче! — запальчиво произнёс Роджерс во внезапно наступившей тишине. У Старка, который собрался произнести речь и для этого выключил музыку, медленно выпучились глаза и приоткрылся рот, словно он узрел танцующего единорога. Остальные гости, находящиеся рядом, тоже смотрели на Стива как на трёхголового пса. Только Барнс спокойно пил очередной забористый коктейль ядовито-зелёного цвета, в котором плавали льдинки и какие-то фиолетовые листочки. Спустя пару минут Тони всё-таки откашлялся и сказал своё очередное эпическое приветственное слово, а потом сразу же пробился к барной стойке. Упав на соседний табурет, он тут же получил бокал виски и победно уставился на Роджерса. Тот, к слову, вовсе не смутился от такого повышенного внимания со стороны надоедливого насмешника, с улыбкой глядя на Барнса, сидящего всё с таким же пасмурно-хмурым выражением лица. — Кэп, так я понял, что ты с кем-то уже перешёл на третью базу? — ехидно пропел Старк, ожидая увидеть смущение на лице столетнего девственника. — Стив перетрахал всю кордебалетную труппу. Потом добрался до офицерского состава, — спокойно сообщил Барнс поперхнувшемуся Тони и похлопал его по спине. — Баки, ну зачем ты рассказываешь мои маленькие приключения, — нахмурился Роджерс. — Я же никому не обещал жениться, да и всё было только по обоюдному согласию. — А Говард? — быстро спросил Тони, запив потрясающие факты ударной дозой виски. — А Говард был моим другом, а друзей я не трахаю, — спокойно ответил Роджерс, обшаривая карманы. — Держи, растяпа. — Барнс протянул ему пачку «Gauloises» и серебряную зажигалку. — Никогда не покупаешь сигареты, но зато с таким рвением их ищешь, будто у тебя в карманах третье измерение, подключенное к табачному складу. Ехидство. Забота. Снисходительность. — А это ещё что такое? — удивлённо вылупился на него Старк. — Ты говоришь как грёбаный робот. — Задание от психолога. Надоело всем и каждому объяснять, что меня обязали проявлять эмоции, которые я испытываю. Скука. Раздражение. Давайте лучше говорить про любовниц Стива. Воодушевление. Ехидный смех. Предвкушение. — У меня такое ощущение, что я провалился в грёбаную кроличью нору, — буркнул себе под нос Тони, пытаясь смириться с рухнувшей реальностью, в которой Кэп оказался ёбарем-террористом. — Не у тебя одного, — ухмыльнулся Роджерс, со смаком затягиваясь сигаретой. — Знаешь, как мне тяжело соблюдать все эти ваши лицемерные правила? Нельзя ущипнуть за задницу симпатичную девчонку или помять сиськи на первом свидании. А уж про сами свидания и говорить не хочу. — Да, раньше было проще, и девушки искренней. Сожаление. Ностальгия. Разочарование, — вздохнул Барнс и тоже вытянул из пачки сигарету. — Сейчас даже курить нельзя спокойно, сразу рядом начинает верещать очередной сука-зожник. Раздражение. Тихое бешенство. — Надо заботиться не только о себе и своих удовольствиях, но и об окружающих, — начал было вещать Старк, но его перебил фыркающий Роджерс: — Тони, с хуя ли мне заботиться о посторонних людях, если им плевать на моё мнение? — Как это? — вытаращился Старк. — Ты ведь являешься оплотом нации, защитником Земли, супергероем-Мстителем. — И кому же вы мстите? Ехидство. Недоумение. — Барнс пускал красивые колечки дыма, чуть кривясь, когда их развеивал поток кондиционированного воздуха. — Ну… Это название уже было закреплено за инициативой, поэтому нам не оставалось ничего другого, как согласиться, — неохотно пояснил Тони, показывая бармену знак наполнить бокал следующей порцией виски. — И вы все прям так и смирились? Как вообще можно доверять такое важное дело, как название команды, человеку, возглавлявшему Strategic Homeland Intervention Enforcement Logistics Division (дословно: Логистическое подразделение стратегического силового отечественного вмешательства). Хотя о чём это я втираю людям, зовущим себя Железным Мужиком и Капитаном Америкой. Разочарование. Злость из-за чужой убогой фантазии. — Баки, ты же знаешь, что наши имена уже разрекламированы, так что приходится ими пользоваться, — вздохнул Роджерс, потушил следующую порцию горящего абсента и выпил его, даже не поморщившись. — И чем тебя не устраивает Iron Man? — всё же возмутился Тони. — А чем тебя не устраивает имя, данное тебе родителями? Ехидство. Искреннее недоумение. Разочарование. — Ну-у… это как бы псевдоним, — попытался сформулировать мысль изрядно подвыпивший Старк. — Псевдоним нужен для того, чтобы скрыть истинное имя, а ты объявил о себе перед глазами миллионов зрителей. Значит, это было обычное желание выпендриться и заработать побольше восторженных писков. Жалость. Раздражение. — Барнс всё с той же каменной рожей отпил глоток на этот раз ярко-алого коктейля, украшенного звёздочкой кумквата и листиками мяты. — Тебе недодали любви в детстве, вот ты и тянешь её из окружающих. Твой отец был помешан на Кэпе и его поисках, а ты ревновал. Снова жалость. Лёгкое презрение. — Барнс, когда ты молчал, было намного лучше. Что у тебя за психолог, который заставляет говорить людям гадости? — обиженно насупился Старк. — Ладно. Прости. Больше не буду. Отныне я буду только врать и делать пустые комплименты, как ты любишь. Разочарование. Смирение. Тони ещё немного попыхтел, но всё же покинул их общество, вливаясь в пьяную веселящуюся толпу. Стив ещё немного посидел с другом за стойкой, а потом его позвал Тор играть в очередную дурацкую игру «кто сильнее». Барнс допил двадцатый по счёту коктейль и тихонько выскользнул из зала. Дорога домой была уже свободна, заполночь пробки значительно уменьшились, что позволило уже через сорок минут войти в свою квартиру. Пока он скидывал провонявшую дымом и алкоголем одежду и отмокал в горячей ванне, раздался щелчок дверного замка, шорох в коридоре, а до чуткого нюха донёсся запах еды. Через минуту Барнс уже кутался в толстый махровый халат и быстро сушил волосы феном. Ещё через пять минут он входил в кухню, где аппетитно пахло свежесваренным кофе, а на столе уже ожидала огромная пицца «Диабло» на толстом тесте. Двойная сырная корочка пузырилась после разогрева в духовке, а острые перчики халапеньо заставляли рот наполняться слюной. — Привет, командир, — пробормотал Барнс и плюхнулся за стол, сразу же свернув треть пиццы в рулон и откусив здоровенный кусок. — И тебе привет, отморозок, — хмыкнул Брок, отпивая глоток кофе и чуть жмурясь от удовольствия. — И чего ты такой расстроенный? — Мне мозгоправ велел выражать эмоции. Я послушался. Старк обиделся, — спокойно рассказал Барнс, слизывая тянущиеся нити расплавленного сыра. — Зато Стив обрадовался, оказывается, его задевала и тревожила моя безэмоциональность. — Чего? — чуть не поперхнулся Брок, вытаращив от удивления глаза. — Это ты безэмоциональный?! Да что ты, что Зимний — просто заебали своими гримасами! У тебя же всё на роже написано! Вечно зыркаешь глазищами, ехидничаешь и стебёшься, а уж о твоём удивлении и говорить нечего — ты так смешно собираешь глаза в кучку! А когда ты думаешь о бабах, у тебя в уголках глаз лучатся морщинки и губы краснеют. Я вообще поражаюсь, как тебя Пирс не прибил, когда ты корчил ему морды. Говоришь, типа хайль Гидра, а у самого такое выражение, будто навозная муха села на твой любимый бифштекс. — Это точно, он такой был наивный в своей слепой вере, что он — мой куратор, — хмыкнул Барнс, откидываясь на спинку стула и раздумывая, доесть ли ему пиццу или уже хватит. — Но знаешь, командир, только ты это видишь. — Так мы с тобой сколько лет вместе были? Какого только дерьма не хлебнули, — оскалился в ухмылке Брок. — Если бы мы нуждались в словах, то давно бы уже сдохли, пока выражались осмысленными фразами через рот. — Кажется, люди в этом времени отчаянно нуждаются в осмысленности. — Барнс приподнял в улыбке уголки губ и тепло взглянул на собеседника. — Командир, я так по тебе скучаю. Если бы ты только знал, как мне тебя не хватает. — Отморозок, ну, ты чего раскис? — Брок потрепал его рукой по чуть влажным волосам и улыбнулся. — Я же просто умер, а не бросил тебя. Я всегда рядом. Я знаю вас обоих, без моей помощи вы безнадёжны. — Прости, командир, ещё пять минут не уходи. Нам с Солдатом так легко рядом с тобой. Барнс замер, наслаждаясь тёплой рукой, лежащей на его голове. На столе остывал кофе в двух кружках, в коробке валялись кусочки вчерашней подсохшей пиццы. Одинокая сигарета тлела, уткнувшись в пепельницу, вырезанную из пивной банки. За окном на Нью-Йорк падали крупные хлопья снега, укрывая белоснежным покровом закопчённые улицы.