Память

Они забегают в подъезд, тяжело дыша. Останавливаются, оглядываются, всё ещё готовые бежать. Оба знают – опасность миновала; но сердце всё ещё стучит, как бешеное, и грудную клетку обжигает учащенным дыханием. У Олежи подкашиваются колени, и в целом всё тело бьёт измождением – давно он так не бегал. Даже Антон, спортивный, готовый к пробежкам, еле переводит дыхание. Расслабиться не выходит. — Оторвались, — констатирует Олежа, пусть это и не нужно. — Ага, — вторит Антон. — Оторвались. Могли ведь и не успеть. Могли угодить в лапы полицейским. И тогда – всю ночь в отделении, допросы, возможно даже... Антон трясёт головой, отгоняя противные, беспокойные мысли подальше. На сегодня всё кончилось. Антон широким движением рукавом по лицу стирает маску. Получается плохо. В горле стучит адреналин. — Мне надо научиться быстро бегать, — хрипло смеётся Олежа рядом, складываясь пополам. Приседает на лестницу, откидывается на стену. Дышит тяжело. Антон присаживается рядом – всё равно собирался кинуть одежду в стирку. — В следующий раз, если будет надо, я понесу тебя на руках, — Антон смеётся, а Олежа заливается краской – или это просто кровь бурлит от быстрого бега? Антон долго смотрит на него, затем не выдерживает – ерошит руками волосы. Они влажные после бега, вьются сильнее обычного. Олежа смущается ещё сильнее. Закрывает глаза и прячет лицо. Антон ощущает, как в груди шевелится что-то тёплое. *** — Точно не хочешь... Остаться на ночь? Уже поздно, и ливень... — Я спокойно доеду, правда, — Олежа смеётся горько. Конечно же, он вымокнет до нитки (потому что отказался взять у Антона зонт, а своего с собой нет), но ведь он гордый. — Мне ещё надо дописать доклад и... Олежа мнётся. Он тоже не хочет уходить. Но на щеках стыдливый румянец – предложение слишком... Слишком личное. Он не готов соглашаться. Антону хочется к Олеже прикоснуться. Хочется обнять. Он неловко касается его плеча, потом, как бы оправдывая этот жест – начинает мягко завязывать шарф. — Хотя бы постарайся не простудиться. Олежа смотрит ему прямо в глаза – набирает в грудь побольше воздуха, старается держать себя в руках. — Постараюсь. Подаётся ближе. Улыбается. Антон проводит руками ему по плечам – и делает шаг назад. Происходящему внутри есть только одно объяснение – но Антон от него отмахивается. — До встречи. *** — Большое спасибо. Правда. Антон смотрит на Олежу сверху вниз. Долго и внимательно. Чувствует, как покалывает в пальцах. Чувствует напряжение. Олежа смущённо улыбается, отводит взгляд. — Да не за что, — пожимает плечами. Дёргает за рукав собственной рубашки. По комнате мягко плывёт свет. Антон знает, что это – целиком и полностью личный Олежин уголок. Всё здесь от и до — его портрет. И аккуратная стопка тетрадей на столе, и ровно развешанные плакаты, и расставленные по полкам книги. Антон мнёт в руках листы с речами. Все эти страницы, от и до, всё это писал Олежа. И всё это Антон будет говорить завтра на площади. В груди что-то тяжело стучит, рыдает, рвёт и мечет. Хочется что-то сделать. Наклоняется ближе. — Ты делаешь для меня слишком много. — Мне не в тягость. На лице у Антона дрожит улыбка. Олежа - привычный и родной. Олежа помогает ему на добровольной основе. Каждый день, будто бы это что-то само собой разумеющееся. И хочется его отблагодарить. Хоть как-то. Хочется... Но Антон себя останавливает. Говорит себе: «Не здесь. Не сейчас». Вдруг кто-то зайдёт? *** Антон утыкается в ворот Олежиной рубашки. Глубоко вдыхает родной запах. Сжимает мягкую ткань жадным движением. Знает: в комнату никто не войдёт. И в темноте никто не увидит. Сейчас идеальный момент. Только Олежи уже нет рядом. Олежа – где-то под слоями земли. Где-то под сводами невыполненных обещаний. Где-то «не сейчас» и где-то «не здесь». Упущенные секунды отваливаются от рубашки, с глухим звоном катятся по полу. Антон поднимает отпавшую пуговицу. Понимает – сам не пришьёт. Не умеет. Мастером скраивать расходящиеся края был Олежа. Антон закрывает глаза. Представляет, как они вместе сидят на лестнице в подъезде. Как он ерошит Олеже волосы. И как двигается вперёд, целует – долго и жадно. С облегчением. Представляет, как они стоят в коридоре. Завязывает Олеже шарф. Кладёт руки на плечи, тянет к себе, целует нежно и мягко. Просит – тихо, но настойчиво: «Останься со мной. Пожалуйста». Представляет, что они одни в той самой комнате. Закрывают за собой дверь на ключ. Знают – сейчас то самое время и то самое место. Знают, что никто не зайдёт. Знают, что оба готовы. Окно комнаты резко распахивается. Антон не успевает его закрыть – в комнату врывается осенняя морозь. Она забирает с собой все силы, все запахи и все иллюзорные, перекроенные воспоминания. В груди набатом стучит невысказанное. И Антон не может его заглушить.