Память

Олежа любил учиться. Таракан пробежался от дальнего угла комнаты по стене, заполз в трещину — Олежа мысленно отметил: надо эту трещину чем-нибудь прикрыть. Из трещины послышалось возмущённое «Опять эти усатые ублюдки!» — а затем грохот тапком по стене. Олежа зажмурился и вернулся к работе. На часах было два ночи — Олежа дописывал вторую курсовую за день. Ему нравилась учёба и нравилась исследовательская работа — он повторял это про себя уже двадцать минут подряд. Чтобы написать курсовую по сторонней теме, надо было изучить тысячу-другую источников, перелопатить тонны новой для него информации и облачить её в слова, к которым не придерётся антиплагиат. Плёвое дело, особенно — за лишнюю пару тысяч рублей. Олежа привык учиться. А учиться приходилось часто и много. Когда они с отцом остались одни — пришлось учиться готовить, потому что отец напрочь отказывался даже прикасаться к плите. Пришлось учиться готовить, чтобы не посадить желудок в первый же месяц едой из фаст-фудов. Пришлось учиться готовить. Когда одноклассники узнали об ориентации — пришлось учиться скрывать. Обращать всё в шутку. Пришлось учиться замазывать синяки, чтобы притворятся, будто бы всё в порядке. Притворяться Олежа умел отлично — не зря же ходил в театральный кружок. Когда отец за шкирку утащил оттуда — пришлось научиться жить без мечты. Пришлось научиться принимать реальность такой, какая она есть — горькой, иногда подгоревшей, скрипящей песком на зубах. Олеже не было равных в учёбе. Он всё схватывал налету и адаптировался к обстоятельствам со скоростью света. Иногда это было тяжело и болезненно и приходилось вытаскивать старые привычки из себя ржавыми клешнями — но Олежа наслаждался процессом. Приходилось наслаждаться. И когда Антон раскрыл свой секрет — пришлось в срочном порядке учиться быть героем. Пришлось вспоминать, как правильно шить, пришлось учиться зашивать раны, пришлось учиться лечить синяки в домашних условиях и пришлось снова вспоминать, как правильно прятать их под слоем тональника. Олежа уже умел всё это — но знания вытесняли друг друга, выпадали из головы и терялись где-то в трещинах общажной комнаты. В который раз Олеже пришлось учиться заботиться не только о себе. В который раз пришлось учиться сдерживать чувства. Самое главное он уже умел — держать рот на замке, адаптироваться к обстоятельствам и не задавать лишних вопросов. На часах было почти три. А потом ему написал Антон — неожиданно, громким оповещением в тихой комнате, один-единственный вопрос: «Почему не спишь?» «Пишу курсовую», — в ту же секунду отозвался Олежа. Сообщения Антона он не игнорировал никогда. «А я дипломную», — пришёл ответ через какое-то время. «Ложись спать», — быстро набрал Олежа. «Тебе надо отдыхать, сам-знаешь-почему, а диплом может подождать». Подумал немного и добавил: «Если что, я помогу дописать». «Ловлю на слове. Но справлюсь сам. И то же самое относится к тебе: тебе нужно выспаться. Сам-знаешь-для-чего». На следующее утро они столкнулись в кофейне: было очевидно — не спали оба. Но каждый из них научился притворяться, что всё в порядке — и потому каждый дежурно соврал, что, конечно же, лёг спать после того разговора. И каждый из них дежурно соврал, что его ничего не грызёт. Олежа любил учиться. Но результаты учёбы не всегда откладывались в голове. И к третьему курсу он уже не помнил половину материала первого. И к третьему курсу он уже плохо помнил, как болят синяки. И к третьему курсу он почти забыл, каково это — влюбляться и как это больно — не ждать взаимности в ответ. Олежа не умел учиться на своих ошибках. И потому снова и снова принимал дружелюбное «Я оплачу тебе кофе» за проблеск надежды.