Позволь мне отыскать тебя во тьме.

      Тоджо и Амами оставляют её в гостиной. Поэтому Киригири пользуется возможностью осмотреться и изучить это место вдоль и поперёк. Этот дом безвкусный, наполненный большим количеством вычурных вешиц (люстра на потолке смотрится совершенно нелепо). И ни одна из окружающих её деталей ничего не говорит о хозяйке этого поместья. Киригири находит это удивительным.       Обстановка дома словно кричит о богатстве, о той власти, которой обладает эта фракция вампиров. Все ценные и дорогие вещи в этом доме без страха выставлены на всеобщее обозрение. Но ни одна из этих безделушек не обладает даже крупицей информации о личности Люденберг.       Никаких зацепок, никакой видимости присутствия, никаких памятных и важных вещей. Всё, что её окружает — лишь декорация. Подделка. Мишура. Фикция.       Всё это стоит здесь лишь для отвода глаз.       Менее внимательный человек, будь он на месте Киригири, не придал бы этому значения.       Умно.       Говорит ли убранство поместья хоть что-то о личности хозяйки? Совершенно ничего. По крайней мере пока, у неё нет никаких предположений. Но является ли это свидетельством высокого интеллекта вампирессы? Да, разумеется. Киригири имела дело с той, кто умеет грамотно разыгрывать карты.       Эти вампиры были умнее, чем показалось на первый взгляд.       — Кёко Киригири, — звучит голос позади неё. И она оборачивается так непринуждённо, как будто неожиданное приветствие её вовсе не испугало. — Правильно? Пожалуйста, сообщи мне, если они тебя неверно расслышали.       Голос принадлежал черноволосой девушке, одетой в причудливое, чёрное викторианское платье, которое придавало ей такой вид, словно она была ещё одним украшением в этой комнате.       (Серьги. Кольцо, напоминающее коготь. Ювелирные украшения. Юный вид. Вероятно, девушка могла бы быть её ровесницей. Её присутствие немного оживляет окружающую обстановку. Она принимает это к сведению.)       Незнакомка уверенно стоит на высоких каблуках, изящно скрестив руки и ноги. Она выглядит симпатично, даже красиво, как и все вампиры. Её взгляд скользит по телу незнакомки, поднимается от ног к шее и останавливается на её лице, приковываясь к рубиновым глазам.       Ей кажется, что они обе слишком пристально смотрят друг на друга. Это явно выходит за рамки простого дружелюбия.       Губы девушки слегка дёргаются.       Киригири уверена, что её замешательство довольно явно отражено на лице. Она всегда знала, что вампиры обладают запретной красотой; знала, что они должны быть привлекательными и манящими. Но Киригири никогда раньше не испытывала подобных чувств.       Ей было хорошо известно, что все яркие и безвредные на первый взгляд цветы, на самом деле ядовиты.       «Есть большая разница между хорошенькой, — холодно подмечает она, — и ослепительной.»       И последнее, по её мнению, было несравнимо опаснее.       Каблуки немного выбивались из её образа. Армейские ботинки светловолосой были на небольшой платформе, но то, что вампирша стояла на каблуках, наводило на мысль, что она ниже Киригири.       Девушка с красными глазами едва, едва ли не смеётся.       — Нет, ты не ошиблась. Это моё имя, — Киригири неловко кашляет. — А как тебя зовут?       Девушка хихикает, и этот звук воистину завораживает, но она отбрасывает эту мысль на задний план.       — Селестия, — отвечает она с выразительным акцентом (фальшивый он или нет, остаётся неизвестным), сложив руки под подбородком. Киригири испытывает необъяснимое желание прикоснуться к её лицу. — Селестия Люденберг, дорогая. Ты пришла сюда, чтобы поговорить со мной.       Киригири предпочитает ответить до того, как странное напряжение снова повиснет в воздухе. Какое бы это ни было чувство, оно не должно отвлекать её: —Правильно. Мне нужна информация.       — Вот как? — алые губы Люденберг изгибаются в вежливой, недоверчивой улыбке. Вероятно, её это забавляет. —Уточни детали.       — Я ищу кое-кого, — загадочно отвечает она, — виновного в серии массовых убийств. Светлые волосы, собранные в два хвоста. Серебряный кулон на шее. Большая часть моих данных указывает на то, что у тебя есть нужная мне информация.       — Неужели? — темноволосая девушка подходит ближе. Её бледные руки тянутся к рукавам чёрного пиджака, поглаживая белые декоративные стежки. — И кто же тебе это сказал? Насколько эти источники заслуживают доверия? Они надёжны?       Вампиресса медленно обходит её.       — Видишь ли, мне не редко приходилось встречать охотников на вампиров, но большинство из них невыносимо, невероятно глупы, — говорит она, скрестив руки. Её губы растягиваются в опасной, опасной улыбке. — То, что ты сумела попасть сюда, свидетельствует о твоей хитрости, но это не делает тебя лучше тех посредственностей.       Это вызов.       Девушка с красными глазами останавливается прямо перед её лицом.       — Скажи мне. Чем ты отличаешься?       — М-м-м, — тихо мычит Киригири, игнорируя вторжение в личное пространство. Отсутствие каких-либо интонаций в её голосе заставляет брови Люденберг изящно изогнуться. — Я знаю, что делаю.       Она не вдаётся в подробности.       Люденберг заинтересованно наклоняет голову.       — Ты можешь предоставить мне доказательства?       — В противном случае, я бы была мертва, а не стояла тут, разговаривая с тобой, — её нижняя губа слегка дёргается.       Люденберг растягивает губы в улыбке (на этот раз искренней, а не из вежливости) и её алые глаза, будто сверкают ещё ярче в искусственном свете ламп.       Неужели они были на одной волне?       Как интересно.       — Коротко и по делу, — заключает она, внимательно изучая Киригири, — мне это нравится. Ты особенная, Киригири. Большинство бы уже давно попыталось закончить этот разговор, потому что у меня есть скверная привычка оказывать на людей психологическое давление.       Брови Киригири слегка приподнимаются. Она заметила.       — Что ты имеешь ввиду? — наигранно интересуется она.       Люденберг возмущённо цокает языком.       — В отличие от тебя, они не знают, что следует сказать, — скучающе произносит она, накручивая прядь чёрных волос на палец. — Я полагаю, они слишком напуганы, слишком глупы, или, возможно, слишком нетерпеливы.       — Так значит я особенная? — спрашивает Киригири с усмешкой. — Как неожиданно.       Кто сказал, что она не любит светские беседы?       — Если я отвечу "да", — ухмылка Люденберг становится немного шире. Настенные канделябры зловеще мерцают. — Что ты почувствуешь тогда, мисс Киригири?       Ох.       Она флиртует с вампиром.       — Ничего.       Да. Она только что флиртовала с вампиром.       — О, значит, тебе пока что не хочется потакать моим капризам, — говорит она с фальшивым разочарованием. Она выглядит так, словно пребывает в восторге от их разговора. — Я позабочусь, чтобы к тому времени, когда мы станем ближе, ты изменила своё мнение, Киригири.       Это одна из самых безрассудных вещей, на которые девушка когда-либо решалась.       Но нет. Нет. Она не жалеет об этом.       — Я с нетерпением жду этого, мисс Люденберг.       При этом обращении лицо темноволосой слегка морщится. Это жест едва заметен. Но то чувство, что вспыхивает между девушками, лишает их масок.       — Ах, к чему же формальности? Мне не нравится, как звучит это обращение. Так что зови меня просто "Селес".       — Хорошо, мисс Люденберг.       Она снова цокает языком.       — Ты смеёшься надо мной? — спрашивает Люденберг. Это замечание звучит беззлобно, скорее немного удивлённо (возможно, раньше никто с ней так не разговаривал). Улыбка на её лице не исчезает. — Чем больше я с тобой общаюсь, тем больше ты меня интригуешь, Киригири.       Киригири усмехается.       Люденберг задумчиво смотрит на неё: — Хорошо, перейдём ближе к делу. На этот раз я буду откровенна. Но я не собираюсь делиться информацией такого масштаба за бесплатно.       Конечно. Конечно. Информация была самым ценным ресурсом во все времена. Она и раньше заключала подобные сделки. И этот случай не стал исключением.       Возможно, в этот раз ей хотя бы не будет скучно.       — Хорошо, что я должна сделать?       Люденберг многозначительно улыбается.       — Сначала я должна проверить, как на тебя влияет мой гипноз, дорогая. Затем мы обговорим детали нашей сделки.       В этой проверке не было никакого смысла. Они просто пытались найти оправдание, чтобы ещё немного поговорить друг с другом. Киригири ловит себя на том, что соглашается.       — Отличаешься ли ты от остальных, Киригири? Есть ли у тебя сила воли? Неужели ты настолько уверена в себе, что готова бросить мне вызов?       Киригири действительно хочет этого. Впервые кто-то вызывал у неё столько доверия, тем более при первой встрече.       Как соблазнительно.       Сказать, что Киригири уже очарована ей без всякой магии — значит признать поражение. Они обе искусно играют в эту своеобразную игру, двигая шахматные фигуры.       — Что скажешь?       «Это конец» — мелькает запоздалая мысль.       — Да, — она обнаруживает, что её голос звучит неоправданно самоуверенно, и без колебаний смотрит в рубиновые глаза.       — Интересно, —произносит Люденберг, обнажая острые клыки, они опасно поблёскивают в свете ламп. Возможно, если бы Киригири была достаточно безумной, то сочла бы эту угрозу невероятно привлекательной. — А теперь я собираюсь стать твоей судьёй.       Без всякого предупреждения девушка делает шаг вперёд, она пристально смотрит в лиловые глаза. Её зрачки сужаются и расширяются, красные глаза угрожающе сверкают. Киригири может представить, что то же самое происходит с ней самой.       И, по правде говоря, она не хочет, чтобы это заканчивалось. Эту странную, необъяснимую магию использовали на ней так много раз, что гипноз не должен был больше оказывать никакого эффекта. Но почему-то к способностям Люденберг это не относится. Киригири чувствует себя такой… такой непривычно любимой. И такой… такой болезненно нужной.       Кажется, она испытывала это чувство прежде.       Как будто их имена так архаичны, но так знакомы на устах друг друга. И ей рассказывают истории о подземных реках и небесном своде. И светловолосая находит странное утешение в том, как девушка шевелит губами и бессвязно бормочет. А потом, потом…       Она моргает, и должно быть в её лиловых глазах горит яркое пламя. Люденберг застигнута врасплох, потому что на неё смотрят так, как будто она — оазис в знойной пустыне. И они обе не произносят ни слова и даже не дышат. Они смотрят друг на друга, не отрываясь, и весь мир отходит на второй план.       Киригири не знает, как это объяснить. Но в тот момент, когда поместье бесследно исчезает и растворяется в небытие, Селестия Люденберг больше не представляет угрозы и не кажется её непримиримым врагом. И больше нет ни рисков, ни игр, ни горестей и печалей.       Теперь в целом мире есть только две девушки.       Она не хочет признаваться себе в том, что Люденберг слишком быстро захватила все мысли. Она желает, чтобы это неизведанное чувство поглотило её. Она нуждается в эмоциях, которые воспевают и романтизируют на страницах книг. Господи. Господи. Кто-нибудь остановите её, а не то она утонет в этих пьянящих ощущениях.       Когда Киригири наклоняет голову, она слишком поздно замечает, что её рука лежит на груди Люденберг. Темноволосая девушка держит её руку, кольцо-коготь дразняще блестит на фоне черной, искусственной кожи. Она кажется такой хрупкой и такой чувственной, что Киригири задаётся вопросом, не призрак ли предстал перед ней.       Она испытывает непреодолимое желание снять перчатки. Она игнорирует это чувство.       — Не работает, — бормочет она, позволяя словам повиснуть в воздухе и ожидая пока они утонут в тишине, — гипноз не работает на меня, потому что я уже множество раз попадала под его влияние.       Они не двигаются.       — Я знаю, — тихо шепчет Люденберг, — я знаю, как выглядит ложь, охотница. Амплуа обманщицы тебе совсем не подходит.       Она даже не пытается придумать оправдание.        — Понятно.       — Ты хорошо умеешь лгать, — говорит Люденберг с улыбкой, настоящей улыбкой. — Но тебе не повезло, потому что пришлось лгать той, кто хорошо разбирается в обмане.       Она никогда раньше не встречала кого-то настолько интересного.       — Тебе тоже не повезло, — тихо комментирует Киригири, — потому что я знаю, как выглядит правда.       Она почти забывает, что пришла сюда с другой целью       Ухмылка Люденберг становится ещё шире.       Киригири и раньше считала, что она сногсшибательна, но в этот момент Селестия Люденберг выглядела просто неотразимо.       Словно, словно… словно её великолепие было прописано на генетическом уровне. Словно она была рождена для того, чтобы быть совершенно восхитительной. И Киригири не может сопротивляться, её пожирает искреннее любопытство. За это короткое мгновение Люденберг стала занимать слишком много места в её мыслях.       Это было так несправедливо.       Их прерывает вежливое покашливание. Тоджо стоит рядом с лестницей. И только тогда они понимают, что слишком долго смотрят друг на друга, не говоря ни слова и не двигаясь.       Люденберг первая отводит взгляд.       — Кируми проводит тебя до спальни, — говорит она отстранённо.— Я надеюсь, что мой дом станет для тебя более привлекательным пристанищем, чем места, в которых ты побывала за несколько недель путешествий.       Киригири требуется минута, чтобы снова начать двигаться. Ей трудно сделать даже незначительный шаг. Осознание этого заставляет её неловко сглотнуть.       Исходя из событий сегодняшнего вечера, девушка может сделать вывод, что её, по крайней мере, не убьют во сне.       Она пытается улыбнуться, но улыбка выходит кривой и неестественной. Эта улыбка больше походит на гримасу: — Да, хорошо.       Тоджо уходит, призывая следовать за ней, но Люденберг хватает светловолосую за запястье, и её губы изгибаются в слабой, но дружелюбной улыбке.       — Продолжим обсуждение завтра.       Киригири кивает и гримаса сменяется искренней улыбкой.       — Приятных сновидений, Киригири.       — И тебе, — она ​​осознаёт ошибку в тот момент, когда слова слетают с губ. Должно быть, она звучит очень глупо и неловко. — Ох, постой. Прости, вампиры же не спят.       Люденберг хихикает.       — В любом случае, мне льстит твоя забота.       На свету костры её глаз горят голодным, тлеющим, красным пламенем.

***

      Стоя в комнате Люденберг, она чувствует себя не так, как вчера вечером в гостиной.       Обстановка кажется более интимной и опасной. Но вовсе не потому, что эта комната была слишком тесной для самозащиты (на случай, если вампирша решит напасть на неё). Проблема была в том, что они испытывали ту же близость, которая притупляет её чувства. И из-за этого единственной, самой важной для неё вещью в тесной комнатушке становится Селестия Люденберг. Доказательством этого является то, как быстро их взгляды встречаются, когда Киригири входит в комнату.       В помещении стоит оглушительная тишина. В некоторой степени, всё это начинает нервировать. Прежде она не интересовалась незнакомцами. Но то, что её голова очистилась от навязчивых воспоминаний, пусть даже ненадолго, само по себе было утешением.       — Добрый день, — дружелюбно здоровается Люденберг. Взгляд Киригири скользит по столу: две чашки, чайник, маленькие тарелочки для сахара и мёда. Должно быть, она любит сладкое. — Очень приятно знать, что у тебя всё в порядке, дорогая.       — Спасибо, — отвечает Киригири равнодушно. Почему-то сейчас ей хочется быть более откровенной, но она предпочитает не задумываться о причинах этого стремления. — Так хорошо мне, наверное, нигде не спалось.       — Приятно слышать, — говорит Люденберг. Должно быть, мысль о том, что у Киригири проблемы со сном, никогда не приходила ей в голову. Как мило, что вампиресса столь сильно хочет угодить ей. — Догадываешься, какую я потребую услугу?       — Обеспечение безопасности, убийство, патрулирование, — отвечает она бесстрастным голосом, — сбор информации, шпионаж, возможно, слежка за каким-нибудь высокопоставленным лицом. Я заключила множество контрактов за годы своей работы. Как тебе было известно ранее, я знаю, что делаю.       Люденберг хихикает, разглядывая её с неприкрытым любопытством. Кто-то другой, на месте Киригири, принял бы это за безудержное волнение, но она достаточно наблюдательная, чтобы понять разницу. — Меньшего я от тебя и не ожидала.       — Итак, что же ты хочешь?       Люденберг самодовольно ухмыляется. Светловолосая находит это прекрасным.       — На самом деле, ничего из этого.       Киригири вскидывает брови, но тут же скрывает своё удивление за ухмылкой. Она начинает мысленно перебирать другие варианты.       Она старательно пытается избавить себя от изумления.       — Тогда что?       — Помоги нам, — произносит она. В этой фразе скрывается отчаянное «Спаси меня.»       О, теперь она знает, к чему всё идёт.       Киригири садится и наливает себе чашку чая, слегка нахмурив брови от любопытства.       — Объясни.       — Я подозреваю, что нападение со стороны другого Клана неизбежно, —говорит Люденберг более серьёзным тоном, — они уже несколько раз вторгались на мою территорию.       Вампирша с отвращением прищёлкнула языком.       — Их проступки включают в себя кражу и убийство домашнего скота и птицы. Было несколько мелких стычек между моими и их вампирами. Однако, на прошлой неделе они перешли всякие границы, когда сожгли одну из наших ферм.       Киригири кивает, призывая её продолжить.       — Скорее всего, они пытались привлечь наше внимание. Это было предупреждением. Исходя из информации, которой я располагаю, можно сделать вывод, что они нападут в течение нескольких недель. Максимум через месяц. Я верю, что с твоей помощью у моего Клана будет больше шансов.       — Понятно. — Это крайне лёгкая работа. Но она всё равно делает вид, что обдумывает своё решение. Киригири не собирается проигрывать в их маленькой игре.       Она знает, что Люденберг видит её насквозь.       И Киригири осознаёт, что абсолютная, безоговорочная вера девушки в её решение — это нечто прекрасное и восхитительное. Безумно, безумно восхитительное. И она задаётся вопросом, испытывает ли девушка напротив подобные эмоции.       — Я согласна.       Люденберг улыбается непринуждённой, опасной улыбкой. И они смотрят друг другу в глаза. Игривый блеск сменяется дымкой. Остаётся неясным кто из девушек замирает и перестаёт дышать раньше. Но в их случае незнание — это блаженство. Эмоции, что они испытывали, были глубокими, неуправляемыми. Девушки с благоговением смотрят друг на друга, широко раскрыв глаза.       Они словно пара старых друзей, что не виделись многие годы.       И кажется, будто именно любовь приковывает её к сиденью, а вовсе не иные чувства.       Но она знает лучше.       — Иного ответа я от тебя и не ожидала, — говорит Люденберг, лицо которой не выражает ни единой эмоции. Девушка выглядит так, словно пребывает в сильном оцепенении. — Это так похоже на тебя, Киригири. Твоё присутствие будет весьма полезным.       Киригири знает, что таит в себе взгляд рубиновых глаз.       И она знает, что сейчас они говорят вовсе не о сделке.       Но это уже неважно.       — В таком случае буду рада помочь, — отвечает Киригири. А затем добавляет, пытаясь сохранить репутацию делового человека: — Какую информацию я получу взамен?       Алые лепестки губ Люденберг сверкают в солнечном свете.       — Имя. — шепчет она. — Я назову тебе имя.       Этого более чем достаточно.