Клятва бесчестия

Мира

За всё время пребывания в Королевской Гавани Мира ни разу не ступала в Большой зал. И только когда она переступила порог, оставив Септу Мордейн и Сансу заниматься их ежедневными уроками, она поняла истинную причину. Она избегала этого. Что касается сидения, Железный трон был не таким большим, каким его представляли рассказчики. Если бы у неё хватило смелости встать рядом с ним, мечи, образующие спинку, доставали бы ей, возможно, до плеча, и, если быть до конца честной, она не могла представить, чтобы король Роберт мог удобно сидеть в нём. И всё же, в нём было… нечто эффектное. Каким-то образом он был живым, и хотя у него и не было глаз, трон наблюдал, изучал, осуждал. Короли проливали за него кровь, и он заставлял их истекать кровью, а она осмеливалась стоять в его присутствии, будучи жалкой букашкой в грандиозной схеме его игры. Не в первый раз Мира пожалела, что покинула Север. — Чудесно, не правда ли? Мира подпрыгнула — выше и быстрее, чем ей хотелось бы. Однако её рука подлетела ко рту, предотвращая другие неловкие действия со стороны её испуганного тела. Она думала, что в таком большом и открытом месте, как Большой зал, она услышит чьё-нибудь приближение; однако мужчина позади неё не был просто кем-нибудь. — Лорд Бейлиш, — пробормотала Мира, когда к ней немного вернулось самообладание, и прижала руку к груди. Она несколько раз проходила мимо него в залах Башни десницы, когда он шёл на горячие дискуссии с её отцом или возвращался после них. Мастер над монетой был человеком другого сорта, из тех, кто не прятался и, казалось, был совершенно доволен тем, что мир знал о его интригах. Возможно, каким-то извращённым образом это сделало его самым честным человеком в Королевской Гавани. — Я вас не слышала. — Похоже на то, — сказал он со странной улыбкой. Он не был совсем уж низким, но выделялся на фоне других лордов в замке. На самом деле, она была почти выше его, а Санса, скорее всего, была выше них обоих; Мира полагала, что из-за этого многие люди недооценивали его. — Мои извинения, леди Мира, я часто забываю, что я не издаю громких шагов, в отличие от моих облачённых в доспехи товарищей. — Не нужно извиняться. Боюсь, я бы ничего не услышала, даже если бы толпа выломала двери. Уголок его рта искривился — почти в ухмылке, но гораздо более расчётливой. Да, её впечатления об этом человеке говорили о том, что он всегда думал; его разум, наполненный планами, никогда не был спокоен. Её отец не так уж тонко настаивал на том, чтобы она как можно меньше общалась с ним, но вот они здесь, одни, из-за любопытства, которое она должна была утолить; её служанки и септы нигде не было видно. — Что возвращает меня к моему предыдущему вопросу. — Он шагнул вперёд, оказавшись ближе к возвышению трона, чем осмеливалась она. Какое бы влияние ни оказывал Железный трон, Петир Бейлиш казался перед ним неуязвимым. — Что вы о нём думаете? Он не повернулся к ней. Мира полагала, что если выскользнет из зала в этот момент, его вопрос будет забыт, как и она сама. Возможно, трон просто производил на него другой эффект. — Это не то, чего я ожидала. — Мира нерешительно шагнула вперёд, наблюдая за лезвиями, образующими трон, как будто они вот-вот оживут и пронзят её. Это была глупая мысль, что-то придуманное для сказок старой Нэн, но её сердце горячо верило, что это правда. — Редко что оправдывает ожидания, — ответил он, поворачиваясь к ней. — Особенно это место. Вы должны понимать, ничто не происходит просто так. У каждого есть план, и ни один шаг не предпринимается, если он не совпадает с этим планом. Мира посмотрела на него в ответ, её взгляд был твёрд. Она изучала его глаза, прекрасно понимая, что не сможет разглядеть правду, но, возможно, там было и что-то другое, на что стоило обратить внимание. Они были серьёзными, эти светлые радужки, и она могла видеть весь интеллект, скрытый за ними, ожидающий, знающий, испытывающий. Да, конечно, тест. Что, если всё в столице было всего лишь испытанием? — Этот разговор тоже спланирован, лорд Бейлиш? Человек, которого многие называли Мизинцем, усмехнулся. — Возможно, вы не так беспомощны, как я думал. Если это должно было утешить — а она была уверена, что это не так, — то получилось ужасно. Подтверждение того, что люди считали её какой-то простой девочкой, мало знающей о чём-либо за пределами своего маленького мирка, приводило в уныние и заставляло её чувствовать себя ещё более ничтожной. Да помогут ей боги, в скольких планах она была замешана? Словно прочитав её мысли, Мизинец улыбнулся. Улыбка казалась слишком милой для его лица — черта, не предназначенная для человека его профессии. — Нет необходимости беспокоиться. Я дал обещание вашей матери. Со мной вы в полной безопасности. — Моей матери? — Глаза Миры сузились; даже его честность не казалась искренней. — Зачем вам делать для неё что-то подобное? На мгновение она позволила себе поверить, что он действительно выглядел обиженным. — Похоже, Кейтилин не из тех, кто обсуждает давнюю историю. Мы знали друг друга с детства. Я был подопечным её отца, и когда он обручил её с вашим дядей, я сражался за её честь. Меня бы разрезали пополам, если бы она не вступилась; хотя у меня остался шрам. Мира смотрела, как он проводит линию от пупка к грудине, и прикусила губу. Она знала историю своего дяди Брандона, но часто забывала. Учитывая привязанность её матери и отца друг к другу, было трудно представить её замужем за кем-то другим, особенно за таким смелым и нахальным, как Брандон Старк. Он был жестоким человеком, гораздо более импозантным, чем её отец, и тот факт, что Мизинец пережил такую встречу, был доказательством убедительности её матери. — Мне жаль, что с вами это случилось, — сказала Мира, не зная, как ещё отвечать мужчине, почти заявляющему о своей любви к её матери. — Но я не понимаю, как это относится ко мне. — Я никогда не переставал заботиться о Кэт, и, хотя она никогда не увидит меня в таком свете, это всё равно заставило меня пообещать ей защищать вашу семью, прежде чем она уехала. Мира замолкла; все предыдущие слова, которые она хотела сказать, застыли у неё на языке. Мизинец представлялся ей человеком, который никогда ничего не говорил, не обдумав тщательно каждое слово, и всё же то, что он сказал, не могло быть правдой. — Моей матери здесь не было, лорд Бейлиш. И вряд ли будет. Улыбка, которой он одарил её, была полна уверенности: опытный игрок, наблюдающий, как его добыча попадает в ловушку. — Похоже, ваш отец начал приспосабливаться. У него есть свои секреты, которые он должен хранить. Она шагнула вперёд, почти к трону, подальше от его взгляда; она не хотела, чтобы он видел её лицо, не сейчас. Все мысли, проносившиеся в её голове, принадлежали ей одной. И их было так много. Первая была о том, что это ложь, но это никому бы не пошло на руку, и Мизинцу в первую очередь. Но если он не лгал, то говорил правду, и это было гораздо хуже. Её мать была в Королевской Гавани. Если она приехала и уехала, то уехала бы ненамного позже них. Могло ли это быть из-за Брана? Нет, они получили ворона. Он был в сознании, и ему было ужасно жаль себя, но он был жив. Она плакала. Санса плакала. Даже Арья не потрудилась проявить свою обычную дерзость. В течение нескольких мгновений с тех пор, как они прибыли в столицу, они были счастливой семьёй. Что тогда? Робб ни о чём не говорил в своих письмах, в основном скучал по ней и её уму, но временами она чувствовала, что его слова были на грани чего-то… другого. Могло ли это быть причиной того, что их мать бросила Брана и приехала в Королевскую Гавань одна? Она не приехала повидаться со своими детьми, даже не оставила весточки. Её отец провёл свой день так, словно ничего не случилось. Что-то было ужасно не так. — Зачем вы мне это говорите? — спросила Мира, сцепив руки, чтобы они не дрожали. Её семейные проблемы могли подождать. Был мужчина, который знал слишком много о её жизни, чтобы не разобраться с ним в первую очередь. — Откуда вы знаете? Что вы вообще знаете? — Я знаю очень много вещей. Это моя работа, — ответил он, снова оказавшись рядом с ней. Он ходил вокруг да около, как и многие другие. Она устала от тайн. — Я думала, это работа лорда Вариса. Мизинец пожал плечами, поворачиваясь спиной к трону, чтобы взглянуть на неё. — У него есть свои птички, а у меня — свои. И у королевы, у неё тоже есть свои, мальчики-посыльные и… служанки. Он положил руку ей на плечо. Мира взглянула на неё, ожидая, что она превратится во что-то уродливое или прожжёт ткань её платья. Ничего подобного не произошло, только осталось ощущение чего-то холодного. — Ваша семья столкнулась с чем-то, с чем не готова бороться. Здесь вас не спасут ни мечи, ни честь. — Он наклонился. Она хотела отвернуться, но его слова казались слишком важными. — Несмотря на то, во что верит ваш отец, неведение — это не безопасность, по крайней мере, для вас, Мира. Вы слишком глубоко увязли, чтобы пробираться сквозь это вслепую. Она пыталась выдержать его взгляд; она хотела быть сильной, она всегда должна была быть сильной. Её отец полагался на неё, её сестры полагались на неё. Но всё, чего она хотела, — это исчезнуть. Она ни разу не просила о том положении, в котором находилась. Всё, чего она когда-либо хотела, — это доброты и дарить доброту взамен, и вот чем Королевская Гавань вознаграждала её взамен. Трон снова наблюдал за ней, только он больше не был пустым. Роберт сидел на нём с суровым лицом и глазами, полными ярости. Слева от него стояла Серсея, её лицо не скрывало презрения, которое она испытывала. А справа от него — размытая фигура, похожая на неё и Лианну, обе покрытые голубыми лепестками. Венок из роз покоился на её волосах. — Скажите мне, — прошептала она, не сводя глаз с Роберта. — Что они говорят обо мне? Они говорят, что я — это она, или что я — его? — Они говорят очень много всего, и это зависит от того, кого вы спрашиваете, но да, Мира, они действительно так говорят. Её челюсть напряглась, губы превратились в твёрдую линию. Что-то зародилось у неё в груди, что-то, названия чего она не знала, но это придало ей сил снова посмотреть Мизинцу в глаза. — И как мне заставить их остановиться? Он снова усмехнулся, хотя это снова не отразилось в его глазах. — Ну, дайте им другой повод для обсуждений.

~***~

Джейме

Он не планировал им помешать, но, по воле своей «удачливости», он оказался в Большом зале, наблюдая, как Мастер над монетой вовлекает очередную жертву в свои грязные маленькие планы. Это была девушка Старк. Бегать кругами вокруг неё, казалось, в последнее время стало всеобщим развлечением. Джейме не нравился этот человек; не то чтобы ему нравились многие другие, но, в отличие от евнуха, в Мизинце было что-то такое, что заставляло его руку с мечом дёргаться каждый раз, когда он смотрел на него. Как быстро схватятся за пропажу пройдохи? Королю не нужен был Мастер над монетой, если он всё равно собирался продолжать брать из хранилищ Ланнистеров. Именно с появлением в памяти образа крови Мизинца на собственном мече Джейме решил заявить о своём присутствии. Мужчина выглядел так, как будто знал всё это время; или, может быть, его лицо всегда было таким. На самом деле было трудно сказать. Но, конечно, Мира Старк выглядела удивлённой, застигнутой врасплох, как ребёнок. Её проблема заключалась в том, что она думала, что ему на самом деле было не наплевать на то, о чём они говорили. Это была компетенция Серсеи, а не его. — Каждый раз, когда я прихожу сюда, вы пялитесь на эту штуку, — начал он, глядя на трон. — Это начинает становиться жалким. — Ну, не все из нас хотят избавиться от нынешнего владельца, чтобы сидеть на нём. — Уж надеюсь, что нет. Он ужасно неудобен. Вряд ли стоит того. Он помнил все лезвия, всё ещё острые, как в тот день, когда их выковали, вонзавшиеся в его доспехи и разрывавшие окровавленный плащ. Эйрис всегда жаловался, что резался об них, его руки были покрыты шрамами. Он жаловался, что трон был против него, как и все остальные; он жаловался, что Королевская гвардия бесполезна и что Джейме хорош только в качестве пешки. Он жаловался, кричал и горел… — Вы сидели на троне? Вопрос был незначительным, чрезмерно любопытным, мыслью, сказанной вслух, которая должна была остаться невысказанной. По крайней мере, именно это говорило ему лицо Миры Старк. Она побледнела ещё больше, её розовые губы сжались в твёрдую линию, предотвращая возможность других нелепых вопросов. Мизинец был слишком счастлив, чтобы ответить. — О да, сидел, не иначе как с мёртвым королём у своих ног. Должно быть, это было потрясающее зрелище, когда вошёл ваш лорд-отец. Его рука снова дёрнулась. Как было бы здорово просто проткнуть его насквозь. — На самом деле он был там. — Джейме указал на место справа от себя. Он всё ещё мог видеть кровь Эйриса, растекающуюся лужицами по холодной плитке, красным каскадом стекающую по ступеням возвышенности. Его губы всё ещё беззвучно шевелились, но Джейме знал, что он говорит. Это было единственное, что он мог сказать перед концом. Сжечь их всех. — Если мы собираемся говорить об убийстве короля, мы хотя бы должны быть точными в деталях. Взгляд, которым одарил его Бейлиш, был самодовольным. — Да, конечно. Очень важно, где он умер. Где вы убили его, вот что он хотел сказать, но даже Мизинец знал, что лучше не играть в эту игру, пока меч Джейме при нём. Он бы в первую очередь напомнил ему о любимом шраме. Девушка Старк всё ещё смотрела на то место, на которое он указал, как будто из камня действительно начала хлестать кровь. Она оглядывалась широко раскрытыми и любопытными глазами, как будто впервые осматривала это место. Учитывая семейную историю, он предположил, что такое место показалось бы кому-то… другим. Входя каждый раз, он сам всё ещё ожидал, что на стенах будут висеть драконьи черепа. — Они умерли здесь, — пробормотала она, не столько спрашивая, сколько подтверждая. Ах, кстати о… — Да, Брандон и лорд Рикард. Жаль, что с ними такое случилось, — заявил Мизинец, но Мира его не слушала. Её взгляд был устремлён на него со странной решимостью, которой он раньше не видел в безынициативной девушке. — Вы были там. Он был. Конечно, был. Эйрису не нравилось что-либо делать без своего любимца Ланнистера рядом с ним. Можно было бы подумать, что это было его величайшим достижением — лишить Тайвина Ланнистера наследника. Джейме вздохнул, поняв, к чему она клонит. Он взошёл на возвышение, положив руку на рукоять меча. — Я здесь не для того, чтобы развлекать вас разговорами о былой славе или чём-то противоположным. Вы хотите поговорить об истории? Великий мейстер Пицель утомит вас этим до смерти. Мира моргнула; вся её решимость исчезла в одно мгновение. Она быстро кивнула головой. — Я поняла, сир Джейме. Лорд Бейлиш. Девушка повернулась, чтобы уйти, зашагав медленно и осторожно. Она оборачивалась туда-сюда, словно искала ответы в стенах. Они вполне могли ей ответить; в конце концов, в замке было достаточно секретов. — Миленькая, — пробормотал Мизинец, когда она оказалась вне пределов слышимости, — но ужасно неподготовленная. Похоже, такова судьба всех Старков, которые приходят сюда. Мастер над монетой повернулся и вышел, направляясь в зал для Малого совета, но его слова повисли в воздухе. Джейме наблюдал за юной Старк. Казалось, благородный Эддард Старк, всеми своими усилиями стараясь защищать ту семью, которая у него осталась, в свою очередь проклинал их. Он задавался вопросом, удосужился ли этот человек осознать это или это как-то связано с его честью? Что-то скрутилось внутри. — Ваш дядя умер там, где вы стоите, — крикнул Джейме, наблюдая, как Мира остановилась как вкопанная. Она удивлённо повернулась к нему лицом. Она была не единственной. Семь преисподней, что он делал? Он спустился с лесенок, приближаясь к ней. — После того, как принц похитил вашу тётю, Брандон и другие северные сыновья прискакали сюда и потребовали смерти Рейгара. Король приказал арестовать их всех за государственную измену и потребовал, чтобы их лорды-отцы прибыли в столицу. Большой зал начал меняться. Все старые драконьи черепа вернулись, Мераксес, Балерион, Вхагар, Караксес, Среброкрылая, Тессарион; он знал их всех, каждую историю. Эйрис постоянно рассказывал о них, одержимый своей драконьей кровью, своим происхождением, король, который никогда не летал. Окна потемнели, воздух наполнился дымом, постоянное горение лесного пожара душило. Пироманты шаркали по комнате, их одежды были испачканы, а разум болен. Как же Безумный король любил свой огонь. И всё это время Мира наблюдала, ждала. — Он казнил их всех, за исключением какого-то мальчика из дома Гловеров. Но вашу семью — нет, у него было для них что-то особенное. Зал наполнился лицами, очень многими мёртвыми. Они наблюдали за происходящим, такие же молчаливые, как Мира, но гораздо более виноватые. — Лорд Рикард потребовал суд поединком, который Эйрис был более чем готов принять. Однако дом Таргариенов представлял не человек, а только огонь. Он наблюдал, как её глаза расширились, а рот медленно приоткрылся. Часть его хотела покончить с этой чепухой, но другая желала продолжить. У него никогда раньше не было невольной аудитории, во всяком случае, без окровавленного меча. Это было нечто такое, о чём он говорил слишком мало, а возможно, и вовсе не говорил. Он даже не мог припомнить, чтобы рассказывал Серсее подробности. Она не хотела знать; она называла их идиотами. Рейгар был дураком, Лианна дурой, иногда даже их отец. Даже он. Возможно, так оно и было. Джейме указал на стропила. — Вашего деда повесили… прямо там, в полных стальных доспехах, над ямой с огнём. А Брандон стоял там, где вы сейчас стоите, с мечом вне его досягаемости и какой-то тирошийской штуковиной на шее. Чем больше он тянулся к мечу, тем сильнее она душила его. Он сделал паузу, вспоминая этот момент с совершенной ясностью. Свет, покидающий глаза Брандона, последний крик лорда Рикарда. Над всем этим гоготал старик, пока трон резал его кожу. Джейме моргнул, снова переводя взгляд на Миру. — Брандон задушил себя, пока его отец жарился в собственных доспехах. Тогда он был молодым юношей, не совсем уж неопытным, но всё ещё зелёным в глазах многих. При первой же возможности побыть одному ему становилось плохо. Запах не покидал зал несколько дней, а еда уже никогда не была такой привлекательной. — И никто не пытался его остановить? Внезапно в комнате снова стало светло и пусто, за исключением одинокой Старк, которая смотрела в потолок, застыв на одном месте. Она не плакала, но в её глазах безошибочно читались эмоции. Он фыркнул; его снова вернуло в реальность. — Никто не стал бы противостоять своему королю. Это было неправильно. К тому же перспектива сгореть, как жареный кабан, была не очень заманчивой. Её сердитый взгляд метнулся к нему, хотя она ничего не сказала. Он предположил, что сравнивать её покойного дедушку с вечерним ужином было не совсем вежливо. Ну что ж. Лорда Рикарда это больше не волновало. — Вы хотели остановить его? Её вопрос заставил его задуматься. Он посмотрел на неё, наблюдающую за ним этими серыми глазами, гнев в которых уже исчез, сменившись чем-то… другим. И задался вопросом, что она могла бы получить, узнав, чего он хочет. И всё же, пока он думал об этом, слова вырвались сами собой, простым шёпотом. — Было много вещей, которые я хотел остановить. Они стояли так долгое время. Мира, казалось, была готова что-то сказать, но слова не сходили с языка. Он задавался вопросом, будет ли её голос похож на голос её отца, когда она, наконец, заговорит. Он не ожидал, что она подойдёт ближе: не то чтобы они были близко, но мужчина его… нравственности был не совсем притягателен. На мгновение рука протянулась вперёд, прежде чем опуститься и сжать другую. — Джейме, я… — Цареубийца! Он закрыл глаза и вздохнул, желая прогнать кричащего оленя, но король Роберт, казалось, был его наказанием. Он быстро взглянул на Миру, но её внимание было обращено куда-то ещё, не на Роберта, может быть, на возвышение. Она выглядела задумчивой. Если бы Джейме посчитал её корыстолюбивой, он, возможно, подумал бы, что его сестре следует беспокоиться. — У тебя ужасная компания, Мира, — продолжил Роберт, подходя к ним. Они оба лишь кивнули в знак уважения. — Что, во имя Семи Королевств, ты вообще хочешь обсудить с Ланнистером? По-видимому, очень многое. Мира поджала губы. — Я просто хотела побольше узнать о Королевской гвардии, Ваша Светлость. Мой брат всегда мечтал присоединиться к ним. Я подумала написать ему об этом. Ирония была неизбежна. Её ложь, конечно, была ужасной, но Роберт не обратил на это внимания. Он не мог ничего разглядеть за красивым лицом. — Лучше говорить с лордом-командующим, чем с ним. — Он указал на сира Барристана в сопровождении сира Престона. Они прекрасно справлялись с тем, чтобы притворяться, что слушают невнимательно. — Цареубийца может исказить понимание твоего брата. — Тогда позвольте мне извиниться, Ваша Светлость, за любую ошибку в моем суждении, — произнёс Джейме напряжённым голосом. Он бы заскрежетал зубами, если бы это не было слишком очевидно. — Не нужно извиняться, сир Джейме, — выпалила Мира, пытаясь подыграть. — Правда, я хотела бы поблагодарить вас… за всё. Он кивнул. — Конечно, леди Мира. Она мягко улыбнулась, и это была первая искренняя улыбка, которую он увидел за… ну, некоторое время. Даже Серсея больше не улыбалась — не так, как следовало бы. Он начинал думать, что на самом деле нравится девушке. Тогда она не могла быть Старк; даже бастард Джон Сноу унаследовал ненависть к Ланнистерам. С другой стороны, если бы она знала правду о ситуации, она бы прекрасно вписывалась. — Куда ты направляешься? — спросил Роберт, полностью игнорируя их перепалку. — Какое-нибудь интересное место? Мира покачала головой, снова став радушной придворной дамой. — Нет, Ваша Светлость, лишь мои покои. Мне есть, о чём написать. Это точно не было ложью. — Тебе следует нанять писца. Это пошло бы тебе на пользу. — Тогда это не было бы личным письмом, Ваша Светлость. Король усмехнулся. Вне поля его зрения Джейме закатил глаза. Мира метнула взгляд в его сторону, но ничего не сказала. — Так и быть. — Роберт повернулся к другому своему Королевскому гвардейцу. — Сир Престон, проводите её обратно в Башню десницы. Пойдём, Цареубийца, нам нужно обсудить шлюху. Мира открыла рот, но тут же закрыла его со слышимым звуком. Она повернулась к нему и кивнула, в её глазах появилось то же выражение, что и тогда, когда они были наедине. — Сир Джейме. — Леди Мира. Он смотрел, как она уходит с сиром Престоном, по пути завязывая приятную беседу, и какая-то маленькая часть его задавалась вопросом, что только что между ними произошло. — Ты идёшь, Цареубийца? Нет, это было неважно. Ничего в этом проклятом месте не было важным.

~***~

Нед

Она снова наблюдала за ним. Его дочь считала себя хитрой, поглядывая в его сторону каждый раз, когда его перо касалось бумаги, но он не был слепым. Её письмо Роббу не продвинулось больше чем на предложение с тех пор, как она села за стол после ужина, а это было почти час назад. Учитывая, что другие её послания были почти слишком большими, чтобы отправить их вороном, он понял, что что-то не так. И всё же он ждал. Мира не была Сансой или Арьей. Она не варилась в своих проблемах до тех пор, пока они не выплеснутся наружу в приступе ярости. Если нужно было что-то сказать, она приходила к нему сама. Но, слава богам, она не торопилась. Примерно на двенадцатый раз, когда Нед поймал её за тем, что она смотрит, он понял, что с него хватит. Он отложил перо, совершенно забыв о своём письме, и откинулся на спинку стула. Они были в его кабинете, он за письменным столом, она в кресле у окна; на её письме отражались последние лучи уходящего дня. Ей удалось записать ещё одно слово. — Хорошо, Мира, выкладывай. — Она моргнула, не говоря ни слова. — Не смотри на меня так. Ты хотела что-то сказать всё то время, что была здесь, так что либо говори, либо забудь. Его старшая дочь открыла рот, но тут же закрыла его снова, обдумывая слова получше. На мгновение ему показалось, что она действительно может сменить тему — что не было чем-то неслыханным с её стороны, — но затем она вздохнула и отложила письмо в сторону. Какими бы ни были эти слова, они тяжело давили на неё. Он полагал, что было бы слишком надеяться на что-то простое, вроде разногласия с Ренли Баратеоном, но Мира не была мелочной. Она могла сама справиться с молодым лордом, вот почему он почти ничего не говорил по этому поводу; она казалась счастливой, и партия была удачной. Лорд Варис практически пел о них двоих. А Ренли был благородным человеком, по крайней мере, так он слышал. Да помогут ему боги; он был слишком стар для дочерей. — Она была здесь, не так ли? — наконец спросила Мира, отвлекая Неда от его мыслей. Он почувствовал, как кровь застыла у него в жилах от этого вопроса, и не смог заставить себя ответить, побуждая её продолжать. — Мама. Нед просмотрел своё письмо, полный подозрений и вопросов без ответов. Он не мог смотреть ей в глаза. — Откуда ты знаешь? Отрицать это не было смысла. Она бы поняла. Он не поднял глаз, когда она встала с кресла, чтобы сесть напротив него; он не видел, что она тоже не могла смотреть на него. — Лорд Бейлиш. «Иные тебя побери, Мизинец». Это должно было остаться тайной не только для безопасности их семьи, но и для того, чтобы отвести подозрения от Ланнистеров. Им не нужно было знать, что они знали и что замышляли. Он хотел, чтобы его дочери чувствовали себя в безопасности, даже если это было далеко не так. — Она хотела увидеть тебя. Я хотел позволить ей, но слишком много людей знали, что она уже здесь. — Какое это имеет значение, отец? Зачем она вообще приезжала? Теперь он осмелился поднять взгляд и увидел умоляющие глаза своей дочери. Она была слишком невинна для того, о чём просила. — Что он тебе сказал? — Только то, что я слишком… вовлечена, чтобы оставаться в неведении. Нед вздохнул. Он имел в виду Роберта и, возможно, королеву тоже. Мизинец упоминал об этом в те несколько раз, когда он позволял мужчине говорить о своей семье. Королеве нельзя было доверять ни в том, что касалось Миры, ни в том, что касалось Роберта. Он мог бы отмахнуться от этого «совета», если бы не та ночь на Королевском тракте. Если Мира узнает о Ланнистерах больше, чем следовало бы, Серсея может узнать. Она может узнать в любом случае. «Роберт, почему ты ставишь меня в такое положение?» Он должен был отправить её домой в тот момент, когда это случилось, должен был заставить её остаться в Винтерфелле с братьями, когда увидел его лицо. Робб знал и практически отчитал его за это. Его сын готовился стать лучшим лордом, чем его отец, который был гораздо более слабым человеком. А его дочь, будучи доброй и знающей, почувствовала смятение в нём в этот момент. Она потянулась через стол и взяла его руку в свою, гораздо меньшую по размеру. Разве не он был тем, кто утешал её? Как он мог привезти таких прекрасных детей в такое ужасное место? — Мне жаль, Мира, за всё, что произошло, за всё, что может случиться. Ты заслуживаешь лучшего. Она мягко улыбнулась, и это напомнило ему скорее о её матери, чем о его сестре; она не была похожа на Талли, но обладала всей их добротой. — Извиняться не за что, отец. Что бы ни случилось, это не зависит от нас. — Её хватка усилилась. — Но, пожалуйста, позволь мне помочь. Одинокий волк умирает… Но стая живёт. Он кивнул, но говорить здесь было нельзя. К тому времени, когда всё это закончится, он, возможно, станет параноиком. — Пойдём со мной. Хотя солнце уже село, в Красном замке всё ещё кипела жизнь. Лорды и леди разбрелись по разным вечерним сборищам, пьяно спотыкаясь и смеясь над неуслышанными шутками. Из-за того, что в Королевской Гавани собралось так много людей на предстоящий турнир, здание практически гудело день и ночь. Удивительно, но инцидентов было немного. Потасовка тут и там, но ничего серьёзного, никакой крови. Однако то же самое нельзя было сказать о городе. Мира молча следовала за ним по разным коридорам и лестницам, пока они не подошли к конюшням. Это было самое безопасное место, которое он мог придумать. Публичный дом, конечно, не был вариантом. Он также задумался о том, чтобы тоже выехать верхом, но какие бы уши здесь ни были, они были гораздо менее опасны, чем размахивающие кинжалы на улицах Королевской Гавани. При виде него конюхи покинули территорию. Нед гадал, кому они служат. Его дочь кормила своего жеребца морковкой, терпеливо ожидая. — Твоя мать пришла сюда с сиром Родриком, — начал он так медленно, как только осмелился, оттягивая разговор сколько мог. — У неё были порезаны руки, и при ней был кинжал, которым совершили это преступление. Он был прекрасной работы, выкован из валирийской стали… это был кинжал, предназначенный для убийства Брана. Мира ахнула, прижимая руку ко рту. Она отвернулась от лошади и приблизилась к нему, сосредоточив всё своё внимание. — Твоя мать сдерживала нападавшего, пока волк Брана не перегрыз ему горло. Её рука медленно опустилась, а потерянный в мыслях взгляд устремился в землю. Он видел, как она собрала воедино те немногие фрагменты, которые были, те самые, которые привели их к этому моменту. — Но зачем убивать Брана? Он невинный ребёнок, если только он… — Она замерла, холодное осознание осенило её. — Бран не падал, не так ли? — Твоя мать полагает, что он что-то видел, что-то, что может быть разрушительным, если он это вспомнит. — Но он ничего не помнит. — Нет, не помнит, — признался Нед, покачав головой. — Но что бы это ни было, в этом замешаны Ланнистеры. Это заставило его дочь замолчать; её брови сошлись на переносице. — Откуда ты это знаешь? Нед чуть не рассмеялся, хотя и не знал почему. — Лорд Бейлиш… Как-то он признал, что кинжал принадлежал ему, пока он не проиграл его Тириону Ланнистеру. Наступила долгая пауза. Нед наблюдал, как Мира обдумывает всю информацию, восприняв её гораздо лучше, чем он ожидал. — Этого не может быть, — сказала она в конце концов, удивив его. — Я говорила с Тирионом. Он не казался человеком, способным на такую… подлость. — Ты сомневаешься в лорде Бейлише? — Я сомневаюсь во многом из того, что он говорит, — призналась она, — но в то же время верю во многое. Нед кивнул, слишком хорошо понимая сложную природу их ситуации. — Тем не менее, Ланнистеры что-то замышляют, а Тирион — Ланнистер, каким бы дружелюбным он ни был. Не доверяй ему… и лорду Бейлишу, если уж на то пошло. — Стоит ли нам вообще оставаться здесь? Он вздохнул. Да, как бы ему хотелось вернуться домой. Он бы с удовольствием сказал Роберту, чтобы тот вернул его проклятые титулы в Винтерфелле, но Роберт больше не был просто его другом. Он был его королём, и его король нуждался в нём; он всё ещё нуждался в нём. Буря, окружившая Роберта Баратеона, не была одной из тех, которой он мог противостоять в одиночку. Нед подошёл к Мире и положил руки ей на плечи. Она снова казалась такой маленькой — ребёнком, одиноким в мире, слишком большом для неё. — Мы в опасном месте, Мира, гораздо более опасном, чем кто-либо из нас предполагал, но если мы уйдём сейчас, если я отошлю вас, девочек, сейчас… — Они заподозрят, и мы, возможно, никогда не узнаем правды. — Мира понимающе кивнула, её взгляд был серьёзен. — Зима близко. Он обхватил лицо дочери ладонями, целуя её в лоб. — Зима близко. Они обнялись. То, как она держала его, вернуло его в те далёкие времена, когда старые бури привели испуганную девочку к его постели. Тогда она цеплялась за него так же, как и сейчас, боясь за свою жизнь и не желая отпускать. И точно так же, как он поступил тогда, он потворствовал ей и позволял оставаться так долго, как она осмеливалась, ибо то, с чем они столкнулись, было неизвестным. Хотя в глубине души Нед Старк, возможно, верил, что зима уже наступила.