Заварка и сахар

Тэнэ неумышленно наблюдает за поблескивающей полосой губ Келлермана. Недавно тех осторожно коснулась очередная кружка горячего чая. У этого парня совершенно явно не располагает нужных границ в поведении. Иначе Кёниг совсем не может сказать, по какой причине этот придурок постоянно так ярко стремится войти в жизнь брюнета все дальше с каждым днем. Доброжелательность? Обычный интерес мальчика, что прежде не имел нормальных друзей из-за собственного проклятия? Тэнэ и сам не решался отрицать, что был проклят этим самым «мальчиком без друзей» в какой-то момент. В любом случае, тот точно не осознает, что подсыпать сахар в чужой чай крайне неприлично. Подсыпать сладкий и тщетный сахар без ведома того, кому после придется поглотить всю эту заваренную жидкость. Кёниг, конечно, не то чтобы терпеть не может сладкий чай, элементарно сам факт действий некогда сожителя несколько заставлял ощутить смятение. Смятение. Похожие чувства заставляла проявлять и эта чертовски дурацкая ухмылка. Та как бы следит за всеми движениями сокурсника, мол, не стоит скрывать явного, Тэнэ. Я все вижу. Жаль, что именно обладатель той ухмылки и не желал видеть чего-то неровнодышащего со стороны своего новоиспеченного «друга». Тот «друг» сейчас только в выпытанном давно спокойствии помешивает свой чай, стукая серебряной ложкой по внутренней стороне кружки. Заварка и сахар обыденно смешиваются в когда-то прозрачной жидкости. Брюнет задумчиво заглядывает внутрь емкости. Словно бы пытается разыскать там, подобно в зеркальце, собственное отражение, как бывает после осеннего дождя. Вместо своего лика воображение рисует в воде лазурные, как глубина загородного озера, очи, переходя на белесые пряди и томную улыбку. Настолько беззаботную, что Кёнигу хочется нырнуть в свой же стакан чая. Наконец содержимое смешивается, а на ухо слышится новый щебет заинтересованного в своем монологе Келлермана. — Интересно, Санса еще дуется на тот раз? — касается до слуха Тэнэ отрывком. Санса? Девочка-солнце. Солнце, обжигающее кожу аллергика пышущей колкостью. Ревность? Кёниг невзлюбил это черствое слово этой осенью. Необыкновенной осенью. Хотелось сказать — потрясающей. Он потрясающий для Тэнэ. Более четкого определения Дэму Кёниг дать, увы, не мог. Со стороны этот юноша кажется идеальным, но при близком знакомстве замечаешь остальные нюансы излишне точно. Прямо как само собой разумеющееся явления растворения сахара в чае. По горлу проходит теплая слащенная жидкость. Особенно привычный вкус. Как и впервые. За этим же столом. Кёниг задумчиво потягивает свой напиток, исподлобья поглядывая на собеседника. — Терпеть не могу сладкий чай, — показательно фыркнул Кёниг, как это бывает всегда.

Терпеть тебя не могу, Дэм. Хотелось сказать Тэнэ. Он бы определенно солгал.

— Ты решил напомнить мне об этом, опустошив половину чашки? — Келлерман забавно вскинул бровь, оперившись на стол локтями. — В следующий раз, будь добр, оставь мой чай в покое, — сдержанно ответил Кёниг, прикрывая глаза. Тэнэ знает — все равно не оставит. И первый будет совсем не против. Сахар в чае Кёниг любил, конечно, далеко не больше Келлермана, но никогда не отказывался. Даже для себя. Этот год выдается слишком сладким. Перед лицом сахарный мальчишка, а в руках испускающая пар кружка подслащенного чая. Так и до сахарного диабета недалеко. Сахарного диабета под названием привязанность. К таким вечерним посиделкам, стуку осеннего дождя за окном, и умеренному лепету теплого сокурсника поблизости. Кёниг поставил чашу на светлый стол. Дэмон уже не глядит на него. Тэнэ полностью осмысленно смотрит на поблескивающие губы Дэма. И он уверен, что они бы ощущались на собственных гораздо слаще, нежели тот самый чай с сахаром.

Однажды он обязательно подтвердит это.