heiress

      Алексии удалось медленно прийти в сознание благодаря всепоглощающему теплу чьих-то достаточно крепких объятий, её свитера — или что, Мерлин, на ней вообще? — и казавшегося слишком тяжёлым одеяла, из-за чего на её коже выступили капельки пота. Она чувствовала, как неприятно и влажно ощущалась её спина, прижатая к чему-то крепкому. Девушка нелепо причмокнула губами: во рту пересохло. Вытерла рукавом — что за одежда? — высыхающую слюну, которую чувствовала на подбородке, прежде чем сосредоточиться на своих ощущениях. Обжигающее и удушливое тепло постепенно отошло на второй план, стоило Алексии слегка вытянуть ногу из-под одеяла. Теперь главной проблемой являлась головная боль, которая упрямо сдавливала виски, будто специально наказывала за то, как много вчера выпила девушка.       Когда её чувства полностью сфокусировались, отойдя ото сна, Алексия несмело приоткрыла глаза и врезалась затуманенным взглядом в алый балдахин кровати. Откуда-то издалека послышался ворчливый тон Питера, который отчитывал блюющего в ванной комнате Сириуса, ведь ему уже давно хотелось в туалет. Алексия прикрыла и вновь распахнула ресницы. Всё её тело внезапно онемело. Голос Питера, ругающего её старшего брата? Девушка попыталась приподняться на локтях, но чужая рука, перекинутая поперёк её живота, не позволила это сделать. Алексия обернулась и наткнулась взглядом на всё ещё спящего Римуса. Она осмотрела свою одежду: ало-золотая вязаная водолазка от квиддичной формы. Одеяло ощущалось особенно чётко на обнажённых бёдрах.       О Мерлин всемогущий. Она уснула в кровати Римуса. Она уснула в грёбаных трусах и чужой водолазке в кровати парня, от которого последние месяцы сходила с ума.       Алексия испуганно вздрогнула, когда кто-то принялся дёргать за балдахин с такой силой, будто пытался оторвать. Пальцы Римуса на её талии сжались чуть крепче, и девушка пыталась не поддаваться чувствам, когда молодой человек с недовольным мычанием уткнулся носом в её плечо.       — Лунатик, ты, заносчивый ублюдок! Какого хрена ты заколдовал шторы? — возмущённо завопил Джеймс снаружи, и Алексия безмолвно прокляла себя.       — Отъебись, Сохатый, — прозвучал низкий голос Римуса под ухом. Алексия почувствовала тепло в низу живота и едва ограничила себя в том, чтобы не ударить ладонью по лбу. — Который час?       — Уже без пятнадцати восемь!       — Без пятнадцати восемь… — раздражённо повторил шёпотом молодой человек. — Иди нахуй, Поттер! Я, блять, не владею твоей наглой способностью пить без похмелья на утро.       — Ты знаешь, что лучшее лекарство от похмелья — плотный завтрак! — весело прощебетал в ответ Джеймс, так и не прекративший дёргать балдахин. — Что за заклинание? У меня не получается расколдовать твою кровать.       — Так отсохни ты от моей кровати, извращенец несчастный!       Алексия едва слышно фыркнула со смеха, хотя желудок всё ещё сводило нервозностью. Или непереносимостью алкоголя и желанием хорошенько протошниться. Римус натянул одеяло так, чтобы прикрыть уши, и тяжело вздохнул где-то в недрах своего укрытия. Джеймс отстал от балдахина только в тот момент, когда из ванной комнаты вышел Сириус. Питер с облегчённым воем заперся там, где только что прочищал желудок его друг. Они принялись болтать между собой, обсуждая наглость спящего Лунатика. Стоило только троице покинуть спальню, Алексия вымученно выдохнула и легла обратно на подушку. Она прикрыла глаза и вцепилась пальцами в запястье Римуса так, словно его рука была настоящим спасательным кругом. Молодой человек нехотя выглянул из-под одеяла и осмотрел девушку туманным ото сна взглядом.       — Что ты делаешь в моей постели?       — Я без понятия.       — Почему на тебе джерси Джеймса?       — Не знаю.       — Лекс, — чуть настороженно прошептал Римус, — где твои штаны?       — Я бы с радостью тебе ответила, но я совершенно ничего не помню. — Она приоткрыла глаза и слегка повернула голову, чтобы установить зрительный контакт с ухмыляющимся Римусом. — Лучше ты скажи мне. Раз у тебя были силы заколдовать кровать, вероятно, ты помнишь больше.       — М-м-м… — Римус лениво потянулся, стягивая с себя одеяло. Алексия отказывалась смотреть на его обнажённую грудь. — Я помню, что ты вчера пыталась меня соблазнить.       — Я? Никогда в жизни, — фыркнула девушка.       Она поднялась с подушки, пользуясь тем, что парень больше не обнимал её. Уши несчадно горели от стыда и смущения. В спутанной простыни у изножья кровати Алексия отыскала свои брюки и неловко натянула их, едва удерживаясь на мягком матрасе, который проваливался под ногами. У неё не было абсолютно никакого желания смотреть в хитрые глаза Римуса, который не сводил с неё взгляда. Алексия села по-турецки, едва придавив бедром ногу молодого человека, и собрала распущенные волосы, чтобы перекинуть их на плечо.       — У меня были галлюцинации? Я точно помню, что…       — Заткнись, Люпин, я никогда не соблазняла тебя, — злобно прошипела Алексия от досады и в попытках сохранить чувство собственного достоинства. Она угрожающе ткнула в сторону улыбающегося Римуса указательным пальцем. — Совращение мужчин мало того, что просто не вписывается в стандарты моего поведения, так и считается неприемлемым поведением для леди, воспитанной в Древнейшем и Благороднейшем семействе Блэк.       Римус неторопливо поднялся на локтях и слегка склонил голову вбок. Алексия ненавидела то, каким милым и очаровательным он выглядел со спутанными ото сна волосами и розоватым следом от подушки на щеке. Молодой человек мягко перехватил её вытянутую в обвинении руку и немного потянул на себя так, что девушке не удалось сохранить равновесие.       — Мне нравится, как ты злишься.       Алексия раскрыла губы в поисках подходящего ответа, но в конце концов лишь глупо захлопнула рот и недовольно хмыкнула. Она попыталась открыть штору, и, на удивление, балдахин с лёгкостью поддался её желанию — вероятно, насланное заклинание никого не пускало внутрь, но свободно выпускало наружу. Однако прежде чем Алексия успела сползти с кровати и уйти, Римус обнял её поперёк живота и потащил обратно под одеяло. Алексия прикусила щёку изнутри, чтобы не расплакаться от того, как уютно и приятно чувствовались его объятия. Молодой человек уткнулся лицом между лопаток девушки, уложив её на бок, и перекинул через бёдра ногу, чтобы точно пригвоздить к месту. Она задержала дыхание, почувствовав, как сухая ладонь парня проникла под плотную ткань её одежды и нежно огладила живот. Кончики пальцев провели дорожку от места между рёбер к поясу натянутых брюк. Алексия перехватила ладонь, окутанную водолазкой, и обернулась на выглядывающего из-за её плеча Римуса, надеясь, что выглядела достаточно устрашающе.       — Ты извращенец, Римус Люпин.       — Но ты всё ещё в моей кровати, так что это говорит о тебе?       Алексия едва не задохнулась от подобной наглости. Она нелепо дёрнулась в крепких руках засмеявшегося Римуса, чтобы выбраться из его объятий, но застыла, когда почувствовала мягкий поцелуй в шею.       — И это я соблазняю тебя?       — Грешен, признаю, — легко ответил молодой человек и поцеловал её под подбородком. — Если ты позволишь мне быстро почистить зубы и не сбежишь до того, как я вернусь, то я бы мог поцеловать тебя нормально — в губы. Если хочешь.       — У меня воняет изо рта.       — Полагаю, я смогу это пережить.       Алексия прикрыла глаза. «Ты слабая, слабая женщина», — подсказало сознание. Девушка обернулась, вглядываясь в улыбающиеся глаза молодого человека, и недовольно поджала губы.       — У тебя есть две минуты.       Римус довольно рассмеялся и снова поцеловал её в шею, прежде чем покинуть уют заколдованной кровати.

***

      Алексия издала глухой звук боли, когда кто-то вцепился в её локоть с такой силой, словно пытался сломать кость. Она приподняла голову, чтобы взглянуть в перекошенное лицо Эвана Розье, и закатила глаза. Девушка дёрнула руку, однако хватка молодого человека лишь усилилась. Был поздний час субботы, и никакой полностью здоровый человек не захотел бы проводить конец первого выходного дня на неделе в библиотеке. Где-то вдалеке слышался скрип письменного пера мадам Пинс, и это было единственным звуком, если не считать громкое озлобленное дыхание Эвана. Алексия попробовала дёрнуть рукой ещё раз, но и в этот раз затея не увенчалась успехом. Чувствуя лёгкое раздражение, девушка слегка прикусила губу изнутри и нахмурилась.       — Не трогай меня.       — Какого чёрта Люпин вечно ошивается рядом с тобой?       Алексия нахмурилась чуть сильнее. Римус не стал проводить с ней времени больше, чем на прошлой неделе и в дни ранее. Странное пробуждение в его кровати оставило приятное воспоминание о ленивых и слегка неловких поцелуях, однако это никак не повлияло на то, как часто молодые люди виделись. Они всё ещё подлавливали друг друга в коридорах и скрывались в укромных уголках замка, чтобы никто ничего не заподозрил. Беспричинная ревность Эвана выглядела нелепо, учитывая то, что Алексия до сих пор не была его законной супругой. Она также не носила статуса его возлюбленной, поэтому не чувствовала никаких угрызений совести. Локоть, сдавленный чужими пальцами, принялся неприятно ныть от боли. Ей абсолютно не нравилось то, что слизеринец позволял себе подобное поведение, но любая попытка выбраться из оков его руки оканчивалась неудачей. Прижатая чужим присутствием к стеллажу с книгами в узком проходе, девушка довольно скоро начала испытывать панику, которая неторопливо и мучительно поднималась к горлу в виде кома.       — Он не ошивается. И даже если бы это было так — это не твоё дело.       — В смысле, блять, не моё дело? — ядовито прошипел Розье и чуть наклонился к лицу Алексии. — Ты моя будущая невеста.       — Ты пытаешься впечатлить меня своей истеричностью или что? Отпусти меня немедленно.       — Иначе что? — Девушка ответила ему испепеляющим взглядом. — Скажи Люпину, чтоб отстал от тебя, или это сделаю я.       — Какая тебе вообще разница, кто возле меня ошивается? — Она с силой толкнула его в плечо, и от неожиданности Розье ослабил хватку. Алексия тут же воспользовалась этим и выпуталась. — Горюешь, что тебя оставили твои поклонницы?       — Моя популярность среди пташек никак не изменилась, — самодовольно ухмыльнулся Эван и скрестил руки на груди.       — Тогда иди и выноси мозг кому-нибудь из них. И не смей называть девушек пташками в моём присутствии, индюк неотёсанный.       На мгновение выражение лица парня сменилось чем-то нечитаемым. Алексия наблюдала за тем, как он едва на мгновение изогнул брови в изумлении, а затем глупо захлопал ресницами. Эван приоткрыл губы, чтобы что-то сказать, но тут же поджал их и прислонился поясницей к письменному столу возле стеллажа. Его взгляд всё ещё буравил лицо Алексии, однако она решила отнестись к подобному с равнодушием. Девушка поднялась на носочки, чтобы наконец-то достать книгу, за которой пришла. Она чувствовала, как крутились шестерёнки в голове слизеринца, но не хотела побуждать его к действию. В любом случае, что бы ни сказал Розье, ей бы вряд ли это понравилось. Алексия развернулась на пятках, чтобы уйти, но Розье остановил её. Молодой человек ухватился за подол вязаного кардигана и потянул на себя одежду так, чтобы девушка не смогла сдвинуться с места. Она слегка приподняла подбородок и на секунду прикрыла глаза. С губ сорвался усталый и раздражённый выдох. Поудобнее перехватив книгу, Алексия развернулась с достаточной резкостью и с точностью ударила обложкой толстого издательства по щеке зашипевшего Розье. Эван приложил к пострадавшему месту ладонь и слегка склонился, словно боялся, что от удара могла пойти кровь. Девушка только на подкорке сознания надеялась, что ему не удастся смести следы позорного избиения слишком быстро.       — Я сказала тебе, — требовательным и грубым тоном, будто беседовала с непослушным ребёнком или невоспитанной псиной, проговорила Алексия, — не трогать меня.       — Ёбанная психичка, — невнятно прошептал в ответ молодой человек. — Вся в свою ебанутую мамашу.       — Не вини меня в своей отсталости в интеллектуальном развитии, Розье. Я несколько раз повторила, что не хочу, чтобы ты ко мне прикасался.       — Я схватился за кофту!       — Мне плевать, за что ты схватился. И мне будет плевать в следующий раз тоже, даже если ты просто протянешь ко мне свои вонючие пальцы. Раз ты не понимаешь слов, я буду воспитывать тебя своими методами.       — Воспитывать? — Словно позабыв о боли, Эван резко выпрямился и навис над спокойно стоящей девушкой; ни один мускул на её лице не дрогнул. — Я что, какая-то зверушка?       — Разве это не так? — Она ухмыльнулась и склонила голову к плечу, фыркая в лицо хмурого собеседника. — Ты обращаешься со мной так, словно я — твоя собственность. Думаешь, я стану терпеть подобное?       — Может, если бы ты не была такой упрямой пиздой, я бы вёл себя иначе!       Алексия выразительно закатила глаза, всем своим видом показывая, как ей надоела эта бессмысленная беседа. Девушка вновь развернулась и на этот раз успела даже почти скрыться за книжным шкафом, прежде чем услышала своё имя, прозвучавшее несмело и невнятно. Она остановилась, однако всё ещё не поворачивалась к Эвану. Между ними воцарилось тяжёлое молчание. Спустя несколько долгих секунд со стороны молодого человека послышался недовольное ворчание. Алексия прикусила губу, чтобы не позволить себе довольно улыбнуться, когда слизеринец тяжело вздохнул.       — Алексия, ты бы не могла меня выслушать?       И только после того, как голос молодого человека прозвучал сдержанно и вежливо, Алексия повернула к нему голову. Она ощутила едва заметную волну удовольствия от того, что её послушались. Какие-то гены, вероятно, отвечающие за надменность и высокомерие в её характере, восторжествовали. Эван выглядел так, словно хотел откусить себе язык за непривычную в разговоре вежливость и учтивость, но в остальном справлялся не так плохо, как предполагала Алексия. Девушка заметила, что он нервно теребил конец своего тёмно-зелёного свитера и начинал методично притоптывать ногой, будто боролся со своим нравом.       — Тебе действительно будет плевать, если я начну с кем-то спать?       — Мне всё равно. Можешь уложить в койку хоть половину, хоть весь Хогвартс. Ты мне не должен ничего в той же степени, что и я — тебе.       — Но это изменится… После свадьбы.       — Конечно, — Алексия насмешливо подняла брови. — После свадьбы мне будет важно, чтобы ты не испоганил репутацию моей семьи.       Наконец, когда Розье не нашёлся в ответе, Алексия спокойно покинула библиотеку.