Где-то посреди ночи

      Галлюцинации не прекращаются. Хватаюсь за голову, так и не открыв глаза. Я их боюсь.       Что делать с тем Кириллом, что во сне? Что делать с тем, что настоящий?       Может, притвориться, что я такая же, как он? Может, нападать в ответ?       Раскрываются мои глаза, и я не вижу рядом с собой Кирилла. К сожалению, я совсем одна. И сейчас снова темно. Встаю с кровати, беру из шкафа теплую кофту, кутаюсь в нее, и плетусь к кухне, надеясь, что Кира все еще там.       Я хочу с ним поговорить, точнее, уговорить его не бросать таблетки, но он, все же, точно откажется. Хотя, даже если он пообещает мне, что не поднимет на меня больше руку, мне уже станет легче.       Но в кухне пусто. Да и в самом доме тихо. Сразу закрадываются мысли, что Кирилл куда-то ушел, и я спускаюсь на первый этаж, чтобы это проверить.       Конверсов Кирилла на месте нет. Охватывает паника. До этого он без меня никуда не уходил, тем более глубокой ночью. В зале темно, но свет включать я даже не думаю. Лучше уже поверить, что это всё сон. И его слова про таблетки, и неожиданное исчезновение ночью… Иногда мне кажется, что одиночество даже хуже моих снов.       Варианты, куда мог уйти мой Кира… их множество. Первый вариант, студию, я даже не рассматриваю, ведь ночью он туда не ездит. Второй — к кому-то в гости. Но без меня он бы тоже не поехал. Третий — к другим девушкам.       Я схватилась за голову, упав на колени прямо перед входной дверью, при этом прожигая в ней дыру, будто это как-то поможет, и Кирилл вернется домой от одного моего взгляда. Но этого не случится.       Отрываю руки от головы, опускаю вниз, уперевшись ими в пол. Голова моя тоже опускается, но медленно, будто боясь чего-то. Рассматриваю свои руки. Бледная кожа казалась мне в этой темноте такой, словно я уже мертва.       Жмурюсь. Боюсь темноты, но свет включать даже не думала. Слышу тихий голос, но он не принадлежит Кириллу. Это мой. Мой собственный.       «Он не придет».       Эти слова заставляют меня дрожать от страха. А если он сейчас с какой-то другой девушкой, если ему сейчас с ней хорошо? Безосновательная ревность пугает меня еще больше.       Нет, нет, нет, не хочу в это верить. Кирилл ведь не такой. Мой Кира ведь не…       Дверь медленно открывается. Я сразу опускаю голову вниз, жмурясь, чтобы не видеть пришедшего. А если это не Кирилл?       Тяжелые шаги. Стук обуви об пол, когда пришедший снимает кеды, почти что выбрасывая их в сторону. Запах… перегара. Легкий, еле уловимый. Этот человек выпил. И выпил, видимо, достаточно. Свет включился.       — Малышка? — морщусь от этого прозвища, ведь сейчас оно звучит до чертиков некрасиво, пусть и голос этот принадлежит моему парню. А мой ли он уже парень?       Язык Кирилла заплетается, он подходит ко мне ближе, почти что падая. Я распахиваю глаза, осмелившись глянуть на его ноги. Носки с причудливым принтом не казались мне чем-то необычным. Но… подняв голову, я увидела его лицо. Не такое, как обычно. Стеклянный взгляд врезался в самую душу и это, пожалуй, самое страшное. Волосы заправлены за уши. Он спешит присесть на корточки рядом со мной, но тут же падает.       Я ничего не говорю, наблюдая за тем, как он садится, осматривается, будто не понимает, где он, и снова устремляет свой взгляд в мои глаза. Серая радужка казалась мне сейчас совсем голубой, оттого и сверкали его глаза. Блики на них огромные, и они, честно, ослепляют.       Я сажусь на коленях, подминая ноги под себя, и чувствую, как он сверлит меня взглядом до сих пор. Его глаза полны непонятного сожаления. Нет, только не говорите мне, что…       — Люся.       Сейчас он пьян, и предельно честен, соврать не сможет. Я боюсь услышать от него некоторые слова. Кто-то, будучи «в хлам» признается своей второй половинке в любви. Но Кирилл не из тех. Он скорее изобьет, изнасилует, чем скажет, что любит меня. И сейчас, когда он назвал меня по имени, ничего хорошего я от него не ожидаю. Морально готовлюсь быть раздавленной.       Такой Кирилл для меня будто мертв. Его лицо бледнее обычного, брови хмурятся, будто он пытается собраться с мыслями, чтобы высказаться мне о чем-то невероятно важном.       — Люся, знаешь, — повторяет мое имя, но договаривает еще одно слово, чтобы не звучать глупо. От него сейчас можно что угодно ожидать.       — Что? — я стараюсь говорить стальным голосом, но в нем слышатся нотки неуверенности и… испуг. Самый настоящий. Кирилл давно не напивался, а тут вернулся домой не в себе.       — Пойдем в спальню, — предлагает он, пытаясь встать с пола, но все тщетно. Его тело само валится вниз.       — А ты дойдешь? — у меня, в отличии от него, все прекрасно получилось, и я уже оказалась на ногах, смотря сверху вниз на моего Киру. Хотя, нет, наверное, это не мой. Мой… другой.       Кирилл пожимает плечами, протягивая мне свою дрожащую руку, чтобы я, видимо, помогла ему встать. М-да, слез с героина, с кокаина и с прочего дерьма, а встать сам не может из-за алкоголя. Вглядываюсь ему в глаза. Вроде, ничего подозрительного, просто выпил, ведь так? Или нет?       — Ты употреблял? — я тяну его наверх, и он тоже оказывается на ногах. Мой резкий вопрос ничуть не смутил его. Он сразу полез обниматься.       Обхватил своими длинными, худощавыми руками мою талию, притянул к себе, носом зарылся в моих волосах. И всё бы ничего, но он до жути пьян. И даже этот запах не смущает меня в этой ситуации сильнее, чем то, что он уходит от моего вопроса.       — Две «молли», — честно, не заикаясь отвечает парень. Две «молли». Я прокручиваю эту фразу в голове, вдыхая запах перегара.       Отодвигаюсь от своего парня. Сорвался. Он сорвался. Стало противно. Вмиг я выбираюсь из его объятий, отходя к лестнице. Хватаюсь за перилла. Голова закружилась от этого ужасного запаха.       — Что? — удивился. Он ещё и смеет удивляться.       Мой испуг не сравнить ни с чем; он настолько силен, что я просто разлагаюсь на месте, пытаясь подобрать нужные слова. Но Кириллу будто не страшно. Хочется уколоть его в самое сердце, а потом убежать. Убежать далеко и надолго, чтобы больше с ним не видеться. «Всего лишь «молли», Люся!». Нет, не «всего лишь». Это такие же наркотики.       — Ты для меня мертв, Кирилл. — специально произнося его полное имя, без всяких сокращений, говорю я. Слёзы хлынули из глаз.