Где-то посреди ночи

      Мои дрожащие руки ничуть не смущали Кирилла. Его лицо было предельно спокойным, а я всё держалась, чтобы не начать истерить прямо тут, в машине. Я держала свой телефон двумя ладонями, чтобы не уронить, лбом уперевшись в холодное стекло. Слёзы стекают по уже опухшему лицу, но всем на меня тут, как видно, все равно.       Машина остановилась возле ближайшей «Вкусно — и точки.», Кирилл открыл дверь и спросил:       — Тебе взять что-нибудь? — холодно, будто его совсем не волнует даже мое существование. Я мотнула головой, не говоря ничего, чтобы он не услышал моего дрожащего голоса. — Нет, так дело не пойдет, — откинувшись на спинку сидения, произносит он. Что ему от меня нужно на этот раз? — Говори, что хочешь.       Я предательски молчу. Молчу, чтобы не показаться странной, чтобы он не подумал, что нужен мне, чтобы не увидел, в конце концов, моих слез.       — Ну, не плачь, — всё-таки, я глупая. Увидел. — Не отдам я тебя маме, не переживай.       Я киваю, а он выходит из машины, не дождавшись моего ответа. Мои слезы заебали уже даже меня саму. Знал бы Кира, что плачу я далеко на из-за того, что он хотел отдать меня маме. Да лучше бы и правда отдал. Так я бы, хотя бы, не видела его злосчастного лица каждый день.       Да и влюбляться в своего собственного хозяина — ужасная идея. Он красивый, популярный и богатый, у него таких, как я миллионы, а я просто ничтожество, девочка, которой повезло оказаться у него дома, да еще и в постели с ним побывать. Была ли я очередной игрушкой для него? Испытывал ли он ко мне хоть когда-то хоть что-то?       Время течет очень медленно, и я, наверное, скорее умру, чем проведу это время с Кириллом, который абсолютно ничего ко мне не чувствует. Я бы очень хотела, чтобы всё было по-другому, но раз уж всё так — разве есть мне смысл жить?       Всё время меня будет пожирать изнутри ревность и слепые чувства. Разве это стоит того, чтобы просто быть рядом с ним?       Говорят: «если любишь, желаешь счастья». Пусть будет счастлив, но уже без меня.       — Привет, — здоровается Кирилл, плюхаясь на сидение. — я взял тебе вишневый пирожок.       Ведет себя так, будто ничего и не произошло, будто не сказал мне никаких слов о чертовой любви. Я не могу даже повернуться к нему: мое лицо слишком ужасно.       — Заебала реветь, — отчеканил Кира, впихивая в мои руки пирожок. — покушай, может, в себя придешь.       Я слепа. Когда Кирилл говорит мне что-то, пора бы перестать думать, что это забота. Наверное, я для него просто обуза.       — Ну Лю-юся-я, — как маленький ребенок, говорит парень, чуть тряся меня за плечо. — хорош плакать.       Как жаль, что он меня не любит. Это, наверное, лишь жалость.       — С-спасибо, — благодарю его за пирожок, открывая картонную упаковку, а потом пытаюсь впихнуть в себя десерт.       Мы снова двинулись. Расправившись с пирожком, я попыталась уснуть. Нет, не хочу больше оставаться в этой паршивой реальности. Тут некрасиво и страшно. И холодно.

***

      — Малышка, — голос, как в тумане. — Люся. Просыпайся.       Я открываю глаза. Передо мной лицо Кирилла. Мы все еще в машине, а за ее пределами никого. Видно, Елена и Молли не заметили нашего приезда.       — Пойдем. — Кирилл вышел из машины, вытащил из багажника наши чемоданы, а я подошла к двери в дом.       Большая и массивная, она тяжело открывалась, и сама я её отворила тоже с трудом, пока Кира тащил к ней вещи.       — Кирилл, — обращаюсь к парню я, когда мы вошли в зал. Как же я скучала по дому… — ты не боишься?       — Кого? мамы? — усмехнулся. — Нет, не боюсь.       Я решила перестать задавать глупые вопросы, и мы двинулись к нашей комнате. В доме так тихо, будто и нет никого, но навстречу выбежала радостная Молли, которая была словно маленький шпиц, дождавшийся хозяина. Отчасти, так и было, но на шею она кинулась не Кириллу, а мне.       — Я так рада, что с тобой всё хорошо, — мои глаза округлились, а зрачки будто уменьшились от шока. Голос девушки был таким, словно она радовалась, как в последний раз.       Отстранившись от меня, она сжала мои плечи, а потом снова прильнула к моему телу. Слезы потекли и из её глаз, размазывая макияж, а руки дрожали так же, как и у меня — сильно.       — А должно было быть плохо? — нахмурился Кира, пытаясь разнять нас двумя руками, оставив чемоданы на лестнице: всё-таки, мы на втором этаже.       — Нет-нет, — начала отрицать Молли. — я просто волновалась за вас.       — Ну, хорошо, — мягко сказал Кирилл, а после развернулся, и уже грубее продолжил. — пойдем, Люся.       Я обняла Молли на прощание, а потом, опустив голову ниже обычного, поплелась за Кирой. На самом деле, его отношение к беловолосой заметно отличается от отношения ко мне. Это и оправдывает его слова о том, что он не любит меня. Почему я так часто об этом вспоминаю? Мне просто обидно. Жаль.       Зайдя в комнату, я направилась к туалету. Чувство, будто меня сейчас стошнит.       Не стоило есть тот пирожок.       Упав на пол, я подползла к унитазу и, обхватив его руками, просто снова заплакала. Так обидно мне не было давно.       — Ты чего? — спрашивает Кирилл, подходя ближе. — помочь?       Не дождавшись ответа, он собирает мои волосы в хвост и наматывает на кулак. На секунду стало страшно, но в следующую меня просто вывернуло наизнанку.       — Пиздец, — слышу я от Кирилла, пока мой организм избавляется от всего ненужного.       Я откашлялась, и, когда все закончилось, кинулась к раковине, прополоскала рот и вновь упала на холодный пол. Жесткая плитка делает больно, когда касаешься её своим телом с размаху, но слова всегда бьют больнее.       — Ну и чего ты разлеглась? — не могу остановить поток слез. Шум в ушах.       — Кира.       — Что?       Я плотно стискиваю зубы, чтобы не сказать лишнего. Ладони превращаются в кулаки, и я наконец выдавливаю из себя:       — Можешь, пожалуйста, оставить меня одну?       — Без проблем, — недолго думая, сказал парень, а потом удалился куда-то в коридор.       Ему правда всё равно, а мне всё равно плохо. Плевать он, кажется, хотел на мою жизнь, эмоции и чувства. Да и нет, наверное, никакого смысла оставаться тут.       В комнате пол не так жесткий, как плитка в ванной. Я медленно подошла к окну и, распахнув его, посмотрела вниз. Холод по моим рукам и телу. Слезы сейчас превратятся в лед.       Я сглотнула. Одно колено поставила на подоконник. Разобьюсь ли я с третьего этажа, или буду так же, как и он лежать в коме? Надеюсь, хоть так он почувствует, что я нужна ему. Да и даже если разобьюсь… какая, к черту, разница?       Ухватившись за ручку от окна, я полностью встала на подоконник. Мои колени трясутся, а руки и того сильней.       — Дура совсем?! — Кирилл снимает меня с подоконника, бросает на пол и быстро захлопывает окно. — Умереть вздумала?!       Прикрыв лицо руками, я свернулась калачиком, чтобы он не смог меня ударить в полной мере, но он, кажется, даже и не думал этого делать.       — Отвечай! — срываясь на крик, приказывает Кира.       — Нет, нет, нет, — можно было услышать сквозь мой плач.       — Идиотка, — прошипел парень, опустившись на колени. — из-за чего?! — его громкий голос пугает, но я держусь. — из-за кого ты хотела прыгнуть?! Кто этот урод?!       Могло показаться, что он заботится обо мне, но это, как будто, совершенно не так.       — Это ты, — неровным голосом на выдохе шепчу я.       Ожидание ответа.       — Я? почему я? — он хотел было запустить ладонь в мои волосы, но я быстро убрала его ладонь.       — Как жаль, — начинаю я, сквозь всхлипы и бесконечный водопад слёз. В итоге, ничего и не договорила. Просто повторила еще раз, — как жаль.       Как жаль, что ты меня не любишь.